Революция в стоп-кадрах

– Да ну? И какой же?

Я не замечаю ничего подобного в окружающей мозаике, но в переборках мостика огромное число окон, и у нас по-прежнему тысячи камер на поверхности. Даже мой линк не может выдержать столько сигналов одновременно.

– Шимп, есть еще что-то подобное на поверхности?

– Да, – отвечает Шимп и выводит на дисплей картинку высокого качества.

Яркие решетки роятся над камнем и сталью. Боевые порядки шаровых молний маршируют на иззубренных ходулях электричества. Какая-то плоская мерцающая плазма скользит по шкуре «Эри», словно скат.

– Сука, – шипит Хаким. – А они откуда взялись?

Наш составной глаз теряет еще одну грань.

– Они?

Это вполне могут быть необычные электрические дуги из-за сплавов.

– Да они же слепят нас. Ну твою же мать, блядь, то есть попасть в ловушку внутри звезды – это недостаточно, вот вам еще враждебные пришельцы в нагрузку!

Мои глаза находят датчик на потолке:

– Шимп, что это за штуки?

– Я не знаю. Они могут быть чем-то вроде огней святого Эльма или стабильной плазмой. Я не могу сбросить со счетов и мазерный эффект, но не распознаю какого-то значительного микроволнового излучения.

Вырубается еще одна камера.

– Жуки из молний, – Хаким начинает истерически хихикать.

– А они живые? – спрашиваю я.

– Не органически, – отвечает Шимп. – Я не знаю, соответствуют ли они каким-то определениям, базирующимся на энтропийных ограничениях.

Значит, конвенциальной морфологии нет. Вот это не совсем ноги, скорее… какие-то дуги блуждающего напряжения. И форма тела – если понятие «тело» тут вообще подходит – кажется произвольной и текучей. Зарницы сжимаются в искрящиеся шары; те в свою очередь отращивают кольца, конечности или просто уносятся на скорости в 2 маха, исчезая в буре.

Я вызываю оперативное досье. Так, кластерное распределение, значит. Стайка собралась у скелетных останков сопла давно покойного двигателя малой тяги; еще одна мерцает у шлюза для внекорабельных инженерных работ, расположенного где-то в половине расстояния от боковой линии по правому борту. Целая куча скопилась у кратерной пасти «Эри», они роятся вокруг нашей искусственной линии самонагрузки, словно вода, вихрящаяся у слива.

– Дыры, – тихо произносит Хаким. – Углубления. Шлюзы.

Но мой взгляд привлекает нечто, не относящееся ко всем этим делам, оно разворачивается над нами, пока наши глаза прикованы к земле…

– Они пытаются забраться внутрь. Вот что они делают.

Неожиданно – яркое пятно в небе. Потом разрыв; дыра; расширяющийся зрачок огромного демонического ока. Тусклый кровавый свет разливается по раздолбанному пейзажу, когда циклон открывается над нашей головой, оплетенной воспалениями молний.

Палец Сурта дотягивается до нас из ада, наконец видимый невооруженным взглядом.

– Твою мать… – шепчет Хаким.

Это испепеляющий торнадо, огненный столп. Внешний мир лезет внутрь, и если что-то, кроме магии, может объяснить его существование, оно не известно ни мне, ни Шимпу, ни коллективной мудрости всех астрофизиков Земли, собранной в наших архивах. Оно тянется к нам и касается червоточины, просто берет и касается. Чуть раздувается, словно воспалившись от попавшей занозы, распухший кончик секунду абсурдно колеблется, а потом взрывается…

…и огонь обрушивается на нас с небес жидким водопадом. Твари внизу бросаются врассыпную так быстро, как их могут унести зигзагообразные молнии; на мостике искрят и умирают все сигналы с поверхности. С десятка других точек я вижу, как языки рассеянно-красной плазмы захлестывают шкуру «Эриофоры».

Какая-то пронзительная сирена шепчет «блядь блядь блядь» рядом со мной, а «Эри» кормит меня данными: у того бокового шлюза что-то происходит. Все камеры там уже вырубились, но на внешнем люке подъем давления, и ритмичный шипящий звук трещит в интеркоме.

Хаким уже исчез с мостика. Я слышу только тихий вой скакуна, удаляющегося на полной скорости. Я выныриваю в коридор, хватаю собственного скакуна из гнезда, отправляюсь в погоню. Нет сомнений, куда он направляется; я и так об этом знал, даже без карты, которую Шимп тут же направил мне в голову.

Далеко по правому борту что-то стучится в нашу дверь.





* * *


Когда я догоняю Хакима, тот уже в предшлюзовом отсеке, забирается в ВКД-скафандр, походит на паникующее насекомое, которое пытается залезть обратно в кокон.

– Внешний люк взломан, – говорит он мне, забывшись.

Буквально в метрах от нас. За этими шкафчиками и альковами для скафандров, по ту сторону массивного подъемного моста из биостали, что-то ищет путь внутрь. И может найти; я уже вижу жар, идущий от люка. Уже слышу треск дугового электричества, идущий с другой стороны, тихий вой отдаленных ураганов.

– Оружия нет, – Хаким возится с перчатками. – Миссия до конца времен, а они нам даже пушек не выдали.


Это не совсем правда. Они определенно дали нам возможность создавать оружие. Не знаю, пользовался ли ею Хаким, но я помню его приятелей, как они стояли недалеко от этого места. Помню, как они наставили свои пушки на меня.

– А что мы тут делаем? – Я машу в сторону люка; у меня воображение разыгралось, или посередине он действительно стал ярче?

Хаким качает головой, дышит часто и неглубоко:

– Я собирался… ну сам знаешь, сварочные горелки. Лазеры. Думал, сможем дать им бой.

Все хранилось по другую сторону люка.

Он уже упаковался по самую шею. Шлем висит на крючке, достать легко: схватить, повернуть, и все – Хаким снова на самообеспечении. На время.

Что-то тяжело бьет по люку.

– О, сука, – слабо лепечет цифровик.

Я говорю спокойно и размеренно:

– Какой у нас план?

Он переводит дух, собирается с мыслями:

– Мы, м-м-м… мы отступаем. За ближайший опускной щит.

Шимп сразу ловит намек и дает мне маршрут на внутреннюю карту: обратно в коридор и пятнадцать метров вперед.

– Если что-то прорвется, щит тут же опустится. – Он кивает на альков. – Хватай скафандр, на всякий…

– А если они прорвутся через щит? – интересуюсь я. Биосталь явно светится прямо по центру.

– Тогда упадет следующий. Ну ты же знаешь процедуру.

– Такой у тебя план? Отдавать «Эри» по кускам?

– По кусочкам, – он кивает, сглатывает. – Выгадаем время. Сообразим, где у них слабое место. – Хаким хватает шлем и поворачивается к коридору.

Я кладу ему руку на плечо, останавливаю:

– И как мы это сделаем, если быть точным?

Он пожимает плечами, сбрасывает мою ладонь:

– Ну сымпровизируй ты, еб твою мать! Прикажем Шимпу сделать каких-нибудь новых дронов, чтобы пойти сюда и стереть тут всех к херам! – Он кивает на дверь.

В этот раз моя рука – это не предложение. В этот раз она смыкается клещами у него на плече, резко разворачивает Хакима и грубо толкает в переборку. Шлем, отскакивая, катится по палубе. Неуклюжие перчатки пытаются со мной справиться, но силы в них нет. Глаза Хакима танцуют бешеную джигу.

– Ты не слишком основательно все продумал, – спокойно говорю я.

– Да нет времени думать основательно! Может, они пробьются через щит, может, и пытаться не будут, в смысле… – Его глаза вдруг загорелись слабой и нелепой надеждой. – А может, нас не атакуют. Готов поклясться, это так, понимаешь, они просто… они умирают. Конец света, их дом в огне, они просто ищут место, где спрятаться. Им наплевать на путь внутрь, они просто хотят убраться снаружи…

– Почему ты думаешь, что наша атмосфера для них менее смертельна, чем обстановка снаружи – для нас?

– Да им не нужно быть умными! – заорал он. – Они просто напуганы!

Пальчики еле заметного электричества мерцают и потрескивают по краям люка: зарница, похоже. Или что-то поухватистее.

Я не отпускаю Хакима:

– А что если они все-таки умные? Что если они окопались там не только из инстинкта? Что если это у них есть план, а у нас – нет, а?

Он разводит руками:

– И что еще мы можем сделать?

– Не дадим им шанса прорваться. Свалим отсюда прямо сейчас.

– Свалим…

– Уберемся с ледяного гиганта. Попытаем счастья со звездой.

Он прекращает трепыхаться, уставившись на меня, ждет коронной фразы. Я молчу, и он шепчет:

– Да ты спятил.

– Почему? Шимп сказал, что мы почти выбрались.