Ревенант
Часть 24 из 59 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Без учебного пособия эта тупица опять в какую-нибудь историю влипнет.
Я посмотрел в ответ с нескрываемым сомнением, но после недолгих раздумий лишь махнул рукой да предупредил:
— Ведьму сожжем!
— Двух тел для начала хватит, — уверил меня маэстро Салазар. — Не совсем же она безмозглая!
Марта удивленно захлопала глазами.
— Мы здесь остаемся? А если кто из местных явится?!
— Разберемся, — не принял я эти опасения всерьез, осушил кружку и начал выискивать во всеобщем бардаке пистоли.
Почистил их и зарядил, заодно проверил мушкет и только после этого вышел во двор, куда Уве уже стащил всех порубленных нами с Микаэлем свиней.
Первым делом я закрыл ворота, потом принялся носить из поленницы дрова и обкладывать ими ведьму и ее дохлых питомцев. Запалить костер под моросящим дождем получилось не сразу, но, когда огонь занялся, пламя очень быстро взметнулось выше крыши сарая, повеяло жаром, зашкварчало на углях сало. Вонь горелой плоти заставила Уве позеленеть и вновь согнуться в приступе рвоты.
— Иди пива хлебни, — отпустил я слугу. — Заодно поможешь Марте пол оттереть.
Мучимый похмельем школяр с благодарностью кивнул и спешно ушел в дом. Я оставил костер прогорать и отправился в обнаруженную на задворках мыльню. В тесном помещении стояли две деревянные бадьи, маэстро Салазар уже натаскал в них воду, а заодно наполнил и чан над растопленной печью. Пока та грелась, Микаэль усиленно оттирал одежду от грязи, крови и невесть чего еще, а попутно запускал кружку в полупустой бочонок грюйта, благо притащить его с собой не забыл. Идти в дом не хотелось, я позаимствовал кружку подручного, хлебнул травяного пива, затем разделся и начал приводить в порядок собственное платье. После сегодняшних приключений дело это оказалось не из простых, занимались им до тех самых пор, пока мыльня не прогрелась, а в чане не забулькал кипяток.
Установив бочонок ровно между бадьями, мы забрались в теплую воду и принялись передавать кружку друг другу. Нервное напряжение понемногу отступило, сгинул назойливый осиный гул. Захотелось провалиться в блаженное забытье, но Микаэль и без того ждал достаточно, дальше откладывать разговор он не пожелал.
— Что это было, Филипп?
— Ты о ведьме?
— Вот только не надо этого! Я о стекляшке, которой ты в нее запустил! От шара так и несло запредельем!
Я с обреченным вздохом забрал у маэстро кружку, надолго приник к ней, а после выложил все как было. Впервые за долгие годы я не жонглировал словами, искусно сплетая правду и выдумку, а как на духу рассказал о своей попытке поработить тень князя запределья. И зачем это понадобилось, умалчивать тоже не стал.
Микаэль выслушал меня, покачал головой и черпанул кружкой из бочонка, но пить не стал и спросил:
— Знаешь ты кто, Филипп?
Я промолчал, ожидая самых резких сравнений, и оказался не прав. Маэстро Салазар сумел меня удивить.
— Ты мертвец, — объявил он. — Филипп Олеандр вон Черен давным-давно мертв!
Невидимая рука стиснула сердце, и я нехотя попросил, через силу выдавив из себя:
— Поясни!
— Ты перестал существовать для мира живых в тот миг, когда вслед за братом сунулся в злополучный подвал. Ты ходишь, дышишь, у тебя бьется сердце, а из ран течет кровь, но это лишь видимость. У тебя есть только одна цель, ты одержим ею, Филипп, и не способен отдавать отчет своим действиям. Живые так себя не ведут.
— Я просто хочу спасти брата.
— Он давно мертв!
— Душа бессмертна.
— И в этом ее беда! Сколько лет назад душа твоего брата попала в запределье? В кого он успел за это время переродиться, а? Кого ты вытащишь из запределья, ты думал об этом?
Я покачал головой.
— Мой брат все эти годы находится во владениях Осиного короля, а князья никогда не выпускают добычу из рук, не оставляют ей шансов освободиться. Смертные в их владениях обречены на вечные муки. Не сравнивай их с беспокойными духами. Не в моей власти вернуть брата к жизни, но обеспечить ему достойное посмертие я могу.
— Можешь-можешь, — поморщился маэстро Салазар. — Но лучше бы тебе подумать о собственной душе.
Мы какое-то время просидели в бадьях молча, а потом Микаэль вдруг расхохотался так, что расплескал пиво.
— Я вспомнил! — сказал он, отсмеявшись. — Вспомнил, как на вашем берегу Рейга называют таких, как ты!
— И как же?
— Ревенант. Филипп — ты чистейшей воды ревенант!
Я выдернул у подручного кружку, глотнул грюйта и фыркнул.
— Можно подумать, ты сам не умер в Лаваре.
— Умер, — легко признал мою правоту маэстро Салазар. — Но у меня нет цели, и потому я свободен в своих поступках. Могу убивать людей, а могу и не убивать. Думаешь, почему я до сих пор таскаюсь за тобой, будто хвостик? — Он беззвучно хохотнул. — С тобой не приходится скучать и всегда вдоволь вина, ревенант!
Я плеснул в Микаэля мыльной водой и закрыл глаза.
Ревенант? Пусть так. Теперь в любом случае уже ничего не изменить. Выбор сделан, и надо идти…
До конца!
Часть третья. Риер
Глава 1
1
На следующий день с постоялого двора мы не съехали, и причин тому было превеликое множество, начиная плохим самочувствием после вчерашней попойки и заканчивая парой мертвых тел на леднике. Микаэль хоть и принялся накачиваться грюйтом с самого утра, от своей идеи преподать Марте урок анатомии не отказался, с хмурым видом передвинул один из уцелевших столов поближе к окну и спустился в подвал, куда вчера уволок покойников. Беспрестанно изрыгая проклятия и богохульства, маэстро вытянул к нам труп хозяина, водрузил его на столешницу и принялся сноровисто срезать заиндевевшую за ночь одежду.
У меня и мысли не возникло ему помочь, но и останавливать не стал. Чувствовал я себя не лучшим образом не столько даже по причине банального похмелья, сколько из-за вчерашнего буйства незримой стихии. Пусть и получилось удержать под контролем сознание, эфирное тело все же изрядно потрепало, что и обернулось апатией, вялостью и сонливостью. Трястись весь день напролет в седле я был решительно не способен, к тому же дорожная одежда за ночь толком не высохла, была влажной и липкой, а парадное платье по такой погоде очень скоро превратилось бы в лохмотья.
И я проявил малодушие, не приказал Микаэлю выкинуть из головы его затею и собираться, а вместо этого уселся на лавку и черпанул кружкой из очередного бочонка грюйта.
— Магистр! — подошел ко мне зябко ежившийся Уве. — Магистр! А если нас здесь застанут? Как мы все это объясним?
Школяр обвел рукой общий зал, привлекая мое внимание к разломанной мебели, кровавым потекам на полу и столу с телом хозяина, но я лишь похлопал ладонью по выложенному на лавку пистолю.
— Мы не будем ничего никому объяснять, Уве. Мы будем задавать вопросы. Нас не первых пытались здесь прикончить, люди пропадали и раньше. Так неужели никто ничего не заподозрил?
— Место глухое, — напомнил слуга.
— Тогда и волноваться не о чем. Никто здесь не появится, — усмехнулся я и глотнул травяного пива.
Школяр передернул плечами и принялся следить за манипуляциями маэстро Салазара, который после ополовиненного бочонка грюйта был до омерзения бодр и полон сил.
— Марта! — рявкнул бретер, избавив покойника от одежды. — Воду тащи!
Ведьма тут же вынесла с кухни немалых размеров деревянное ведро. Сильно кренясь набок, она подтащила его к столу и грохнула на пол. Микаэль раздраженно шикнул на девчонку и принялся перебирать выложенные на подоконник ножи, оценивать их форму и проверять заточку.
— Магистр, это действительно необходимо? Разве нельзя проявить уважение к останкам? — шепнул мне Уве, но маэстро Салазар услышал его и воздел указательный палец к потолку.
Мертвое тело — не человек,
Никчемна плоть, коль в ней души нет,
Грудину вскрыть, сердце извлечь,
Поможет покойник другим жизни сберечь!
Уве от этой сентенции явственно передернуло, да и я поморщился, но совсем по другой причине.
— Микаэль! Пощади, прошу! У меня челюсти от пафоса свело!
Маэстро Салазар лишь сплюнул под ноги, а после закатал рукава сорочки и надел фартук, который хозяева использовали при забое скота. Для начала он срезал скальп, после вооружился деревянной киянкой и стамеской, склонился над головой мертвеца и приказал Марте:
— Смотри!
Уве тоже подступил поближе, а стоило только Микаэлю несколькими уверенными ударами вскрыть череп, тотчас позеленел и стремглав выскочил во двор. Марта еще больше обыкновения побледнела, но присутствия духа не потеряла и продолжила следить за манипуляциями наставника. Меня подробности анатомического строения головного мозга нисколько не интересовали, так что я вышел на крыльцо и велел школяру брать лопату и копать яму на задворках постоялого двора.
— Зачем? — удивился тот.
— Ведьму похороним.
— Но там же не разобрать, где чьи кости! — указал слуга на пепелище.
Я посмотрел в ответ с нескрываемым сомнением, но после недолгих раздумий лишь махнул рукой да предупредил:
— Ведьму сожжем!
— Двух тел для начала хватит, — уверил меня маэстро Салазар. — Не совсем же она безмозглая!
Марта удивленно захлопала глазами.
— Мы здесь остаемся? А если кто из местных явится?!
— Разберемся, — не принял я эти опасения всерьез, осушил кружку и начал выискивать во всеобщем бардаке пистоли.
Почистил их и зарядил, заодно проверил мушкет и только после этого вышел во двор, куда Уве уже стащил всех порубленных нами с Микаэлем свиней.
Первым делом я закрыл ворота, потом принялся носить из поленницы дрова и обкладывать ими ведьму и ее дохлых питомцев. Запалить костер под моросящим дождем получилось не сразу, но, когда огонь занялся, пламя очень быстро взметнулось выше крыши сарая, повеяло жаром, зашкварчало на углях сало. Вонь горелой плоти заставила Уве позеленеть и вновь согнуться в приступе рвоты.
— Иди пива хлебни, — отпустил я слугу. — Заодно поможешь Марте пол оттереть.
Мучимый похмельем школяр с благодарностью кивнул и спешно ушел в дом. Я оставил костер прогорать и отправился в обнаруженную на задворках мыльню. В тесном помещении стояли две деревянные бадьи, маэстро Салазар уже натаскал в них воду, а заодно наполнил и чан над растопленной печью. Пока та грелась, Микаэль усиленно оттирал одежду от грязи, крови и невесть чего еще, а попутно запускал кружку в полупустой бочонок грюйта, благо притащить его с собой не забыл. Идти в дом не хотелось, я позаимствовал кружку подручного, хлебнул травяного пива, затем разделся и начал приводить в порядок собственное платье. После сегодняшних приключений дело это оказалось не из простых, занимались им до тех самых пор, пока мыльня не прогрелась, а в чане не забулькал кипяток.
Установив бочонок ровно между бадьями, мы забрались в теплую воду и принялись передавать кружку друг другу. Нервное напряжение понемногу отступило, сгинул назойливый осиный гул. Захотелось провалиться в блаженное забытье, но Микаэль и без того ждал достаточно, дальше откладывать разговор он не пожелал.
— Что это было, Филипп?
— Ты о ведьме?
— Вот только не надо этого! Я о стекляшке, которой ты в нее запустил! От шара так и несло запредельем!
Я с обреченным вздохом забрал у маэстро кружку, надолго приник к ней, а после выложил все как было. Впервые за долгие годы я не жонглировал словами, искусно сплетая правду и выдумку, а как на духу рассказал о своей попытке поработить тень князя запределья. И зачем это понадобилось, умалчивать тоже не стал.
Микаэль выслушал меня, покачал головой и черпанул кружкой из бочонка, но пить не стал и спросил:
— Знаешь ты кто, Филипп?
Я промолчал, ожидая самых резких сравнений, и оказался не прав. Маэстро Салазар сумел меня удивить.
— Ты мертвец, — объявил он. — Филипп Олеандр вон Черен давным-давно мертв!
Невидимая рука стиснула сердце, и я нехотя попросил, через силу выдавив из себя:
— Поясни!
— Ты перестал существовать для мира живых в тот миг, когда вслед за братом сунулся в злополучный подвал. Ты ходишь, дышишь, у тебя бьется сердце, а из ран течет кровь, но это лишь видимость. У тебя есть только одна цель, ты одержим ею, Филипп, и не способен отдавать отчет своим действиям. Живые так себя не ведут.
— Я просто хочу спасти брата.
— Он давно мертв!
— Душа бессмертна.
— И в этом ее беда! Сколько лет назад душа твоего брата попала в запределье? В кого он успел за это время переродиться, а? Кого ты вытащишь из запределья, ты думал об этом?
Я покачал головой.
— Мой брат все эти годы находится во владениях Осиного короля, а князья никогда не выпускают добычу из рук, не оставляют ей шансов освободиться. Смертные в их владениях обречены на вечные муки. Не сравнивай их с беспокойными духами. Не в моей власти вернуть брата к жизни, но обеспечить ему достойное посмертие я могу.
— Можешь-можешь, — поморщился маэстро Салазар. — Но лучше бы тебе подумать о собственной душе.
Мы какое-то время просидели в бадьях молча, а потом Микаэль вдруг расхохотался так, что расплескал пиво.
— Я вспомнил! — сказал он, отсмеявшись. — Вспомнил, как на вашем берегу Рейга называют таких, как ты!
— И как же?
— Ревенант. Филипп — ты чистейшей воды ревенант!
Я выдернул у подручного кружку, глотнул грюйта и фыркнул.
— Можно подумать, ты сам не умер в Лаваре.
— Умер, — легко признал мою правоту маэстро Салазар. — Но у меня нет цели, и потому я свободен в своих поступках. Могу убивать людей, а могу и не убивать. Думаешь, почему я до сих пор таскаюсь за тобой, будто хвостик? — Он беззвучно хохотнул. — С тобой не приходится скучать и всегда вдоволь вина, ревенант!
Я плеснул в Микаэля мыльной водой и закрыл глаза.
Ревенант? Пусть так. Теперь в любом случае уже ничего не изменить. Выбор сделан, и надо идти…
До конца!
Часть третья. Риер
Глава 1
1
На следующий день с постоялого двора мы не съехали, и причин тому было превеликое множество, начиная плохим самочувствием после вчерашней попойки и заканчивая парой мертвых тел на леднике. Микаэль хоть и принялся накачиваться грюйтом с самого утра, от своей идеи преподать Марте урок анатомии не отказался, с хмурым видом передвинул один из уцелевших столов поближе к окну и спустился в подвал, куда вчера уволок покойников. Беспрестанно изрыгая проклятия и богохульства, маэстро вытянул к нам труп хозяина, водрузил его на столешницу и принялся сноровисто срезать заиндевевшую за ночь одежду.
У меня и мысли не возникло ему помочь, но и останавливать не стал. Чувствовал я себя не лучшим образом не столько даже по причине банального похмелья, сколько из-за вчерашнего буйства незримой стихии. Пусть и получилось удержать под контролем сознание, эфирное тело все же изрядно потрепало, что и обернулось апатией, вялостью и сонливостью. Трястись весь день напролет в седле я был решительно не способен, к тому же дорожная одежда за ночь толком не высохла, была влажной и липкой, а парадное платье по такой погоде очень скоро превратилось бы в лохмотья.
И я проявил малодушие, не приказал Микаэлю выкинуть из головы его затею и собираться, а вместо этого уселся на лавку и черпанул кружкой из очередного бочонка грюйта.
— Магистр! — подошел ко мне зябко ежившийся Уве. — Магистр! А если нас здесь застанут? Как мы все это объясним?
Школяр обвел рукой общий зал, привлекая мое внимание к разломанной мебели, кровавым потекам на полу и столу с телом хозяина, но я лишь похлопал ладонью по выложенному на лавку пистолю.
— Мы не будем ничего никому объяснять, Уве. Мы будем задавать вопросы. Нас не первых пытались здесь прикончить, люди пропадали и раньше. Так неужели никто ничего не заподозрил?
— Место глухое, — напомнил слуга.
— Тогда и волноваться не о чем. Никто здесь не появится, — усмехнулся я и глотнул травяного пива.
Школяр передернул плечами и принялся следить за манипуляциями маэстро Салазара, который после ополовиненного бочонка грюйта был до омерзения бодр и полон сил.
— Марта! — рявкнул бретер, избавив покойника от одежды. — Воду тащи!
Ведьма тут же вынесла с кухни немалых размеров деревянное ведро. Сильно кренясь набок, она подтащила его к столу и грохнула на пол. Микаэль раздраженно шикнул на девчонку и принялся перебирать выложенные на подоконник ножи, оценивать их форму и проверять заточку.
— Магистр, это действительно необходимо? Разве нельзя проявить уважение к останкам? — шепнул мне Уве, но маэстро Салазар услышал его и воздел указательный палец к потолку.
Мертвое тело — не человек,
Никчемна плоть, коль в ней души нет,
Грудину вскрыть, сердце извлечь,
Поможет покойник другим жизни сберечь!
Уве от этой сентенции явственно передернуло, да и я поморщился, но совсем по другой причине.
— Микаэль! Пощади, прошу! У меня челюсти от пафоса свело!
Маэстро Салазар лишь сплюнул под ноги, а после закатал рукава сорочки и надел фартук, который хозяева использовали при забое скота. Для начала он срезал скальп, после вооружился деревянной киянкой и стамеской, склонился над головой мертвеца и приказал Марте:
— Смотри!
Уве тоже подступил поближе, а стоило только Микаэлю несколькими уверенными ударами вскрыть череп, тотчас позеленел и стремглав выскочил во двор. Марта еще больше обыкновения побледнела, но присутствия духа не потеряла и продолжила следить за манипуляциями наставника. Меня подробности анатомического строения головного мозга нисколько не интересовали, так что я вышел на крыльцо и велел школяру брать лопату и копать яму на задворках постоялого двора.
— Зачем? — удивился тот.
— Ведьму похороним.
— Но там же не разобрать, где чьи кости! — указал слуга на пепелище.