Ребро беса

День задался не очень солнечным. И дождя не было, и дышалось легко, но облаков понагнало — пропасть. Тянулись с северо-запада, закрывая небо. Лишь изредка пропускали неяркие лучи сквозь свои прорехи. Привычный шум машин на дорогах, привычная суета людей на улицах. В общем-то все обыденно, но как будто что-то висело в воздухе, обдавая непонятным трепетом.

После обеда, не дождавшись от Глеба звонка, Аристарх сам позвонил ему с вопросом о Крючке. Договорились встретиться через три часа на пересечении двух улиц.

В условленное время машина Корозова тормознула у длинного серого здания с множеством разных вывесок. Акламин появился как из-под земли. Глеб сдержанно пошутил, когда тот открыл дверь авто и сел рядом с ним:

— Узнаю работника невидимого фронта.

На Аристархе был другой костюм, пепельного цвета, белая рубашка и галстук. Он спросил без улыбки на лице:

— Как думаешь, в этом наряде я произведу впечатление на Крючка?

— Крючок не женщина, чтобы на него производить впечатление, — усмехнулся Корозов. — Ему нужно дать по мозгам, чтобы поверил, что ты не ты.

— Мы не оставим ему выбора, — расправляя полы пиджака, сказал Акламин.

— Ты не видел его. Это хитрован, — отозвался Глеб. — С виду безобидный простачок, но внутри умнее Пузыря, хоть ты и того не знаешь. Короче, поперек батьки в пекло не лез. Всегда впереди пускал Пузыря. Хотя внутри их спайки, думаю, на вторых ролях не был. Впрочем, начхать на это. Сейчас важно разговорить его. Тебе и карты в руки. Ты у нас опер, а я сегодня сбоку.

Он положил ладонь на плечо водителю:

— Трогай. Чего ждешь? Все на месте.

Машина покатила к перекрестку.

После первого посещения Корозовым Крючок имел предостаточно времени, чтобы подумать. И он понимал, что больше уже думать ему времени никто не даст. Он хотел чистым выйти из этого положения: не подвести себя и ответить на вопросы Глеба. Убить сразу двух зайцев. Несколько раз и так и этак перекручивал в голове известные ему события, подбирая нужные ответы, и наконец приготовился.

Корозов вошел в комнату первым. Крючок, увидав его, как длинный червь завозился в кресле. Глеб молчком придвинул к столу стул, сел на него, положил на столешницу руки и так же безмолвно всмотрелся в лицо могильщику.

Тот ухватисто проследил за его движениями. И в это время в дверях появился Акламин. У могильщика на минуту замер взгляд, а лицо побледнело. Неожиданно он вскочил на ноги и часто заморгал, как будто заслезились глаза. Задрожал крупной дрожью, промычал что-то, словно язык прирос к небу. Стал смотреть то на Глеба, то на Аристарха.

Эта сцена удивила Корозова. Он, ничего не понимая, глянул на Акламина. Но тот тоже застыл в дверях и не отрывал взора от лица Крючка.

И тут у Глеба выстрелила догадка: Крючок узнал оперативника. В эту секунду Корозов подумал, что совершил ошибку, когда решил исполнить просьбу Аристарха и пойти вместе с ним к могильщику. Надо было этого не делать. Теперь Крючок наверняка станет молчать. Глеб поморщился. Он точно физически ощутил, что информация исчезает из рук, как вода просачивается сквозь пальцы. Раздраженно задвигался на стуле. И в этот миг по изумленному лицу Акламина понял, что тот, похоже, тоже узнал Крючка.

Это было любопытно. Откуда они могли знать друг друга? Но гадать на кофейной гуще не пришлось, ибо Аристарх, как бы отвечая на немой вопрос Глеба, проговорил:

— Не думал, что знакомого увижу, не думал. Выходит, тебя теперь кличут Крючком? Ну что ж, Крючок так Крючок. У нас есть о чем поговорить с тобой, Крючок. Я уже забыл, когда мы встречались последний раз, сейчас увидал — подумал, что обознался, ан нет, выходит, старый знакомый. Припоминаю, как тебя тогда вышибли из органов. Чуть под срок не закатали. Чудом вывернулся. А нынешняя кликуха-то у тебя со смыслом. Как отрыжка из прежней жизни.

Акламин перевел взгляд на Корозова, пояснил:

— Ты знаешь, кто такой «крюк» на уголовном жаргоне? Это сотрудник правоохранительных органов, связанный с преступным миром. Перед тобой бывший мент. Десять лет назад он был работником МВД и выглядел совсем не так, как сейчас. Пока его не поймали за руку, не накрыли на сливе серьезной информации. Дали крепкого пинка под зад. И завели дело.

Аристарх повернул неулыбчивое лицо к могильщику:

— Я все правильно рассказываю? Может быть, я что-то упустил? Забыл уже, много времени прошло. Между тем, помню, слух потом был, что ты начал спиваться. Однако никак не предполагал, что опустишься до могильщика, начнешь на могилах промышлять.

Акламин ступил к столу, сел на другой стул рядом с Глебом. Могильщик, бледный, не шелохнулся, словно прилип ногами к полу, помалкивал.

— Поговорим? — спросил Аристарх.

У могильщика словно пчелиный рой завелся в голове, полушария мозга перепутали свои места. Он приготовился к разговору с Корозовым, но все мгновенно перевернулось. Карта легла не так, как он рассчитывал. Акламина хорошо помнил. И знал, что с ним ловчить бесполезно, этот все равно вытянет из тебя, что ему нужно. Глебу собирался навешать лапшу на уши, а с Аристархом такой номер не пройдет, только себе хуже сделаешь. Могильщик был в панике. Крючок не знал Корозова и не догадывался, что у того его лапша могла также не пройти.

— Итак, рассказывай все, что произошло на кладбище, — подтолкнул Акламин и минуту подождал, пока могильщик переваривал вопрос. — Ты ведь бывший мент, ты все понимаешь. Прикинь, долго ли тебе осталось плутать по бренной земле после смерти твоего напарника? Соображай быстрее. Ты уже одной ногой в могиле. И без моей помощи тебе из нее не выбраться. Начнешь сейчас крутить — очень скоро твоя фамилия может появиться в сводках МВД.

Крючок, часто моргая, испуганно глянул в сторону Глеба. Аристарх понял его взгляд и успокоил:

— Можешь доверять ему, как мне.

И могильщик заговорил. Рассказал, что привезли Былеева на кладбище двое подручных местного авторитета, Славы Саженя. Он сообразил это, когда услыхал, как они называли имя Саженя. Оба были в длинноволосых париках и усах. Определенно прятали лица. Один из двоих назвался Вовой Сычом. Но ни Пузырь, ни Крючок не знали такого, первый раз слышали эту кличку. Еще сказал, что в разговоре подельники упомянули о каком-то Леонтии Кровельщике. Причем трепетали, произнося его имя. Крючок тоже не знал, кто это.

Акламин не прерывал, быстро прокручивая в голове все имена.

Кличку Сыч он также слышал впервые. Возможно, этот персонаж недавно появился возле Славы Саженя. Сам Слава — тип крайне осторожный, умел выворачиваться из сложных перипетий, подставляя вместо себя разную шушеру. Жил незаметно, скрытно, давненько не светился своими делами, не выплывал наружу.

Имя Леонтия Кровельщика между тем еще больше поставило Аристарха в тупик. Он лишь понял, что Кровельщик, видно, фигура серьезная, коли у подручных Саженя поджилки тряслись. Ведь трястись подручные Славы могли только в одном случае: когда видели, что сам Сажень боится Леонтия. Итак, Кровельщик стал большой загадкой. Аристарх поставил в книжке жирный вопрос. С этой личностью предстояло тщательно разобраться.

И, что особенно огорчило его, оказывается, поиски похитителей Былеева изначально пошли по ложному следу. Ведь никто из прежних свидетелей даже словом не обмолвился, что на преступниках могли быть надеты парики. Следовательно, фоторобот теперь надо выбросить и начинать искать по-новому. Утешало одно: что круг поиска резко сузился, что искать надо в окружении Саженя.

Уже сидя в машине, плотно прижавшись спиной к спинке сиденья, Акламин напомнил Корозову, что Крючок сейчас — единственный важный свидетель, которого стоял надо обязательно сохранить. Глеб, озабоченно поглаживая волосы на затылке, в свою очередь, рассказал о просьбе к нему Тамары Былеевой и одновременно бумерангом отправил Акламину свою просьбу:

— Возьмись за разгадку этих ребусов, Аристарх, все-таки отгадывать загадки — это твоя работа. Я понимаю, у тебя голова сейчас забита недавними убийствами и нападением на меня, но заодно покрути мозгами и над проблемой Былеевой. Сдается мне, что все это не просто совпадения.

Акламин выслушал и посоветовал, поглаживая ладонью кожу сиденья:


— Будь сам осторожнее, Глеб, усиль свою охрану. Похоже, эта каша заварена вкрутую.

Корозов от такого предостережения отмахиваться не стал, кивнул головой на охранника рядом с водителем, молодого краснощекого парня с внимательным быстрым взглядом, и произнес:

— Вот, уже позаботился. Но, понимаешь ли, Аристарх, я не умею прятаться от тех, кого не вижу и не знаю.

— Придется научиться, Глеб, придется, пока мы не обнаружим источник заразы, — выговорил Акламин.

Корозов недовольно хмыкнул в ответ. Машина тихо двигалась в потоке. Тротуары по обеим сторонам дороги заполнены пешеходами. Каждый мыкался со своими проблемами. У кого-то они больше, чем у Глеба, у кого-то меньше. Жизнь текла, как текут реки, не останавливаясь.

Все события так или иначе переплетались между собой. Допросив Крючка, Аристарх начал тянуть за нить с самого начала. И дальше намеревался идти по цепочке. Но ему мешало его обещание Корозову: никому не раскрывать, что Былеев жив. Это обещание начинало связывать руки. Наверно, не стоило обязываться. Впрочем, все имеет свои рамки, дальнейшее будет зависеть от обстоятельств.

Он попросил Глеба организовать ему встречу с Былеевым, поскольку тот был следующим звеном в цепочке.

Корозову не понравилась такая просьба, ведь Кир даже слышать не хотел о полиции, но отказывать Аристарху Глеб не стал. Попытался объяснить Былееву, что события стали разворачиваться таким манером, когда без полиции уже никуда. Между тем встретил дикое сопротивление Кира. Тот набросился на Глеба с упреками, что Корозов не сдержал слова, без его согласия все открыл менту. Слушать не желал Глеба. Твердил, что хочет сам первым докопаться до роли каждого родственника в происходящем.

Глеб убрался от него несолоно хлебавши. Был раздражен и даже взбешен. Планы Акламина явно не совпадали с намерениями Былеева, или, иначе говоря, намерения Кира не совпадали с планами Аристарха. И как эти расхождения можно было преодолеть, Глеб пока не знал.

Акламин остался недоволен отказом Кира. Стал искать новые варианты. Нужна была информация, чтобы вычленить главное и отбросить шелуху, а потом видно будет, что делать.





7




Слава Сажень был здоровенный мужлан, два метра ростом, сажень в плечах, за что он и получил свою фартовую кличку.

Он стоял возле своей машины, в широких вельветовых штанах и расстегнутой до пупка красной рубахе, у кромки дороги, и весь исходил слюной, учиняя разнос двум подельникам, что топтались перед его глазами и виновато сопели в две дырки каждый.

Дорога гудела шумом колес и моторов, асфальт сверкал солнечными зайчиками. Улица дышала запахами выхлопных газов и жарой, а жара загоняла людей в тень.

Слава, несмотря на свое телосложение, кричал на них тонким женским голосом:

— Бараны безмозглые вы, и больше ничего! Мне за вас ответ держать перед Леонтием Кровельщиком! Вам крышка, если через два дня не притащите ко мне задницу Крючка! Надо было там же на кладбище пришить их обоих и положить в одну могилку с Былеевым. Лопатками забыли как работать! Не прибрали за собой! Самих закопаю! Вас уже, наверно, вся полиция ищет! Морды приметные!

Угнувшись вниз носами, Рохман и его напарник чувствовали себя как на горячей сковороде. Рохман неуверенно оправдывался, запинаясь и вздрагивая:

— Морд наших никто не видел, Слава! И в ресторане, и на кладбище мы шороху наводили в париках и усах! И кликуху я себе новую приклепал: Вова Сыч. Пускай рыщут до посинения! Будь уверен, Слава, мы всю землю зубами разроем, а уладим дело, слово даем. Пузыря уже напрочь закрыли! Крючок успел смотать удочки! Спрятался у местного предпринимателя Корозова! Ищем место! Найдем, будь уверен! Решим проблему! Не такое решали! Корозова припугнули, чтоб не разевал рот на чужое мясо! Пацаненок из калаша разрисовал его машинку. Водила у Корозова классный! Аварию устроил, пес! Пацаненок погиб. Мы Корозова порвем за это! Сам притащит нам Крючка и сам закопает!

Слава Сажень от натуги покраснел как вареный рак, его крик снова начал забивать им уши:

— Ты зачем мне это молотишь? Ты принеси мне результат, чтобы Леонтий Кровельщик тебе кол в задницу не вколотил! А теперь пошли вон! У вас два дня!

Подручные вмиг ретировались, прыгнули в машину, припаркованную поодаль, сорвали ее с места и моментально скрылись в шумном транспортном потоке.

Пешеходы на тротуарах толкались из стороны в сторону. Кто-то куда-то спешил, не обращая внимания на окружающих. Кто-то неторопливо пил воду или ел мороженое. Кто-то от безделья лениво смолил сигареты.

Слава Сажень раздраженно посмотрел вслед подельникам, тяжело сел в салон своего авто, неистово подминая собой заднее сиденье, глянул на часы на запястье и бросил водителю:

— Чего рот раскашалотил?! Хочешь, чтобы Кровельщик подумал, что я бегаю от него? Он не любит, когда опаздывают! Базарят, что один раззявый на десять минут к нему припозднился и лишился жизни на вечные времена! Гони, куда он указал! Опоздаешь, пришью! — Слава выдернул из кармана пистолет.

— Успокойся, Слава, не опоздаем, — опасливо буркнул водитель, косясь в зеркало заднего вида, где маячил ствол. — Держись крепче!

— С такими тупицами на том свете успокоишься! — Слава ударил кулаком по спинке переднего кресла. — Я из этого Крючка кривую загибулину сварганю, как только мне его притащат!

Автомобиль Саженя мчался по городским улицам на большой скорости, срезая, подрезая и нарушая. И в указанное место у городского парка прибыл точно ко времени. Слава выпрыгнул из салона авто, завертел головой по сторонам, выискивая взглядом машину Леонтия. Не увидел. На душе стало легче. Не опоздал. Но через минуту автомобиль Кровельщика подкатил. Из него выпрыгнули два парня с короткими стрижками и приблизились к Славе:

— Давай садись к нам в машину, Сажень!

Слава от неожиданного предложения опешил, а потом как-то сразу погрустнел, даже несколько поник, недоброе предчувствие холодком защекотало под лопатками, женский голос вяло квакнул:

— Зачем в машину? С Леонтием договорились — здесь на воздухе перетрещать! Пускай вылезает из тачки, перетрем вопросы.

— С Кровельщиком не перетирают, Слава, ему подчиняются! — ухмыльнулся парень, что был повыше ростом, насмешливо моргнул, зашел к Саженю со спины.

Слава опустил книзу плечи, руки повисли плетьми, настроение испортилось. Тотчас солнце показалось холодным, по спине метнулись мурашки. Сажень нервно и неловко стал застегивать пуговицы на рубахе, не попадая ими в петельки, повторяя:

— А я что? Если надо, значит, надо!

Парни терпеливо стояли на месте и ждали, пока Слава не придет в себя и не отправится к их машине. Он пошел неуклюже, тяжело передвигая ноги, скребя подошвами по асфальту. Его изнутри ело отвратительное предчувствие ползущей по его следу неудачи. Мимо по дороге неслись машины, но он не видел их и не слышал шума колес. Уши словно заложило. Мозг долбила одна мысль: почему все не так, как договаривались, почему? В этом городе прежде он никого не боялся, а вот перед Леонтием ноги затряслись. Знал, что тот может быть безбашенным, если что-то не по нему, что с ним всегда надо быть начеку и ухо держать востро. Подойдя к авто Кровельщика, дернул на себя дверцу, заглянул в салон и не увидел Леонтия, обернулся к парням, спрашивая: