Ритм наших сердец

Прикосновение к плечу вывело меня из ступора. Светлые волосы и сверкающие карие глаза. Знакомые шевелящиеся губы. Ксандер! Я моргнула. Он говорит со мной? Я в замешательстве покачала головой. Он взглянул на Джорджа, который, вероятно, что-то говорил, поскольку выражение лица брата сменилось с обеспокоенного на встревоженное. Снова поворот, металлические ящики. Ксандер открыл дверь, и мы вошли в другую комнату. В углу стоял черный кожаный диван, и Джордж осторожно опустил меня на него. В следующее мгновение Кельвин положил мне под шею пакет со льдом. За ним последовала бутылка воды, которую Ксандер сунул мне под нос. В ушах начало трещать, и я вздрогнула от боли. Голова медленно наполнилась нарастающим жужжанием, и я дрожащими пальцами взяла полупустую бутылку и выпила ее в три больших глотка.

– Очень хорошо. Щеки снова порозовели. Как ты, Саммер?

Слова проникали мне в уши, словно через вату. Но все-таки проникали.

Я облегченно вздохнула и попыталась сориентироваться. Мы находились в небольшом помещении, едва ли двадцать квадратных метров. Рядом с диваном стоял холодильник, а на стене слева от него висело зеркало с подсветкой. Должно быть, это гримерка Ксандера.

– Саммер, ты меня слышишь? – Брат сидел на корточках передо мной и озабоченно хмурился.

– Немного, – хрипло произнесла я и сделала еще глоток воды.

Холод на шее успокоил мои чрезмерно раздраженные нервы, а дыхание наконец замедлилось. Теперь я ощущала соленый вкус крови во рту, потому что в панике прикусила язык.

– Шшш… все будет хорошо. Прости, Сэм, – сдавленным тоном прошептал Ксандер и прошелся сильными пальцами по моим волосам. Он прижал свой лоб к моему, и я позволила себе на мгновение прикрыть глаза, чтобы насладиться близостью своего брата-близнеца. – Прости. До сих пор ты так хорошо переносила Нью-Йорк, и я, идиот, понадеялся, что тебе уже не станет плохо. Мне жаль, прости меня, – как мантру повторял он.

По моему телу пробежала дрожь, но потом я отодвинулась от брата и сквозь пелену слез улыбнулась ему.

– Все в порядке, Ксан. Я не умерла. – Голос звучал по-прежнему странно приглушенно для моих ушей.

Ксандер не отводил от меня взгляда своих карих глаз, и только сейчас я заметила напряженную складку у его рта. Должно быть, брат ужасно переживал. Его выступление оказалось на грани срыва, а следом сломалась и его не приспособленная к жизни сестра. Мне нужно было просто вернуться в Нью-Йорк.

Быстрый стук в дверь заставил всех нас поднять головы. Кельвин, чьего отсутствия я даже не заметила, вошел и, улыбаясь, протянул мне белую картонную коробку. Обезболивающее. Я с огромной благодарностью приняла ее, а он повернулся к Ксандеру.

– Твое выступление начнется через полчаса. Тебе пора идти.

Брат помедлил, бросив на меня вопросительный взгляд, но я лишь отмахнулась, вынула из кармана штанов флешку и вложила ему в руку.

– Вот. Поднимай свою задницу. Ты должен раскачать эту сцену!

– Я не хочу оставлять тебя одну, если тебе плохо.

– Все уже в порядке. – Улыбаясь, я указала на Джорджа, который держался в стороне, но поглядывал на меня, словно обеспокоенная наседка. – Твой телохранитель присмотрит за мной. А теперь иди. И удачи!

Ксандер прикусил нижнюю губу, тут же став выглядеть гораздо моложе своих двадцати лет, а потом резко поднялся и поцеловал меня в лоб.

– Подожди здесь. После концерта ты поедешь со мной в отель, хорошо?

Я только кивнула, наблюдая, как брат с Кельвином покидают комнату. Джордж сел на единственный стул и подбородком указал на лекарство в моей руке.

– Вы должны выпить их и немного отдохнуть, мисс Прайс. Если после этого вам не станет лучше, я вызову врача.

– Спасибо, – улыбнулась я.

Достала из пачки сразу три таблетки, проглотила их и со стоном откинулась на спинку дивана. Вторая беруша все еще торчала у меня в ухе. Я вытащила ее и сжала в руке.

Да уж, неловко вышло. Я уже давно не чувствовала себя так плохо. В последний раз это произошло на первом курсе колледжа, когда я упала в обморок на одном из футбольных матчей Итана. После этого я избегала подобных мероприятий. Однако здесь все оказалось гораздо хуже. Даже в звуконепроницаемой комнате я продолжала слышать шум фестиваля. Словно издалека глубокие удары сотрясали землю. Но постепенно таблетки начали действовать. Язык и кончики пальцев у меня немного онемели, в то время как давление в голове ослабло. Чуть позже веки стали вялыми и потяжелели. Что бы ни дал мне Кельвин, оно сработало.

– Лучше? – озабоченно поинтересовался Джордж.

– Да, гораздо. Кельвин отличный драг-дилер, – пробормотала я, глядя на телохранителя. Мои светлые волосы рассыпались по дивану, почти касаясь пола. – Как долго ты работаешь на моего брата, Джордж? – сонно спросила я.

– Уже год, мисс Прайс.

– Пожалуйста, зови меня Саммер.

– Лучше не надо, мисс Прайс.

– Почему нет?

– Я считаю, что лучше разделять работу и личную жизнь.

– Хорошо, тогда после работы зови меня Саммер, ладно?

Уголки его рта дернулись.

– Вы очень похожи на своего брата, мисс Прайс.

– О нет, – возразила я, – я гораздо приятнее, красивее и умнее своего брата.

Джордж улыбнулся.

– Я почти уверен, что он сказал бы то же самое.


– Разница лишь в том, что я права.

Джордж добродушно рассмеялся, и я поняла, что он мне нравится.

– Скажи-ка, Джордж, – медленно проговорила я, – ты знаешь, что произошло между моим братом и Габриэлем Блейзоном? Ты ведь наверняка знаешь Габриэля, не так ли?

Телохранитель скрестил мускулистые руки на груди.

– Да, я знаю мистера Блейзона, но не думаю, что могу говорить об этом, мисс Прайс.

– В самом деле? – удивилась я. – Мне казалось, что эти двое не нравятся друг другу. Это чистое соперничество? Или за этим стоит нечто большее?

Джордж пожал плечами.

– Об этом вы должны спросить своего брата, мисс Прайс. У вашего брата и мистера Блейзона часто возникали разногласия, и их пути разошлись. Больше я не могу ничего сказать по этому поводу.

Интересно, по какому поводу были эти разногласия?

Перед глазами вспыхнуло лицо Сэнди. Уж не она ли стала причиной? Хотя если задуматься, скорее всего, нет. Я вспомнила ситуацию у автомата. Что сказал мой брат Габриэлю? По поводу Сэнди они квиты. Значит, что-то должно было случиться до нее. Но что? А вдруг слухи о гей-романе не так уж врут? Нет! Или?..

Я некоторое время туда-сюда гоняла эти мысли, пребывая в полудреме. Головная боль стихла до ритмичной пульсации, и я наконец осмелилась встать.

– Что вы собираетесь делать, мисс Прайс? – осведомился Джордж, придерживая меня за локоть, словно боялся, что я вот-вот упаду.

– Я хочу услышать новую песню моего брата, – решила я.

– Вы уверены, что это хорошая идея? Совсем недавно вы теряли сознание. Там очень шумно.

– Я вернусь, если для меня станет слишком громко, – пообещала я.

Телохранитель медленно кивнул.

– Хорошо, но я пойду с вами.

Джордж открыл дверь, и я на нетвердых ногах вышла, прижав пальцы к ушам. Если станет слишком громко, я сразу поверну назад. Но раз уж я здесь, то хочу вживую увидеть брата на сцене. Я хочу понаблюдать, как он играет нашу песню. Всего лишь быстрый взгляд, дабы убедиться, что это стоило усилий, приложенных нами в последние недели.

Перед гардеробом располагался просторный холл, стены которого покрывал брезент. Вероятно, он служил очередной сценой, но, как ни странно, музыки не было слышно. Может, сейчас просто смена диджеев. Испытывая облегчение, я вынула пальцы из ушей и вышла из защищенной комнаты. Джордж двигался позади меня, как щит в натуральную величину.

Десятки людей суетились по залу, таскали тяжелое электронное оборудование, давали или получали инструкции через наушники. Просторный зал, по всей видимости, служил для сбора сотрудников фестиваля. Эта комната казалась такой большой, что сцена перед ней, на которую мне удалось лишь мельком взглянуть, наверное, была просто гигантской. Теперь, когда в голове у меня снова прояснилось и я без поддержки стояла на ногах, мне хотелось ее рассмотреть.

– Откуда будет лучше увидеть брата? – спросила я Джорджа.

Он указал вперед, где черный непрозрачный занавес отделял кулисы от сцены.

– Вы можете встать вот там слева, мисс Прайс, оттуда будет видно всю сцену. Хотите, я принесу вам что-нибудь, может быть, наушники?

– А у вас найдутся лишние? – с надеждой поинтересовалась я.

– Конечно. Спрошу у кого-нибудь из техников. – Джордж огляделся. Через несколько секунд он, кажется, нашел в толпе нужного человека, потому что дал мне знак, что скоро вернется, и исчез.

Дрожа от возбуждения, я начала медленно двигаться, чтобы взглянуть на сцену, как вдруг заиграла музыка. Безо всякого предупреждения. Настолько громко, что я отчаянно заткнула уши и отступила на шаг. Боль в висках снова вспыхнула. Ладно, это была глупая идея. Я должна…

Как раз в тот момент, когда я собиралась бежать обратно в гримерку Ксандера, по сцене пронесся голос. Я застыла. Мурашки побежали по коже. Мои кости вибрировали в ритме ударов, а голос, который пел, растекался по жилам, как расплавленная карамель.

Ты мой любимый горько-сладкий грех,

Пока я всю тебя целую.

Я знаю, что буду гореть в аду,

Но стон твой тихий украду.





Его удивительный тембр прокрался в мою голову, и все стало так… невероятно легко. Куда-то исчезла боль, в мире не осталось больше ничего, только он. Двигаясь сами по себе, ноги несли меня в сторону сцены.

«Что ты творишь?» – поинтересовался мой внутренний голос, пытаясь заставить меня остановиться. Только вот каждый безупречный слог, каждая соблазнительная теплая нота словно магнитом тянули меня вперед, пока я наконец не смогла взглянуть за черный занавес прямо на сцену.

А там стоял он, Габриэль Блейзон, в простой белой рубашке и черных джинсах. Темные волосы торчали во все стороны. Светлая кожа в свете софитов блестела от пота, а руки молниеносно летали по диджейскому пульту. На его лице застыло почти сладострастное выражение, в то время как музыка в полной гармонии парила над площадкой фестиваля.

Совершенство. Чистое, восхитительное совершенство – вот как я бы назвала его мелодию и его голос. Потом он рассмеялся, и звук прокатился по моему телу волной незамутненного счастья. Остановившись, я немного отодвинула занавес. Наверное, я издала какой-то звук, вздох, хрип, стон, не знаю, но, несмотря на включенные на всю колонки, взгляд Габриэля устремился ко мне. Пот стекал по его вискам, а его светло-серые глаза словно взяли меня в плен. Позади Габриэля взметнулись вверх огненные столбы, образуя фигуру из горящих крыльев, раскинувшихся по всей сцене. В одной руке он держал микрофон и, не отпуская моего взгляда, пел последний куплет своей песни.

О, детка, ты будешь большего просить,