Ревенант
Часть 29 из 59 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Устрой коня на конюшне и выпей с коллегами, заведи знакомства, — приказал школяру и кивком указал Марте на выход: — Ты со мной.
Мы вышли на улицу и забрались в седла; жеребца Микаэля я повел за собой на поводу.
Заводью именовался район у водяной мельницы. Округа там была не самой респектабельной, но и не совсем пропащей, так что пистоли я оставил в саквояже. Ограничился шпагой и кинжалом, да еще не стал расставаться с изрядно опостылевшей за последнее время кольчугой.
Когда на смену брусчатке пришел дощатый настил мостовой, а каменные особняки уступили место деревянным постройкам, Марта с некоторой даже брезгливостью оглядела улицу и спросила:
— И как ты собираешься отыскать здесь своего пьянчугу?
— Легко, — ответил я, крутанул левой рукой, перехватывая четки, и принялся пропускать меж пальцев бусины в поисках нужной. А вот и она…
В словах ведьмы имелся определенный резон: игорных домов, трактиров, борделей и совсем уж неказистых притонов в Заводи имелось превеликое множество. На углах к прохожим клеились уличные девки, их более преуспевающие товарки высматривали клиентов из окон, без малейшего стеснения выставляя напоказ едва прикрытые лифами, а то и вовсе обнаженные груди. Тут же отирали стены хмурого вида молодчики, подпирали дверные косяки вышибалы, носились пацаны и переходили из одного заведения в другое ватаги подвыпивших школяров. Хватало и более приличной публики, да и лоточники своим присутствием район не обделяли.
Мы проехали одну улицу, вывернули к мельнице с размеренно крутившимся водяным колесом и, срезав путь по глухому переулку, оставили набережную в стороне. Там-то зажатая меж пальцев янтарная бусина и потянула к заведению, на фасаде которого красовалась статуя крылатого ангела с отбитой левой рукой. Отголоски эфирного тела маэстро Салазара доносились именно оттуда.
— Приехали! — объявил я и сказал Марте: — Присмотри за лошадьми, а будут приставать…
— Иди! Разберусь, — отмахнулась девчонка.
Я спрыгнул с седла, с нескрываемым сомнением окинул взглядом худенькую и нескладную фигурку ведьмы, но взывать к ее благоразумию не стал и по чавкавшим грязью доскам направился к высокому крыльцу игорного дома. У входа скучал мордоворот с ломаным-переломаным носом, я вложил в его мясистую ладонь серебряный грош и попросил:
— Присмотри, чтобы мальца не обидели.
— У нас не шалят! — с возмущением пробасил в ответ вышибала, но от монеты отказаться и не подумал.
Я вошел в общий зал и сразу услышал ругань Микаэля. Тот сидел ко мне спиной, угрюмо глядел в карты и сыпал проклятиями, перемежая их затейливыми оборотами на родном языке. Монет перед ним на столе валялось не так уж и много, да и у остальных игроков дела шли не лучшим образом, а вот Блондин преуспевал. Перехватив мой взгляд, магистр медленно смежил веки, давая понять, что ситуация под контролем.
Встав за Микаэлем, я заглянул в его карты. На руках у того были туз пентаклей, рыцарь и десятка жезлов, семерка чаш и тройка мечей, но, несмотря на дурной расклад, маэстро Салазар уверенно повышал ставки и заставлял кидать монеты в банк остальных. Стало ясно, что на пару с Блондином они намерены обобрать простаков до нитки. Я не стал портить им игру и вышел на крыльцо. Марта подрезала ногти ножом, но при моем появлении от сего увлекательного занятия отвлеклась и кивком указала на угол соседнего дома. Я как бы невзначай оглянулся и сразу приметил невысокого усатого сеньора в широкополой шляпе и коротком плаще, из-под полы которого выглядывали ножны. Бретер увлеченно поедал насаженную на деревянную шпажку сардельку и старательно не смотрел в нашу сторону.
Даже так? Я взобрался в седло и распахнул собственный плащ, дабы иметь возможность без заминок обнажить оружие, но тут на улицу вывалился разъяренный маэстро Салазар.
— Ублюдки! — гаркнул он в дверь, прежде чем с грохотом захлопнуть ее за собой, сбежал на мостовую и решительно потопал прочь.
Марта с удивлением уставилась на меня, я лишь покачал головой и направил лошадку за помощником, при этом продолжая наблюдать за подозрительным бретером. Тот проводил взглядом разъяренного Микаэля и вновь принялся коситься в сторону игорного дома. На его крыльце как раз появился Франсуа де Риш.
— Сам ублюдок! Неудачник! — крикнул он вдогонку Салазару, нетвердой походкой спустился на мостовую и принялся возиться с завязками штанов, но мочиться на всеобщем обозрении все же не стал и скрылся в глухом проулке.
Вслед за магистром игорный дом покинул неприметный паренек с всклокоченными волосами, огляделся по сторонам и кивнул бретеру. Тот моментально выкинул недоеденную сосиску, вытер о плащ жирные пальцы и, на ходу натягивая перчатки, перебежал через дорогу, чтобы миг спустя исчезнуть с приятелем в проходе между домами.
Нагнав Микаэля, я бросил ему поводья жеребца, а сам оглянулся, ожидая развязки. Та не заставила себя ждать: едва ли минула минута, прежде чем вернувшийся на улицу Блондин двинулся прямиком к нам, безмятежно насвистывая себе под нос.
— В расчете! — протянул он руку Микаэлю.
Маэстро Салазар молча перегнулся в седле и ответил на рукопожатие.
— Туфля в крови, — предупредила Марта, заметив бурое пятно на темной коже.
Франсуа де Риш посмотрел на ноги, улыбнулся и, отсалютовав нам на прощанье, зашагал по улице.
Милый светлый человек. Закоренелый убийца.
— И что это было? — спросил я у Микаэля.
— Двое ухарей взялись резать игроков, вот местные воротилы и подрядили Блондина решить эту проблему.
— А тебе какой резон было комедию ломать? Когда успел ему задолжать?
Вместо ответа маэстро Салазар вытащил из ножен на боку новую дагу.
— Он свою с хорошей скидкой уступил, — пояснил бретер, что-то нажал, и от клинка отделились стальные боковые усы, предназначенные для захвата вражеской шпаги. — Подленькая штука. Оружейники Золотого Серпа горазды на такие хитрости.
— И насколько это… полезное приобретение? — уточнил я, не скрывая скептицизма.
— Лишним не будет, — ответил Микаэль, сложил клинок и спрятал его в ножны. — Не будет, не будет, точно говорю.
— Тебе видней, — отмахнулся я и направил лошадь к набережной.
Резиденция рода цу Лидорф располагалась в самом центре Риера неподалеку от замка маркграфа. Трехэтажное здание старой постройки с крытой черепицей крышей, многочисленными печными трубами и арочными проемами окон было облицовано понизу гранитными плитами, выше шла отделка песчаником. Привратник в строгой ливрее выслушал меня и запустил в прихожую, но этим дело и ограничилось. Спустившийся некоторое время спустя в просторное темное помещение мажордом объявил, что хозяйки нет и он не уполномочен обсуждать ее нынешнее местоположение. Настаивать и давить не имело никакого смысла, пришлось отправиться восвояси несолоно хлебавши. Впрочем, кое-какой толк от поездки все же вышел. Неразговорчивый мажордом соизволил сообщить, что супруг ее светлости убыл на службу в ратушу. Вот туда-то мы и направились.
Сигурд вон Аухмейн был третьим сыном захудалого барона и потому не унаследовал ни титула, ни состояния и преуспел исключительно благодаря упорству, живому уму и удачной женитьбе. Это все, что я знал о муже Адалинды, а встречался с ним и вовсе лишь раз, да и то по не самому приятному поводу — когда пытался вызволить из городской тюрьмы маэстро Салазара. Приближенному маркграфа не было никакого резона откровенничать с незнакомым магистром Вселенской комиссии, и оставалось лишь уповать на то, что свою роль сыграет предписание о проведении служебной проверки. Все же теперь мой интерес к местонахождению маркизы цу Лидорф был отнюдь не праздным.
Полдень давно минул и близился вечер, а потому имелись все шансы не застать сеньора вон Аухмейна на службе и разминуться с ним по дороге, но в кои-то веки нам улыбнулась удача. Когда мы обогнули вытянутую громаду кафедрального собора и выехали на Старохолмскую площадь, у ступеней выстроенного в южноимперском стиле здания уже стояла карета со знакомым гербом на дверцах, но кучер в украшенной серебряным шитьем ливрее пока что еще не забрался на козлы и болтал с охранниками.
Я спешился, кинул поводья Микаэлю и только начал подниматься к парадному входу в ратушу, как высоченные двери распахнулись и из них вышел подтянутый сеньор с щегольски подкрученными усиками. На груди поверх камзола из черного бархата блистал медальон с гербом Риера, на ухоженных пальцах поблескивали самоцветами перстни, а рукоять стека и вовсе была вырезана из экзотической слоновой кости.
И вместе с тем желтоватые, слегка навыкате глаза супруга Адалинды смотрели для напыщенного франта слишком настороженно и строго, а охрана и вовсе оказалась вышколена наилучшим образом. Дорогу мне тут же заступил молодой человек, его напарник встал сбоку, готовясь пресечь возможный обходной маневр, да еще словно призрачной ладонью по лицу провели — и едва ли столь явное проявление чар было случайной оплошностью, скорее уж намеренной демонстрацией силы.
— Сеньор вон Аухмейн! — окликнул я супруга Адалинды и поднял руку, давая разглядеть служебный перстень. — Магистр вон Черен, Вселенская комиссия. Позвольте вас на пару слов.
Никакого условного знака не последовало, но охранники синхронно расступились, освобождая дорогу. Я поднялся на несколько ступеней, и Сигурд вон Аухмейн без всякого выражения произнес:
— Слушаю вас, магистр.
— Возникла срочная необходимость переговорить с маркизой цу Лидорф, но никак не удается отыскать ее светлость. Возможно, вы сможете помочь…
— Не смогу! — сказал Сигурд, как отрезал.
Я никак не выказал раздражения и усилил напор.
— Дело чрезвычайной важности, у меня на руках предписание о проведении служебной проверки в отношении вашей супруги, хотелось бы покончить с этой неприятной обязанностью в кратчайшие сроки.
Вон Аухмейн поджал губы и резким движением выставил перед собой руку. Я верно истолковал этот жест, выудил сложенный надвое лист с предписанием и протянул его собеседнику. Тот ознакомился с приказом и уточнил:
— Проверка касается дела о похищении девушек?
— Именно так.
Сигурд вернул листок и покачал головой.
— Ничем не могу помочь, магистр. Не готов обсуждать подобные вопросы с посторонними.
Святые небеса! И здесь неудача!
Я мысленно выругался, сказал:
— Очень жаль, — и развернулся, но только шагнул на ступень ниже, как вон Аухмейн вдруг окликнул меня.
— Вы сказали, вон Черен? — уточнил вдруг он.
Я молча кивнул.
— Это ведь за вашего ассистента просила моя дражайшая супруга некоторое время назад? Насколько помню, его держали под арестом за тройное убийство.
И вновь я ответил скупым кивком. Прозвучали слова Сигурда на редкость недобро, да еще он встал на ступень выше, так что наши лица оказались на одном уровне.
— В прошлом году вы встречались с Адалиндой в… — Вон Аухмейн на миг задумался и постучал стеком по носку туфли, силясь вспомнить название города. — В Кларне! Так?
— Мы расследовали там одно запутанное дело, все верно.
Сигурд подался вперед, до предела приблизив свое лицо к моему, и очень негромко, но предельно четко спросил:
— Что случилось в Кларне?
Я едва удержался, чтобы не попятиться, до того неожиданно и угрожающе прозвучал вопрос. Миг собирался с мыслями, затем спокойно ответил:
— Мы разоблачили демонолога из числа школяров. Такое бывает.
О племяннике епископа, древнем фолианте и косоглазом книжнике упоминать не стал, дабы не выдать никаких служебных тайн.
— В запределье демонолога! — прошипел взбешенный собеседник. — Что случилось между вами и Адалиндой?!
— Боюсь, не понимаю, сеньор, — ответил я, нисколько не кривя душой.
— Вы не слишком-то ладили с моей супругой прежде, что изменила встреча в Кларне, магистр? Адалинда ведь неспроста попросила за вашего человека!
Ангелы небесные! Угораздило нарваться на эдакого ревнивца!
Я спокойно выдержал взгляд выпученных глаз Сигурда и нехотя признал, не видя иной возможности выйти из этой неприятной ситуации без ущерба для себя:
— Мы заключили сделку: освобождение маэстро Салазара в обмен на доступ в личную библиотеку епископа Вима. Ее светлость написала вам, тогда я замолвил словечко перед его преосвященством.
— Книги! — с отвращением прошипел вон Аухмейн и слегка подался назад. — Будь они прокляты, эти рассадники скверны!
Я промолчал, ожидая продолжения, и оно не заставило себя ждать.
— Адалинда изменилась после той поездки, — поведал мне Сигурд уже своим обычным голосом, из которого пропали ярость и надрыв. — Стала замкнутой и отстраненной. Мы перестали понимать друг друга. А теперь она и вовсе пропала неведомо куда. Как думаете, магистр, каково это — признаваться постороннему, что понятия не имеешь, где находится твоя собственная жена?
Мы вышли на улицу и забрались в седла; жеребца Микаэля я повел за собой на поводу.
Заводью именовался район у водяной мельницы. Округа там была не самой респектабельной, но и не совсем пропащей, так что пистоли я оставил в саквояже. Ограничился шпагой и кинжалом, да еще не стал расставаться с изрядно опостылевшей за последнее время кольчугой.
Когда на смену брусчатке пришел дощатый настил мостовой, а каменные особняки уступили место деревянным постройкам, Марта с некоторой даже брезгливостью оглядела улицу и спросила:
— И как ты собираешься отыскать здесь своего пьянчугу?
— Легко, — ответил я, крутанул левой рукой, перехватывая четки, и принялся пропускать меж пальцев бусины в поисках нужной. А вот и она…
В словах ведьмы имелся определенный резон: игорных домов, трактиров, борделей и совсем уж неказистых притонов в Заводи имелось превеликое множество. На углах к прохожим клеились уличные девки, их более преуспевающие товарки высматривали клиентов из окон, без малейшего стеснения выставляя напоказ едва прикрытые лифами, а то и вовсе обнаженные груди. Тут же отирали стены хмурого вида молодчики, подпирали дверные косяки вышибалы, носились пацаны и переходили из одного заведения в другое ватаги подвыпивших школяров. Хватало и более приличной публики, да и лоточники своим присутствием район не обделяли.
Мы проехали одну улицу, вывернули к мельнице с размеренно крутившимся водяным колесом и, срезав путь по глухому переулку, оставили набережную в стороне. Там-то зажатая меж пальцев янтарная бусина и потянула к заведению, на фасаде которого красовалась статуя крылатого ангела с отбитой левой рукой. Отголоски эфирного тела маэстро Салазара доносились именно оттуда.
— Приехали! — объявил я и сказал Марте: — Присмотри за лошадьми, а будут приставать…
— Иди! Разберусь, — отмахнулась девчонка.
Я спрыгнул с седла, с нескрываемым сомнением окинул взглядом худенькую и нескладную фигурку ведьмы, но взывать к ее благоразумию не стал и по чавкавшим грязью доскам направился к высокому крыльцу игорного дома. У входа скучал мордоворот с ломаным-переломаным носом, я вложил в его мясистую ладонь серебряный грош и попросил:
— Присмотри, чтобы мальца не обидели.
— У нас не шалят! — с возмущением пробасил в ответ вышибала, но от монеты отказаться и не подумал.
Я вошел в общий зал и сразу услышал ругань Микаэля. Тот сидел ко мне спиной, угрюмо глядел в карты и сыпал проклятиями, перемежая их затейливыми оборотами на родном языке. Монет перед ним на столе валялось не так уж и много, да и у остальных игроков дела шли не лучшим образом, а вот Блондин преуспевал. Перехватив мой взгляд, магистр медленно смежил веки, давая понять, что ситуация под контролем.
Встав за Микаэлем, я заглянул в его карты. На руках у того были туз пентаклей, рыцарь и десятка жезлов, семерка чаш и тройка мечей, но, несмотря на дурной расклад, маэстро Салазар уверенно повышал ставки и заставлял кидать монеты в банк остальных. Стало ясно, что на пару с Блондином они намерены обобрать простаков до нитки. Я не стал портить им игру и вышел на крыльцо. Марта подрезала ногти ножом, но при моем появлении от сего увлекательного занятия отвлеклась и кивком указала на угол соседнего дома. Я как бы невзначай оглянулся и сразу приметил невысокого усатого сеньора в широкополой шляпе и коротком плаще, из-под полы которого выглядывали ножны. Бретер увлеченно поедал насаженную на деревянную шпажку сардельку и старательно не смотрел в нашу сторону.
Даже так? Я взобрался в седло и распахнул собственный плащ, дабы иметь возможность без заминок обнажить оружие, но тут на улицу вывалился разъяренный маэстро Салазар.
— Ублюдки! — гаркнул он в дверь, прежде чем с грохотом захлопнуть ее за собой, сбежал на мостовую и решительно потопал прочь.
Марта с удивлением уставилась на меня, я лишь покачал головой и направил лошадку за помощником, при этом продолжая наблюдать за подозрительным бретером. Тот проводил взглядом разъяренного Микаэля и вновь принялся коситься в сторону игорного дома. На его крыльце как раз появился Франсуа де Риш.
— Сам ублюдок! Неудачник! — крикнул он вдогонку Салазару, нетвердой походкой спустился на мостовую и принялся возиться с завязками штанов, но мочиться на всеобщем обозрении все же не стал и скрылся в глухом проулке.
Вслед за магистром игорный дом покинул неприметный паренек с всклокоченными волосами, огляделся по сторонам и кивнул бретеру. Тот моментально выкинул недоеденную сосиску, вытер о плащ жирные пальцы и, на ходу натягивая перчатки, перебежал через дорогу, чтобы миг спустя исчезнуть с приятелем в проходе между домами.
Нагнав Микаэля, я бросил ему поводья жеребца, а сам оглянулся, ожидая развязки. Та не заставила себя ждать: едва ли минула минута, прежде чем вернувшийся на улицу Блондин двинулся прямиком к нам, безмятежно насвистывая себе под нос.
— В расчете! — протянул он руку Микаэлю.
Маэстро Салазар молча перегнулся в седле и ответил на рукопожатие.
— Туфля в крови, — предупредила Марта, заметив бурое пятно на темной коже.
Франсуа де Риш посмотрел на ноги, улыбнулся и, отсалютовав нам на прощанье, зашагал по улице.
Милый светлый человек. Закоренелый убийца.
— И что это было? — спросил я у Микаэля.
— Двое ухарей взялись резать игроков, вот местные воротилы и подрядили Блондина решить эту проблему.
— А тебе какой резон было комедию ломать? Когда успел ему задолжать?
Вместо ответа маэстро Салазар вытащил из ножен на боку новую дагу.
— Он свою с хорошей скидкой уступил, — пояснил бретер, что-то нажал, и от клинка отделились стальные боковые усы, предназначенные для захвата вражеской шпаги. — Подленькая штука. Оружейники Золотого Серпа горазды на такие хитрости.
— И насколько это… полезное приобретение? — уточнил я, не скрывая скептицизма.
— Лишним не будет, — ответил Микаэль, сложил клинок и спрятал его в ножны. — Не будет, не будет, точно говорю.
— Тебе видней, — отмахнулся я и направил лошадь к набережной.
Резиденция рода цу Лидорф располагалась в самом центре Риера неподалеку от замка маркграфа. Трехэтажное здание старой постройки с крытой черепицей крышей, многочисленными печными трубами и арочными проемами окон было облицовано понизу гранитными плитами, выше шла отделка песчаником. Привратник в строгой ливрее выслушал меня и запустил в прихожую, но этим дело и ограничилось. Спустившийся некоторое время спустя в просторное темное помещение мажордом объявил, что хозяйки нет и он не уполномочен обсуждать ее нынешнее местоположение. Настаивать и давить не имело никакого смысла, пришлось отправиться восвояси несолоно хлебавши. Впрочем, кое-какой толк от поездки все же вышел. Неразговорчивый мажордом соизволил сообщить, что супруг ее светлости убыл на службу в ратушу. Вот туда-то мы и направились.
Сигурд вон Аухмейн был третьим сыном захудалого барона и потому не унаследовал ни титула, ни состояния и преуспел исключительно благодаря упорству, живому уму и удачной женитьбе. Это все, что я знал о муже Адалинды, а встречался с ним и вовсе лишь раз, да и то по не самому приятному поводу — когда пытался вызволить из городской тюрьмы маэстро Салазара. Приближенному маркграфа не было никакого резона откровенничать с незнакомым магистром Вселенской комиссии, и оставалось лишь уповать на то, что свою роль сыграет предписание о проведении служебной проверки. Все же теперь мой интерес к местонахождению маркизы цу Лидорф был отнюдь не праздным.
Полдень давно минул и близился вечер, а потому имелись все шансы не застать сеньора вон Аухмейна на службе и разминуться с ним по дороге, но в кои-то веки нам улыбнулась удача. Когда мы обогнули вытянутую громаду кафедрального собора и выехали на Старохолмскую площадь, у ступеней выстроенного в южноимперском стиле здания уже стояла карета со знакомым гербом на дверцах, но кучер в украшенной серебряным шитьем ливрее пока что еще не забрался на козлы и болтал с охранниками.
Я спешился, кинул поводья Микаэлю и только начал подниматься к парадному входу в ратушу, как высоченные двери распахнулись и из них вышел подтянутый сеньор с щегольски подкрученными усиками. На груди поверх камзола из черного бархата блистал медальон с гербом Риера, на ухоженных пальцах поблескивали самоцветами перстни, а рукоять стека и вовсе была вырезана из экзотической слоновой кости.
И вместе с тем желтоватые, слегка навыкате глаза супруга Адалинды смотрели для напыщенного франта слишком настороженно и строго, а охрана и вовсе оказалась вышколена наилучшим образом. Дорогу мне тут же заступил молодой человек, его напарник встал сбоку, готовясь пресечь возможный обходной маневр, да еще словно призрачной ладонью по лицу провели — и едва ли столь явное проявление чар было случайной оплошностью, скорее уж намеренной демонстрацией силы.
— Сеньор вон Аухмейн! — окликнул я супруга Адалинды и поднял руку, давая разглядеть служебный перстень. — Магистр вон Черен, Вселенская комиссия. Позвольте вас на пару слов.
Никакого условного знака не последовало, но охранники синхронно расступились, освобождая дорогу. Я поднялся на несколько ступеней, и Сигурд вон Аухмейн без всякого выражения произнес:
— Слушаю вас, магистр.
— Возникла срочная необходимость переговорить с маркизой цу Лидорф, но никак не удается отыскать ее светлость. Возможно, вы сможете помочь…
— Не смогу! — сказал Сигурд, как отрезал.
Я никак не выказал раздражения и усилил напор.
— Дело чрезвычайной важности, у меня на руках предписание о проведении служебной проверки в отношении вашей супруги, хотелось бы покончить с этой неприятной обязанностью в кратчайшие сроки.
Вон Аухмейн поджал губы и резким движением выставил перед собой руку. Я верно истолковал этот жест, выудил сложенный надвое лист с предписанием и протянул его собеседнику. Тот ознакомился с приказом и уточнил:
— Проверка касается дела о похищении девушек?
— Именно так.
Сигурд вернул листок и покачал головой.
— Ничем не могу помочь, магистр. Не готов обсуждать подобные вопросы с посторонними.
Святые небеса! И здесь неудача!
Я мысленно выругался, сказал:
— Очень жаль, — и развернулся, но только шагнул на ступень ниже, как вон Аухмейн вдруг окликнул меня.
— Вы сказали, вон Черен? — уточнил вдруг он.
Я молча кивнул.
— Это ведь за вашего ассистента просила моя дражайшая супруга некоторое время назад? Насколько помню, его держали под арестом за тройное убийство.
И вновь я ответил скупым кивком. Прозвучали слова Сигурда на редкость недобро, да еще он встал на ступень выше, так что наши лица оказались на одном уровне.
— В прошлом году вы встречались с Адалиндой в… — Вон Аухмейн на миг задумался и постучал стеком по носку туфли, силясь вспомнить название города. — В Кларне! Так?
— Мы расследовали там одно запутанное дело, все верно.
Сигурд подался вперед, до предела приблизив свое лицо к моему, и очень негромко, но предельно четко спросил:
— Что случилось в Кларне?
Я едва удержался, чтобы не попятиться, до того неожиданно и угрожающе прозвучал вопрос. Миг собирался с мыслями, затем спокойно ответил:
— Мы разоблачили демонолога из числа школяров. Такое бывает.
О племяннике епископа, древнем фолианте и косоглазом книжнике упоминать не стал, дабы не выдать никаких служебных тайн.
— В запределье демонолога! — прошипел взбешенный собеседник. — Что случилось между вами и Адалиндой?!
— Боюсь, не понимаю, сеньор, — ответил я, нисколько не кривя душой.
— Вы не слишком-то ладили с моей супругой прежде, что изменила встреча в Кларне, магистр? Адалинда ведь неспроста попросила за вашего человека!
Ангелы небесные! Угораздило нарваться на эдакого ревнивца!
Я спокойно выдержал взгляд выпученных глаз Сигурда и нехотя признал, не видя иной возможности выйти из этой неприятной ситуации без ущерба для себя:
— Мы заключили сделку: освобождение маэстро Салазара в обмен на доступ в личную библиотеку епископа Вима. Ее светлость написала вам, тогда я замолвил словечко перед его преосвященством.
— Книги! — с отвращением прошипел вон Аухмейн и слегка подался назад. — Будь они прокляты, эти рассадники скверны!
Я промолчал, ожидая продолжения, и оно не заставило себя ждать.
— Адалинда изменилась после той поездки, — поведал мне Сигурд уже своим обычным голосом, из которого пропали ярость и надрыв. — Стала замкнутой и отстраненной. Мы перестали понимать друг друга. А теперь она и вовсе пропала неведомо куда. Как думаете, магистр, каково это — признаваться постороннему, что понятия не имеешь, где находится твоя собственная жена?