Родная кровь

– Это всего лишь пятьдесят на пятьдесят.

– Это целых пятьдесят на пятьдесят. Астрид, – обратившись к своей собеседнице по имени, я попыталась привлечь её внимание, и она посмотрела на меня. – Речь идёт о твоей сестре. Пока она жила вне Роара, всё было в порядке. Но дважды в этом городе она стала последней общавшейся с жертвами, убитыми при схожих обстоятельствах.

– Ты хочешь сказать, что… – она не договорила. Что именно она недосказала, я так и не узнала.

– Что за Пауль? – прищурилась я.

– Фамилия Дэвис. Очень настойчивый ухажёр.

– Очень? – я почувствовала, как мои ладони, спрятанные под барной стойкой, напряженно сжимаются в кулаки. – Насколько “очень”?

– Он буквально не давал ей прохода.

– Давно появился?

– При Рине его не было, – она моментально уловила самую суть моего вопроса. – Он появился около года тому назад. Тесса провстречалась с ним меньше года, потом она порвала с ним.

– Почему?

– Как я уже сказала: он был очень настойчив. Сходил по ней с ума… После того, как она порвала с ним, он днями и ночами караулил её у подъезда, названивал ей и строчил сообщения, следил за ней. Так продолжалось до тех пор, пока она не переехала в Роар. Тесса не назвала бы тебе его имя потому, что она о нём никогда бы не подумала в подобном русле.

– Но ты назвала его имя.

– В другом разговоре, при других обстоятельствах.

– И тем не менее.

– Ну, знаешь, для меня всякий тип, который настойчиво ухлёстывает за моей младшенькой сестрицей несмотря на её откровенную незаинтересованность его личностью, будет казаться не только угрозой, но и козлом. Я в нашей семье как старший брат, только хуже. Я старшая сестра, – подруга оскалилась в гордой ухмылке. – Так что не просто могу выбить зубы обидчику моей родной крови, но способна кастрировать любого, кого заподозрю в срамных мыслях по отношению к моей сестрёнке. И знаешь что я тебе ещё скажу? Повезло недоумку Дилану, что ты не моя сестра – он бы после столкновения со мной точно не смог бы больше не то что зачать ещё одного ребёнка на стороне, но в принципе трахаться бы разучился.

Услышав подобные слова, я не удержалась от громкого смеха вслух.

Но…

Повезло ли мне, что у меня не было такой старшей сестры, какой обладала Тереза Холт?





Глава 24.

Рене Ламберт.

03 октября – 22:05.




Уже сев в машину, я словила на себе подозрительный взгляд Стэнли и, поняв, что он не собирается заводить машину, улыбнулась и спросила, глядя любимому прямо в глаза:

– Что?

– Не нравится мне твоя подруга.

– Которая? – разыграла непонимание я, хотя прекрасно понимала, что он говорит не об Астрид.

– Эта Пейтон фанатичка. Она повёрнутая на своей работе из-за серьёзной детской травмы, глубину которой я признаю, но она ещё и развелась со своим мужем…

– Как будто ты сам не повёрнут на своей работе! – ещё шире заулыбалась я. – И не переживай так, пример Пейтон никак на меня не повлияет. Я тебя люблю, а её муж просто козёл, любящий жрать капусту не в своём огороде. Я же в твоей верности совершенно не сомневаюсь, потому как уверена в том, что из-за ежедневного созерцания женских половых органов ты уже давно напрочь не способен воспринимать женскую сексуальность трезво.

– Я трезво воспринимаю твою сексуальность, – игриво подмигнул мне мой красавчик. – Может быть сделаем сегодня ещё одного ребёнка? Пятую дочку, – он потянулся рукой к моему декольте, но я решительно шлёпнула его по ладони.

– Стэнли Ламберт, тебе пятьдесят девять лет и даже тот факт, что мне тридцать семь, а нашей младшей дочери всего пять, тебе не говорит о том, что пора бы уже остановиться с рождением детей? Ещё пара лет и нам впору становиться дедушкой и бабушкой!

– Не говори глупостей. Ты у меня ещё очень молода и свежа, это я у тебя старик. Но ты права, Аделе уже семнадцать, и как бы она сама скоро не начала размножаться… Может быть мне стоит установить ей внутриматочную спираль со скидкой в пятьдесят процентов?

– Никогда так не шути при людях! Твой врачебный цинизм порой просто ужасен, – попыталась удержать за зубами свой нездоровый смех я.

– Ладно, – выдохнув, Стэнли завёл машину и начал выезжать с парковки. – Что нового у твоих подруг?

– Астрид подменяет бармена, который задерживается на больничном, и ждёт возвращения Маршалла. Он скоро должен вернуться из Лоуэлла, у него там очередной кузен стал отцом: помнишь, я рассказывала тебе об этом на прошлой неделе? Его кузен женился на китаянке американского происхождения.

– Помню, – вздохнул Стэнли. – А у второй что?


– У Пейтон всё как всегда: беспроглядная работа.

– И что она говорит по поводу этого убийства? Бедная Сибил, – Стэнли тяжело вздохнул, вспомнив о нашей дочери, и я положила свою руку на его плечо. – Ванда ведь была её первой учительницей… – Я сжала его плечо ещё сильнее. – Так что же твоя Пейтон говорит? Они нашли этого ублюдка?

– Нет, всё ещё не нашли.

– И что же, у полиции нет улик или хотя бы каких-нибудь зацепок?

– Ты ведь знаешь Пейтон из моих рассказов достаточно хорошо, чтобы понимать, что она о подобных вещах не болтает даже с нами. Она вообще крайне немногословная личность, в отличие от меня. Так что всё, что я знаю, не превышает общедоступной информации: убийцу всё ещё разыскивают.

– Это просто поразительно! Прошло уже двое суток! Чем они вообще занимаются?! В барах с подругами распивают, в то время как убийца ходит по городу, в котором растут наши дети?!

– Тише, дорогой, тише… Я знаю, что тебе не нравится Пейтон, но, поверь, она хорошая девушка и точно самый лучший следователь во всём Мэне. Если кто и сможет распутать это дело, я уверена, что этим кем-то станет именно она.

– Мне не нравится не конкретно Пейтон. Мне не нравятся все копы без исключения, ты ведь знаешь. Я считаю, что все они не чистоплотные на совесть.

– А по-моему, подобная логика впору только тому, кто сам не чист на совесть, – решила подшутить над мужем я, хотя и знала истоки его неприязни к копам.

– Ты ведь это не серьёзно? – в ответ разочарованно вздохнул он, явно не оценив мою шутку.

– Нет конечно, дорогой, – мягко улыбнулась я, положив свою руку поверх его. – Я не серьёзно.

Отец Стэнли бросил его с матерью ещё до его рождения. Его мать после этого прожила недолго и в итоге с четырёх лет Стэнли стал жить с дедушкой и бабушкой. Дедом Стэнли был легендарный Эйч Маккормак – следователь уголовного отдела полиции Роара, всю свою жизнь посвятивший избранной им стезе правосудия. Эйч ушёл на пенсию только два года назад, в возрасте девяноста двух лет, после чего ещё год прожил в своём доме, наотрез отказавшись переезжать к нам, хотя я убедительно настаивала на этом, а в конце прошлого года, из-за резкого ухудшения его общего физиологического здоровья, у нас не осталось выбора: пришлось отдать старика, неспособного справлять нужду без помощи со стороны, в дом престарелых. Кроме Стэнли у Эйча больше никого не осталось: его жена умерла девять лет назад, а с единственным сыном он давно как не общался, хотя Стэнли, вроде как, и наладил какую-то связь со своим блудным отцом. Я же, по горло утопающая в материнских обязанностях благодаря четырём разновозрастным дочерям, не могла да и, откровенно говоря, не особенно рвалась взваливать на свои плечи ещё и старика, так и не сумевшего меня полюбить, как жену своего внука.

Вместо того, чтобы смириться с сердечным выбором внука, Эйч упрямо продолжал считать, будто для Стэнли я всё равно что ребёнок, а потому, исходя из мировоззрения старика, мои отношения со Стэнли попахивали чуть ли не развращением малолетних, и это несмотря на то, что я вступила в связь со своим будущем мужем незадолго до своего двадцатилетия. В общем, за восемнадцать лет знакомства мы с Эйчем так и не поладили. Пожалуй, единственным человеком, с которым Эйч Маккормак в итоге смог поладить и которого действительно любил если не бо́льшую часть своей жизни, тогда точно её последнюю стадию, была его жена. С миссис Маккормак, несмотря на напряжённые отношения с её мужем, я в итоге не просто нашла общий язык – эта удивительная женщина стала для меня второй матерью, самой настоящей родной душой. Она умерла спустя полгода после рождения Каприс. Жаль, что она увидела только троих своих внучек и не увидела последнюю. Сибил, как мне кажется, скопировала именно её черты лица и даже некоторые черты её характера.

Стэнли со своим дедом тоже не ладил. Из-за вечной занятости Эйча на работе, он фактически вырос под опекой бабушки, в результате чего затаил обиду на деда, по факту променявшего его на карьеру. Когда же в Роаре объявился Больничный Стрелок и Эйч не смог отыскать этого сумасшедшего, Стэнли и вовсе на него обозлился: зачем менять семью на работу, если ты не способен хорошо выполнять свою работу?

В итоге Стэнли, из-за желания не становиться похожим на своего отца или деда, сумел стать и примерным семьянином, и профессионалом своего дела. Мы и познакомились на его работе. Я пришла в больницу на плановый осмотр у гинеколога и попала на приём к доктору Стэнли Маккормаку. Он обнаружил у меня кисту яичника, которую в итоге удалось убрать без хирургического вмешательства. Но в самый первый момент я так сильно испугалась, услышав страшное название диагноза, что, покинув гинекологический стул, рухнула в обморок. В итоге Стэнли меня откачал, отпоил водой, подвёз до дома… Мы начали общаться. Он был интересным собеседником, гораздо интереснее ещё слишком юной меня, а ещё он был очень солидным мужчиной, уважаемым сорокалетним доктором, который смотрел на меня взглядом, от которого под моей кожей пробегал невольный огонь. Позже Стэнли признался, что из-за профессиональной компетенции долго сопротивлялся вызванным мной в нём чувствам, однако в итоге капитулировал перед ними, в результате чего уже спустя полтора месяца после нашего знакомства мы впервые переспали. И хотя мы предохранялись, через три недели после нашего первого, но далеко не единственного полового акта, я обнаружила свою первую беременность. С тех пор Стэнли стал не только моим личным гинекологом, но и моим личным мужчиной.

Из головокружительного бойфренда Стэнли с лёгкостью превратился в неподражаемого мужа. Иногда мне кажется, что таких просто не бывает. Он даже разрешил мне вложить часть наших сбережений в идею моей младшей сестры Пенелопы и стать совладелицей зоотеля “Кошкин дом”, хотя, по факту, из-за домашних забот у меня не хватает времени на ведение этого бизнеса, поэтому всё, что я смогла для него сделать – это вложить в него небольшую сумму и бывать в нём один раз в неделю.

Пять раз в неделю Стэнли приносит мне завтрак в постель, на выходных мы всей семьёй ходим в кино или в кафе, а на нашу годовщину мой муж неизменно дарит мне ювелирные украшения: серьги, браслеты или кольца. Являясь высококвалифицированным доктором, Стэнли всегда много зарабатывал, так что всегда мог позволить себе не только подобные подарки, но и содержание просторного двухэтажного дома, и хороший автомобиль, и достойное обеспечение четверых детей. Он словно поставил всю свою жизнь на кон, чтобы доказать самому себе, что он не похож на своего отца, который бросил свою беременную женщину на произвол судьбы, и не похож на деда, который вместо добрых слов находил для него лишь грубые высказывания из полицейского жаргона. Стэнли никогда не позволял себе отпускать грубые слова в сторону наших детей. Вообще его любовь к дочерям – это нечто особенное. Порой мне кажется, что ни один отец не обращается со своими детьми так чутко, как он обращается с нашими дочерьми.

За всю историю существования нашего брака только один период нашей совместной жизни был очень серьёзно омрачён, о чём я до сих пор вспоминаю с дрожью во всём теле. Собственно говоря, именно после того периода я раз и навсегда отказалась от идеи подарить Стэнли желаемого им сына.

Тяжелым периодом для наших отношений стала моя четвёртая беременность. Точнее, шесть месяцев беременности, потому как я узнала о своём положении, когда уже находилась на третьем месяце. Каждая последующая после первой беременность и сами роды проходили у меня всё легче, так что вынашивать и рожать Сибил мне было особенно легко, чего я не могу сказать в особенности о своей первой беременности и первых родах, так что проблемы совершенно неожиданно возникли там, где я ожидала их появления меньше всего.

Обычно во время моих беременностей Стэнли буквально порхал вокруг меня: он кружил вокруг моего живота восторженным и влюблённым вальсом, однако на четвёртую беременность он отреагировал неожиданно холодно. С момента подтверждения беременности Стэнли начал стремительно охладевать ко мне, а на последнем месяце, сославшись на толчки Сибил в моём животе, вовсе стал спать отдельно, переместившись на диван в гостиной. При этом он не переставал быть максимально близким и чутким отцом для Аделы, Лекси и Каприс… Последний месяц беременности я плакала по ночам от непонимания ситуации, трактуя отношение мужа ко мне его расстройством из-за того, что он, как профессиональный гинеколог, не заметил моей беременности вплоть до наступления третьего месяца. Все предыдущие беременности у меня состоялись несмотря на то, что я беспрерывно пила противозачаточные таблетки, которые, после каждой очередной беременности, мы со Стэнли раз за разом меняли, и беременность Сибил не стала исключением – таблетки снова дали осечку. Но прежде Стэнли не вёл себя подобным образом. Напротив, при незапланированной беременности, а в нашем случае таковой являлась каждая, он сразу же бросался убеждать меня в том, что сможет обеспечить и меня, и любого ребёнка, которого я ему рожу.

В итоге, перед рождением Сибил, я стала думать, что Стэнли может переживать из-за финансового положения нашей семьи, хотя это казалось маловероятным, так как денег у него всегда хватало, отчасти благодаря его примирению с его блудным отцом. На третьем триместре я всерьёз начала считать, что из-за очередной беременности стала сексуально непривлекательной. Не знаю, до какого бы состояния я в итоге себя накрутила, но вскоре я пережила роды и все мои муки – в буквальном смысле все – остались позади.

На второй день после рождения Сибил Стэнли словно ожил… Нет, он скорее походил на реанкорнированного, нежели на ожившего. Мне тогда казалось, что он даже помолодел от распирающего его счастья. До тех пор я считала, что испытала всю силу его любви и, может быть, попросту исчерпала её до дна, но после рождения Сибил он стал любить меня ещё сильнее – так, как кроме него не способен любить ни один мужчина в мире. Он начал задаривать меня дорогими подарками – букеты цветов, украшения, гаджеты – а младшая дочь мгновенно стала его любимицей, что, в итоге, меня напрягло слишком запоздало. Заново влюблённая в своего мужа, я не сразу заметила, что сосредоточившись на младенце, Стэнли вдруг охладел к остальным детям. Он будто сфокусировал всю имеющуюся в его нутре любовь на мне и на новом маленьком существе, отчего на остальных любви у него просто не хватало. Из-за послеродового стресса я не сразу это поняла, а когда поняла, форма отчуждения Стэнли от остальных дочерей была уже слишком запущена – я так и не смогла ничего с этим поделать. Он до сих пор без ума от меня, особенно по ночам, он до сих пор обожает Сибил и он до сих пор слишком мало интересуется жизнью других своих детей. Куда хочет поступать после окончания школы Адела? На какие кружки ходит Лекси? Как дела с успеваемостью у Каприс? Спроси я у него об этом – он не будет знать ответа. И хотя меня это расстраивает, я не осуждаю его. Я вижу, что за хорошей заработной платой Стэнли и нашей обеспеченной жизнью стоит его тяжеловесный труд. В прошлом месяце он принял шесть родов за одну ночь! Это тебе не пироги печь и пыль на камине протирать… Так что я поддерживала его как могла: сытные ужины (побольше жареного мяса), просмотр футбола вместо мультфильмов (организованный “час отца”), обсуждение его детской неприязни к ветреным отцам и копам (в моём случае за исключением Пейтон), позволение не вникать в жизнь старших дочерей (никаких рассказов о первой влюблённости Аделы, брейкдансе Лекси, выправляющихся в лучшую сторону оценок Каприс) и страстный секс (здесь, в большинстве своём, заслуги принадлежат самому Стэнли).

Посмотрев на профиль своего любимого и очевидно уставшего после очередного нагруженного рабочего дня в больнице мужа, я, поняв, что хочу подцепить его на крючок, едва уловимо ухмыльнулась:

– Пейтон говорит, что незамужняя жизнь переполнена плюсами.

– Ещё раз услышу подобное и больше не пущу тебя пить в компании этой легкомысленной девицы с кобурой на пояснице!

Клюнул. Я заулыбалась ещё сильнее. Знание того, что моего избранника может пугать одна только мысль о том, что я хотя бы только теоретически могу возжелать променять замужнюю жизнь на прелести холостого одиночества, меня забавляло…. Такой взрослый и одновременно такой глупый. Таких мужчин, как он, не бросают. Неужели он этого не понимает?





Глава 25.

Тереза Холт.

15 сентября- 10:00.




Этой ночью я смогла уснуть только после полуночи, и-то благодаря тому, что Береку приснился кошмар. Пригласив ребёнка под своё одеяло, я сосредоточилась на его мерном дыхании и вскоре, обнимая его, сама уснула блаженным, почти младенческим сном.

Утро хотя и не было дождливым, всё же было сильно пасмурным, а так как пасмурная погода меня успокаивает больше, нежели солнечная, и плюс ко всему всё моё внимание по утрам обычно сосредоточено на Береке, я в итоге по-настоящему распереживалась только в момент, когда подкатила к высоким кованым воротам, за которыми лежала территория особняка Крайтона. Ворота были открыты, так что я решила проехать вперёд по прессованной гравийной дорожке, влажность которой указывала на то, что в данной части Роара дождь этим утром всё же пролился.

Остановившись позади чёрного мерседеса-майбаха, припаркованного напротив одного из двух домов, того, который, судя по его внушительным габаритам, являлся главным, я с облегчением выдохнула, после чего вдруг заметила на переднем сиденье мерседеса тень человеческой фигуры. Так как я припарковалась к мерседесу сзади, я не могла рассмотреть точно, но была уверена в том, что в машине находится водитель: дверь водительского места была открыта нараспашку и из неё была высунута мужская нога, облачённая в грифельного цвета брюки. Я бы и без помощи со стороны нашла вход в особняк, и звонок над входной дверью, но вдруг меня ждут не в главном доме? Вдруг Крайтон ожидает моего появления в гостевом доме? Алану он сообщил точное время нашей встречи, но не уточнил информацию о том, к какому из двух домов я должна явиться к назначенному часу. Так что подсказка со стороны водителя, наверняка знающего, в каком из двух домов сейчас находится его босс, могла мне существенно помочь.

Ещё раз гулко вздохнув, я перекинула шлейку сумочки через плечо, взяла в руки папку с проектом и, наконец, вышла из машины. На мне были лакированные чёрные туфли и классический, строгий костюм чёрного цвета с белой рубашкой, волосы я заплела в небрежную косу и перебросила её через плечо, но из-за повышенной влажности в воздухе моя прическа с каждой десятой минутой высвобождала из косы всё новые и новые пряди. В целом я выглядела хорошо, но что-то мне подсказывало, что этим утром я как будто специально старалась “усреднить” свой образ, что могло быть вызвано моим отчётливым нежеланием привлекать к своей персоне излишнее внимание, но глаза и губы я намеренно подчеркнула косметикой, решив, что таким едва уловимым образом я продемонстрирую своему оппоненту как минимум уверенность в себе… В общем, сегодня я в который раз за всю свою жизнь впала в бредовые мысли из-за чрезмерного переживания. Мейкап как мейкап, прическа как прическа, костюм как костюм. И всё же я была довольна уже только тем, что этим утром чувствовала себя красивой. Большего я и не хотела. В буквальном смысле. Я хотела чувствовать себя красивой, но не хотела, чтобы Байрон счёл меня таковой – однажды он уже оценил меня достаточно красивой для него, что, в результате, привело мою личную жизнь к разрушению. Пусть просто видит, что я выжила, а большего не нужно. Я не бросаю вызов. Я просто заявляю о том, что я смогла пережить землетрясение. Не более того.

Подойдя к мерседесу, я нагнулась, чтобы посмотреть на сидящего в нём водителя: