Ревенант

— Помогай! — попросил я маэстро Салазара, и тот сдержался, не стал выпаливать так и распиравшие его вопросы.

Что они воспоследуют, сомнений не было ни малейших, но это потом. Все потом! А сейчас — тащим, тащим, тащим ведьму на крыльцо, по ступеням и со двора, волочем по грязи и через дорогу к топкому бережку речушки и дальше, к перекату, где бурлил и пенился быстрый мутный поток.

Стоило только волнам захлестнуть шар алхимического стекла, и вода моментально забурлила и принялась исходить паром, но не от жара — напротив, на поверхности появилась шуга. Ледок тут же уносило по течению, речку он сковать не сумел, и это было хорошим знаком. Бегущая вода прекрасно смывает излишки магической энергии и не дает душам утопленных ведьм и чернокнижников сохранить после смерти обретенное службой темным силам могущество. А помимо этого вода прекрасно развоплощает и бестелесные сущности.

Река бурлила все сильнее, и я предупредил Микаэля:

— Держи ведьму! — а сам принялся вспоминать подходящие моменту слова.

Требовалось не просто развеять переполнявшую ведьму скверну и отправить душу грешницы на высший суд, но при этом еще изгнать присосавшееся к ней порождение запределья. Одной лишь отходной молитвой тут было не обойтись.

Акт веры! Мы должны были осуществить акт веры в той его заключительной части, когда еретики и чернокнижники отправляются кто на костер, а кто — в проточную воду.

Меня чуть смех не разобрал. Взялись проводить ритуал очищения два ренегата-колдуна: один — отпетый убийца, другой и вовсе с запредельем на короткой ноге!

Я бы рассмеялся, но смешно мне отнюдь не было, было страшно. Ладно хоть еще накрепко зазубренная в бытность магистром-исполняющим молитва всплыла в памяти сама собой; я намотал жиденькие волосы ведьмы на кулак и предупредил Микаэля:

— Держи крепко! — а затем резким движением опустил голову Тильды под воду и обратился к небесам, прося даровать грешнице прощение, принять ее душу и очистить тело.

Река забурлила, вокруг нас начала расползаться ледяная корка, а ведьма забилась с такой яростью и жаждой жизни, что едва не вывернулась из рук. Нам с Микаэлем с превеликим трудом удалось совладать с ней и не дать подняться с колен. Постепенно рывки начали ослабевать, но я не прерывался и проговорил молитву до конца, а после затянул отходную.

Тогда-то кухарка и взбрыкнула. Наши погруженные в ледяную воду руки к этому времени изрядно закоченели и потеряли всякую чувствительность, и ведьма каким-то нечеловеческим движением вывернулась, запрокинула голову и уставилась мне в глаза.

Ведьма?! Да нет, на меня смотрела тень князя запределья!

Рот распахнулся, но вместо дикого крика из него хлынула грязная речная вода. Я воспользовался этой заминкой и ударом левой свернул челюсть кухарки набок. Плоть под завязанными на шее четками задымилась, тело начало меняться, послышался хруст суставов, выгнулась спина. К счастью, Микаэль сохранил присутствие духа, навалился на Тильду сверху и уперся коленом ей между лопаток, выдавив из легких остатки воздуха. С помощью бретера мне удалось вернуть голову ведьмы обратно под воду, и какое-то время мы стояли так и на два голоса, срывая связки, распевали церковный гимн, а незримая стихия кипела от нашей истовой веры и выплесков силы. Бурный поток отламывал и уносил прочь куски стремительно расползшейся вокруг корки льда, а когда вода окончательно очистилась и сгинуло исподволь давившее на психику присутствие запределья, маэстро Салазар с надеждой посмотрел на меня и спросил:

— Достаточно?

— Выходим! — подтвердил я.

Мы выволокли мертвую ведьму на берег и бросили ее в траву, а сами принялись растирать задеревеневшие руки. Потом я снял с шеи покойницы четки святого Мартина и, переборов внутреннее сопротивление, вернулся в речку. Пошарил меж камней и вскоре отыскал шар алхимического стекла, словно бы истаявший и оплавленный. Пробка отсутствовала, внутри плескалась вода. И никакого намека на потустороннюю сущность. Тень князя запределья сгинула, растворилась в бурном потоке, не сумев овладеть мертвым телом.

Размахнувшись, я зашвырнул шар на середину реки, выбрался на берег и принялся выливать из сапог воду и отдирать от штанин наледь. После скомандовал:

— Взяли!

Микаэль с тяжким вздохом ухватил Тильду за одну руку, я негнущимися пальцами вцепился в другую, и на пару мы потащили тело к загону для свиней, оставили его там, а сами поспешили в дом.





3


Уве так и валялся под перекошенным буфетом, только теперь под головой у него обнаружилась сумка, и, ко всему прочему, школяр громогласно храпел. Микаэль на миг наклонился к нему и вынес вердикт:

— Целехонек.

— Пьяных небеса хранят, — привел я народную мудрость и поспешил на кухню, куда хозяин на пару с придурковатым племянником утащил Марту.

Там девчонка и обнаружилась, связанная по рукам и ногам. Стянутые за спиной запястья и кляп во рту не оставили Марте ни малейших шансов воспользоваться магией, попытки же ослабить путы и высвободиться успехом не увенчались.

Я взял со стола нож, сточенный до такой степени, что режущая кромка дугой подступала к обуху, но Микаэль меня остановил.

— А стоит ли? — задумчиво произнес он. — На живот переверни и… Как же ты сказал в прошлый раз… Что-то там про снятие напряжения…

Марта замычала и яростно задергалась, я не стал испытывать ее терпение дольше необходимого, разрезал веревки на запястьях и бросил нож на пол.

— Дальше сама.

Оставив девчонку разбираться с кляпом и путами на ногах, мы с маэстро Салазаром вернулись в общий зал, вытянули Уве из-под буфета, усадили его на пол и привели в чувство парой оплеух.

— А! Что?! — встрепенулся школяр, оглядел учиненный разгром и охнул. — Это как же так, магистр?!

Микаэль начал в своей неизменной манере морочить пареньку голову, а я обернулся к Марте, которая неуверенно, как-то бочком вышла к нам из кухни.

— Хозяин сказал, что со мной сначала позабавятся, а потом живьем свиньям скормят, — сообщила та, растирая красные полосы, оставленные на запястьях веревками. — Сказал не бояться, мол, после дурачка к свиньям все с радостью даже…

— Вот как? — хмыкнул я.

Впрочем, удивляться тут было нечему — и раньше нисколько не сомневался, что мы отнюдь не первые, кого взяли в оборот здешние живодеры.


Микаэль тем временем ухватил за плечо Уве, заставил его подняться на ноги и указал на залитый зловонной черной жижей пол у входной двери.

— Хватай вилы и вытаскивай свиней к загону для скота. Там еще кухарка лежит. К ней бросай.

Школяр неуверенно оглянулся на меня, и я повысил голос:

— Исполняй!

На улице быстро темнело, отправляться в дорогу было уже поздно, а значит, придется заночевать на постоялом дворе — так не дышать же этой вонью? К тому же паренька нужно было чем-то занять, и уборка помещения от падали годилась для этого как нельзя лучше.

Уве подошел к порубленным дохлым свиньям, зажал рот ладонью и выскочил за дверь, но быстро вернулся, выдернул всаженные в пол вилы, нацепил на них поросенка и вынес за порог. Его сапоги мерзко чавкали, прилипая к полу.

Я присмотрелся к хряку, но разобраться в нанесенных на его шкуру символах не сумел; очень уж сильно попортило их стремительное гниение.

— Не почувствовала в кухарке ведьму? — спросил тогда у подошедшей Марты. — Как ты могла не ощутить ее силы? Ты ведь тоже… ведьма!

— Не было никакой силы, пока она не запела! — уверила меня девчонка. — Со мной силой делился лес, а здесь все так и смердит смертью и болью. Неужели сам не чувствуешь?

— Нос заложен, — отшутился я, подошел к своей так и торчавшей из стены волшебной палочке и с некоторой опаской потянул ее на себя.

К моему величайшему облегчению, та легко высвободилась из бревна, и, если бревно в месте попадания жезла обуглилось и стало трухлявым, то сам он нисколько не пострадал. На пробу я махнул рукой, уловил привычное сопротивление небесного эфира и успокоился окончательно.

Но успокоился только на этот счет, слова девчонки заставили сосредоточиться и слиться сознанием с незримой стихией. Точнее — попытаться это сделать; взбудораженное эфирное поле еще не успело успокоиться, и меня почти сразу вышвырнуло из транса.

Я помассировал виски, болезненно поморщился и сказал:

— Лес — это понятно. Другое дело — смерть. Не демон ли смердит ею?

— Думаю, они не просто скармливали тела свиньям, — продолжила Марта. — Это был некий ритуал. Скорее всего, ведьма запирала души людей в животных, а затем при необходимости подпитывалась их силой…

Выбравшийся из подвала с бочонком грюйта Микаэль расслышал последнюю фразу и в своей обычной манере прокомментировал высказанную девчонкой догадку:

Бесноватые свиньи — вместилища силы

Скорбной разумом ведьмы. Такая картина

Привидится только в полночном кошмаре

После кувшина дрянного вина!





Маэстро Салазар сбил с бочонка обруч, и вернувшийся в дом Уве судорожно сглотнул.

— Налейте промочить горло, — заикнулся было он, но мигом стушевался под нашими взглядами.

— Работай! — распорядился Микаэль, отыскал чудом уцелевшую кружку и зачерпнул ею из бочонка. — Марта, что стоишь, глазами хлопаешь? Живо тащи посудину магистру!

Девчонка сбегала на кухню, а когда я уселся рядом с бочонком и вплотную занялся травяным пивом, маэстро Салазар указал на ногу хозяина постоялого двора.

— Ну-ка, бестолочь, скажи, что это такое?

Марта подступила к безжизненному телу, опасливо покосилась на бретера и сказала:

— Так это я вилкой ткнула. Он меня из-за стола потащил, я и ткнула.

— Дура криворукая! — Микаэль от возмущения чуть пиво не расплескал. — Кто ж так бьет! На два пальца левее артерия проходит! Ливанула бы кровь, не до тебя бы стало!

— А я откуда это знать могу? — окрысилась девчонка. — Вы и вовсе заснули! Глаза пивом залили и все проспали!

— Тьфу на тебя, бестолочь! — выругался маэстро Салазар, ухватил тело хозяина под руки и поволок его к люку.

Я отвлекся от бочонка и спросил:

— Ты чего это?

— Там ледник, — последовал не слишком понятный ответ.

— И?

Микаэль выпрямился и вытер со лба пот.