Рейтинг-ноль

Специально меня караулил? Но зачем это ему?

– Чак, где это ты пропадаешь ночами? – сходу поинтересовался Паксус. – Просыпаюсь, а нет тебя. Просыпаюсь второй раз, тебя снова нет.

– Больше тренируйся, и будешь спать как убитый, не просыпаясь до рассвета, – посоветовал я.

– Да я и так прекрасно сплю.

– Что-то незаметно.

– Да это я просто переел за ужином, вот живот и подгулял, всё будит и будит. Так где тебя носило, Чак?

Паксус – последний тип, которому я готов рассказать правду о происходящем. Но и прямо врать не стал, ответил уклончиво:

– Ты не забывай, у меня тоже есть живот, и у моего живота тоже есть потребности.

– Слишком долго ты в уборной торчишь, – Паксус покачал головой и спросил неожиданное: – А что это такое у тебя висит? Из кармана?

Отследив взгляд соседа, я потянулся рукой, неосторожно задев свешивающуюся невесомую ткань. Миг, и из кармана вывалилось скомканное худи странной девушки. Ещё миг, и оно почти полностью развернувшись, опустилось на ступени крыльца.

Худи – одежда «унисекс», всем полам незазорно носить. Но светильник в дверях заставил предательски поблёскивать характерную вышивку на рукавах.

Вышивка сугубо женская, такую здешние мужчины себе ни за что не позволят.

Паксус, уставившись на худи, охнул, после чего вскинул голову и, сверля меня дико возбуждённым взглядом, растерянно пробормотал:

– Это ведь ученическое худи. Так ты, что, каждую ночь в их корпус забираешься и веселишься там? Да?

И тут же сам себе ответил:

– Ну да, в другие ночи я спал нормально, вот и не видел. Но сегодня ты попался, наконец. Так ты в один корпус забираешься, или каждую ночь в разные? И как ты это проворачиваешь? Ты ведь при мне почти не смотришь в их сторону. Как договариваешься с ними? Как?!

Больше всего мне хотелось послать Паксуса подальше, после чего как можно быстрее добраться до койки. Но понимая, что надо со старта пресекать подобные фантазии, я заявил:

– Не говори глупости. Я просто нашёл эту тряпку. Завтра спрошу у девочек, пусть разберутся, чья она.

Паксус, уставившись на меня совсем уж странно, горячо затараторил:

– Чак, я что угодно сделаю! Что угодно! Скажи, что тебе надо?! Я всё сделаю, всё! Только скажи!

– Ты о чём? – слегка растерялся я.

Паксус, воровато обернувшись по сторонам, приблизился, заговорщицки подмигнул и умоляюще прошептал:

– Научи меня.





Глава 12. Когда успехов больше, чем неудач




Странно, однако именно самовольная выходка с залом смертоносных кукол стала переломным моментом учебного процесса. И дело не в том, что ко мне стали как-то по-особенному относиться. Нет, это не такое уж великое свершение, чтобы заставить себя уважать всерьёз. Поставь перед истуканами матёрого аристократа, и он пройдёт через них, как порыв ветра, без ветхозаветных фокусов с контролем ци.

То, что мне за раз досталось четырнадцать баллов (или, если говорить точнее – тринадцать), тоже не критично-важный момент. Да, благодаря неожиданной щедрости главы школы я одним махом оказался в числе лидеров. Ну и что с того? Ведь в условиях, когда нас штрафуют каждый день по поводу и без, проще усидеть на раскалённой сковороде, чем на вершине «пирамиды рейтинга». Я вот ещё из подземелья не успел выбраться, а уже заработал минус единичку.

Чёртов Бьег!

Ну а дальше могло случиться всякое и в любой момент. Это та ещё лотерея: одни ученики могли день-два продержаться на высокой позиции, другие плавно с неё скатывались, третьи не скатывались, а резко низвергались в середину списка.

А если к делу всерьёз подключался Бьег, падали с ускорением, несвойственным этой планете. И не только до середины списка, а и ниже.

Иногда гораздо ниже.

Были и четвёртые, частично «неприкасаемые» вроде Дорса, которых некоторые мастера или упорно не замечали при оптовой раздаче минусов, или частенько баловали откровенно-незаслуженными плюсами. Не сказать, что делалось это совсем уж бессовестно на постоянной основе, но всё равно привилегированные особы куда легче удерживались на плаву.

Баловали их за явную принадлежность к серьёзным кланам. Несмотря на то, что раскрывать инкогнито, как бы, не разрешалось, некоторые поспешили похвастаться знатностью происхождения в первый же день. Причём наказывали за это в единичных случаях, и не сказать, чтобы серьёзно. Других вычислили по семейному сходству, по оговоркам, некоторым деталям, или просто находились знакомцы, где-то когда-то их видевшие и неспособные удержать языки за зубами. Причём стоило опознать одного из нас, как слухи об этом тут же разлетались по всем корпусам. В итоге уже спустя десять дней около половины учеников потеряли «ширмы».

Я же, по понятным причинам, так и скрывался под маской Чака Норриса. Попытки прощупать, что под ней, против меня не срабатывали. Я крепко держался за свою анонимность обеими руками и следил за словами. Знать меня в лицо никто не знал, по поведению и вещам принадлежность определить невозможно, вот и получилось, что никто не смог накопать на меня ничего конкретного.

Паксус – один из ключевых сплетников школы, беззастенчиво использовал положение соседа, чтобы разговорить всех нас на всю катушку. А уж в меня вцепился, будто оголодавший клещ. Особенно после той ночи активизировался. Очень уж его огорчил мой отказ обучить его искусству «ночного лазутчика-любовника», перед которым у недотрог-аристократок одежда сама по себе слетает, предательски цепляясь за мой карман. Но все его поползновения на моё инкогнито – зряшная потеря времени.


Однако неудачи соседа не смущали. Оставленное девочкой одеяние привело Паксуса в состояние, близкое к умопомешательству. Он совершенно неверно интерпретировал мою ночную отлучку. Причём это тот случай, когда рассказывать правду – пустая затея.

Ни поверит ни на грош.

Поэтому я лишь поначалу пытался как-то оправдаться. Быстро осознав, что это пустая потеря времени, дальше отмалчивался и всячески отшучивался, стойко держась под натиском, усилившимся в стократ. Мне это ничего не стоило, потому как тень на репутацию не наводило, и репутации незнакомки тоже вред не причиню, поскольку Паксус не знает, кому принадлежит худи.

Вот так и получилось, что сосед, не прекращая допытываться, заодно решил во что бы то ни стало раскрыть загадку моей личности. Возможно, предположил, что это как-то поможет узнать всё о моих ночных похождениях.

Теперь даже в уборную в тёмное время не выйти без того, чтобы Паксус следом не увязался. Следил бдительно, спал одним глазом, и куда только подевалась его привычка отключаться первым и подниматься последним. Явно на все сто уверен, что под покровом ночи я единолично предаюсь запретному в стенах школы разврату, и всеми силами стремился стать соучастником.

Ладно, это я отвлёкся от главной темы. В общем, утром ты в районе вершины пирамиды, а уже вечером можешь любоваться ею из глубоких низов. Всё течёт, всё меняется, кроме направления потока. Он сносит вниз и самых отстающих, и лидеров. Даже Дорс и ему подобные скатываются, просто не так быстро, как остальные. От начальной сотни баллов у главных неудачников мало что осталось, лидеры же не добирали до неё несколько десятков.

Я уже не сомневался, что вот-вот начнутся отчисления, и вдруг так совпало, что именно после моей ночной вылазки ситуация поменялась. Вначале, первую пару дней, это мало кто замечал. Даже сам полагал, что мне просто временно везёт с необычно-медленной потерей завоёванной позиции.

Но дальше потери начали компенсироваться приобретениями. В какой-то момент я надёжно затормозил на двенадцатом месте. Потеряв единичку, тут же приобретал новую, сохраняя равновесие.

А по итогам недели приподнялся на шесть баллов, причём не в одиночку, так как оставался на двенадцатом месте. И чем дальше, тем явственнее вырисовывался рост. Штрафовали меня редко и понемногу, зато награждали чуть чаще и достаточно щедро. Не только единички доставались, а и пары.

И это притом, что Злобыш после той ночи дышал ко мне неровно. Не в том смысле, что я ему нравиться начал – совсем наоборот. По любому поводу придирался, не забывая ставить минус за минусом. Возможно, тем поступком я его как-то подставил, вот и отыгрывался. Плюс обучение стало одинаково-сложным для всех, изначальные поблажки с различными испытаниями на выбор сходили на нет.

Хотя я бы этот процесс обучением называть постеснялся. Методика преподавания здесь не просто хромала на обе ноги, она представляла собой нечто близкое к хаосу с бледными проблесками даже не зачатков педагогики, а здравого смысла. Ни малейшего намёка на стройную систематизацию. Никакой свободы мысли. Никто не требовал от нас анализа подаваемой информации. И мысли свои мы должны были придерживать при себе. Зубрёжка, зубрёжка и ещё раз зубрёжка. Основные аргументы при ответах – не собственные выводы, сделанные по результатам усвоения, а цитаты из авторитетных источников. Слова здешних мастеров – высший закон и абсолютное знание, сомнению они не подвергались ни под каким соусом.

Что касается практических занятий, картина, по сути та же самая. В основном нас раз за разом силами отдельных корпусов или полным составом отправляли получать тумаки от кукол на арене. Сложной тактикой головы не обременяли, но пытались не одни лишь рефлексы в нас вдолбить. Вырабатывали чувство строя, где все связаны воедино, прикрывая друг дружку, и ошибка одного способна навредить всем. А когда мы, избитые и измученные поднимались наверх, нам снова и снова зачитывали скучнейшие трактаты великих полководцев и мудрецов, но не в качестве «снотворного», а для того, чтобы мы заучивали наизусть избранные отрывки.

Разве что в одном намёк на систему просматривался. Редкий день проходил без того, чтобы нам в той или иной форме не преподнесли лекцию о величии императора и благословенности его семьи.

Весьма предсказуемый ход, но предсказуемость не умаляет возможную пользу от него для правящей семьи.

Подростки – удобный материал для закрепления в мозговых извилинах разного рода идей. И если в них вбивать правильные мысли день за днём, неделя за неделей, они зачастую способны их принять, даже если изначально настраивались категорически против.

Таким вот нехитрым способом в нас пытаются воспитать лояльность к правящему клану. Аристократическую молодёжь с рождения обучали не реагировать на куда более хитрые формы внушения, но вот было ли это обучение одинаково-качественным у всех? К тому же за один год капля способна проточить немаленький камень.

Раз на нас давят в этом направлении столь настойчиво, смысл в такой «накачке» определённо есть.

Надеюсь, неполный год «идеологического прессинга» моя психика выдержит. Даже не надеюсь, а уверен. Мне неоднократно доводилось наблюдать в действии массовое «зомбирование» в мире высоких технологий, и должен сказать, что в сравнении с «передовой накачкой» местная обработка выглядит, как попытка отучить кота любить мясо при помощи просмотров веганских телепередач.

Но я не показывал, что не поддаюсь столь наивному давлению. Посматривал на остальных и копировал реакцию середнячков. То есть ни симпатии, дабы выслужиться, ни антипатии – инертная реакция.

Это чересчур скользкая почва. Пытаться показать, что без ума влюблён в императора и всю его родню – предпоследнее дело.

Выказывать неприязнь или ненависть – последнее.

Из средней массы я старался выбиваться лишь в вопросе набора баллов. И, разумеется, мне они требовались не ради красивой цифры.

Баллы – это возможность и дальше находиться в школе. Пока они у тебя в минус не ушли, исключение не грозит. Об этом мне сообщили в самом начале. Впрочем, эту информацию я заполучил ещё года полтора назад. Повезло заполучить парочку полезных книг.

О том, что высокий балл – это возможность пользоваться некоторыми привилегиями, узнал также из книг. И здесь сведения подтвердились.

Например, по истечении некоего начального срока успешные ученики могли выйти в город на один световой день, или даже на полные сутки. Для большинства счастливчиков это дозволяется не чаще одного раза в две недели для первого случая, а если воспользоваться вторым, ворота для тебя закрываются на целый месяц. К тому же за всё полагается платить, в том числе и за это. Не деньгами, а баллами, причём немалыми. То есть те, кто любят побродить за стенами, рискуют скатиться в рейтинге. Простое и эффективное средство отбивать у нас тягу к гулькам.

Я гульнуть не прочь. Точнее, не для забавы, мне ради важного дела надо бы выйти в город. Однако без выхода прожить могу спокойно, ведь основная задача моего великого плана на такие отлучки не завязана. Второстепенные задачи – это да, хорошо бы пройтись, но это уже другой вопрос.

Мне от бальной системы требуется нечто другое. Даже миллион прогулок по столице ничего не значат в сравнении с возможностью, которую можно реализовать с её помощью.

Потому что эта возможность, скорее всего, уникальная. Если я не ошибаюсь, ни у кого во всём мире сейчас её нет.

К сожалению, точно установить факт уникальности невозможно, лишь по косвенным сведениям сужу. Но это тот случай, когда им можно доверять.

Сами посудите – как долго можно скрывать факт наличия атомного оружия на Земле? Даже не будь Хиросимы и Нагасаки – это вопрос считанных лет, если не меньше.

Вот и здесь что-то подобное.

Эта возможность – краеугольный камень моего великого плана. И ради неё я готов зубами грызть бронзовых истуканов за каждый балл.

Неудивительно, что в последнее время настроение моё улучшалось с каждым днём.

Начиная с того самого, когда я попытался втайне от всех пройти испытание с безногими куклами.





* * *