Реальная звёздная экспансия

– Вася, я всего лишь гражданский врач. Данные о военных для меня недоступны. Подыши ещё, успокойся и объясни всё по человечески.

Лейтенант подбирает скребок, пускает воду в раковину и тщательно моет его.

– Да, что-то я разволновался. Просто удивился, что ты раньше ни у кого не спросил.

– Дружище, нас представили друг другу фактически всего четыре дня назад!

– Твоя правда, чувак. На самом деле, в каждой воинской части висит портрет Александра Степановича. А там, где он служил, в каждой казарме оставляют для него одну свободную койку. Она всегда аккуратно заправлена, уголки одеяла отбиты так, что можно порезаться…

– Ох. Я, блин, теперь даже боюсь расспрашивать дальше.

– Да ладно, – Василий скашивает на Пашу озорные глаза и короткими рубленными фразами рассказывает о том, как военная база, начальником которой был Воронцов, подверглась нападению вчетверо превосходящих сил противника. – Прикинь, у этих обезьян даже имелись три танка. Они были старые, конечно, эти машины, и больше похожи на груды металлолома, скрепленные, чтобы не рассыпались, проволокой и скотчем. Но, тем не менее, это были настоящие танки. По крайней мере, стреляли они точно, как настоящие. А в части у Воронцова, кроме лёгкого стрелкового вооружения – ни шиша! Нападающие на сто процентов были уверены в успехе.

– Я и представить себе не мог, что в мире такое где-то происходит. А зачем эти черти вообще полезли? – спрашивает Павел.

– Рота Воронцова охраняла склады горюче-смазочных веществ. Самые большие во всей Северной Африке. А полезли потому, что бензин и соляра в тех местах дороже золота. Я даже не представляю, во сколько им обошлась заправка трёх танков. Но, ещё раз – противник шёл ва-банк и свято верил в победу. В случае удачи они стали бы просто местными… богами, наверное. Захватив хранилища, они планировали их сразу заминировать, и отбить склады обратно под свой контроль стало бы практически неразрешимой задачей. Скорее всего, пришлось бы самим свою же базу сровнять с землёй к чертям собачьим.

– От же блин! Насколько я помню, последние боевые действия в Северной Африке велись лет девяносто назад. Ну, в смысле, уже в два раза больше, конечно.

– Да ты прям профессор.

Павел, решивший, что над ним сейчас опять начнут потешаться, поспешил продолжить разговор:

– Давай, дальше рассказывай.

– Александр оставил основную группу сдерживать противника на тех направлениях, в которых наблюдалось самое большое скопление нападающих, а сам прокрался с двумя бойцами по флангу и захватил один из танков. При захвате все трое получили множественные ранения. Из орудия захваченного танка они расстреляли две оставшихся вражеских машины и три джипа-тачанки. После того, как одна из гранат, выпущенных из подствольников по их танку, нашла таки брешь в ржавой броне, двое бойцов погибли, а контуженный майор остался догорать внутри машины.

Но задача была выполнена. Противник хоть и превосходил числом, зато у него так же, как и у наших, осталась только стрелковка. Бой продолжался двое суток, перейдя в очаговое сопротивление, поскольку наши всё-таки несли потери, кладя за каждого потерянного бойца троих с той стороны.

Обезьяны задавили бы числом в конце концов, но тут подошли наши вертушки и выжгли всё, что не прошло тест на опознание свой-чужой.

– Вертушки? Ты имеешь в виду вертолёты?

Павел в жизни не видел ни одного вертолёта. Последний, как утверждала каждая энциклопедия, поднимался в воздух лет пятьдесят назад.

Василий пожал плечами.

– Вертолёты, конечно. Ты чего так удивляешься?

– Не знал, что военные до сих пор используют вертолёты.

Вася уже не удивился. Он просто грустно покачал головой.

– Павлик, дорогой. Воронцова тогда и «записали». Сразу после боя. Точнее, работали с тем, что от него осталось. Спецы по записи сознания двести лет назад были куда как покруче тех, что «записывали» нас. Тот факт, что Александр Степанович практически единственный офицер, из тех, конечно, кого можно было отправить с нами, кто принимал участие в настоящих боевых действиях, несомненно повлиял на назначение его нашим командиром. Ну и, кроме того, он просто хороший организатор и крепкий хозяйственник. Другой с управлением военной базой, затерянной где-то в песках, и не справился бы.

Павел второй раз за последние дни чувствовал себя совершеннейшим ослом.

Он снова начал чистить уже почищенные зубы, словно надеясь, что пена во рту помешает задавать глупые вопросы.

Василий же выдал перед уходом ещё одну удивительную реплику:

– В хранилище корабля сейчас находится порядка трёхсот пятидесяти тысяч матриц сознаний. Ты, наверное, знаешь, что годных к переселению на эту планету людей перед вылетом было найдено всего около ста семидесяти тысяч.

Примерно тридцать тысяч из них отказались участвовать в проекте по разным причинам. Посчитай сам, сколько мы привезли сюда «лишних» матриц, и догадайся, кому они принадлежат.

Так что весь цирк ещё впереди…

Василий, подмигнув, закидывает полотенце на плечо и удаляется.

***

После обеда, душа и постирушек заняться особо нечем.

– Мальчики, фильм какой-нибудь включить вам? – слышен голос Ольги.

– Отставить кино! – вдруг твёрдо и чётко отвечает Александр. – Плохая примета. Дождь «на улице» прекратился. Сейчас глянем, что там. Если не слишком мерзко, организуем вылазку к реке вдоль борта корабля. В том направлении нам в первую очередь территорию расширять.

Вся видимая от входа в корабль поверхность планеты парит под яркими лучами солнца, но мох ещё напитан водой, как губка. Местами стоят небольшие лужицы.

Чернев наведывается к «котятам». Там всё хорошо.

Константин в лектории. С ним остаётся Виктор. Саша поднимает аппарель, закрывая снаружи вход в коридор.


– В случае опасности не геройствуем. Убегаем и прячемся в доме, – говорит он, – Всё, сейчас рассредоточиваемся и пошли. Николай – вперёд. Василий, – на левый фланг. Я – в арьергарде. Остальные – тоже не расслабляемся, держим оружие наготове.

В сторону реки путь идёт под небольшим уклоном, деревья становятся тоньше, их кроны просвечивают насквозь. Справа высится уходящий ввысь борт корабля, весь в бурых потёках, но уже сухой. С листьев вниз срываются крупные капли, заставляя людей вздрагивать. Существа, размером с кошку, похожие на лемуров, с любопытством разглядывают группу не виданных ими ранее существ. Согласно справочнику, они не представляют опасности. Травоядные, питаются листьями определённых сортов.

Ближе к руслу начинают попадаться отдельно лежащие крупные камни, а сам берег усеян галькой и крупными обкатанными валунами. Мох кое-где подбирается к самой воде. Противоположный берег – в двадцати метрах. Он более высок, чем тот, на который вышли колонисты, и его обрывистая кромка перемежается каменными глыбами, подмытыми корнями деревьев и свисающими до самой воды массивами мха.

Справа шумят градирни; от реки исходит слабый незнакомый запах.

Упёршись в водное препятствие, группа слегка рассредоточивается вдоль берега. Василий аккуратно дотрагивается до воды.

– Тёплая! – с удовлетворением объявляет он. – Хоть купайся.

– Смотрите, что-то блестит! – помня предостережения Алексея, Павел не тянется подобрать сверкающую среди гальки крупинку. Даже закладывает руки за спину. – Золото?

– Или золото, или халькопирит, – равнодушным голосом отвечает Саша, – среди нас геологов пока нет. В нашем положении любой металл ценен. Вот выйдут спецы из инкубаторов, пусть разбираются.

Рядом с рекой растёт множество кустов, оставленных автоматами-подборщиками. Паша Чернев, радостно вскрикнув, показывает на куст, весь увешанный жёлтыми плодами размером со сливу. И подобных кустов на обеих берегах в избытке. Александр кивает, и архитектор под присмотром Николая начинает собирать «сливы» в котелок, извлечённый из рюкзака. Павел, тоже вытащив свой котелок, присоединяется к нему.

Михаил вдруг подносит палец к губам и начинает плавно перемещаться вдоль берега, держа карабин наизготовку. Вася крадётся немного позади. Видно, как спугнутый ими «глухарь» пытается скрыться в зарослях, но, сражённый меткой очередью, катится по «земле».

Миша, победно подняв существо за длинную тонкую шею, возвращается обратно, к основной группе. А Василий почему-то задерживается. Он останавливается рядом с местом, откуда «выпорхнул» «глухарь», и присаживается рядом. Снимает панаму, что-то бережно перекладывает туда.

Когда он подходит ближе, видно, что в панаме лежат яйца. Размером крупнее куриных, все в бурых и жёлтых пятнах.

– Василий, я тебя люблю! – с нежностью взирая на добычу, говорит Михаил. – Я сейчас сварганю такой бульон! Вы просто языки попроглатываете.

Павел чувствует, как его рот наполняется слюной. Сегодня на ужин не придётся есть опостылевшую кашу, и это само по себе – большой праздник.

Саша командует возвращение.

– Какая полезная вылазка! – комментирует он. – Рыбу в следующий раз надо попробовать наловить. Или что там у нас здесь водится. Кракозябров, в общем, местных.

Паша улыбается, припомнив способ, которым военные, встреченные им в походе, ловили рыбу.

По возвращении в лагерь он помогает Михаилу с костром, носит воду, выполняет прочие несложные операции. Миша колдует над мясом. К 20:00 у них всё готово. Они торжественно вносят в лекторий котёл с бульоном. Волшебный запах заполняет помещение.

Василий в тарелке держит перед собой четыре сваренных вкрутую яйца.

– Пашечка, ты же откажешься в мою пользу от своей половинки? – с надеждой обращается он к Черневу. – Я тебе половину своей порции овсянки отдам.

– Нет, спасибо! – вскидывается архитектор, – сегодня я, пожалуй, присоединюсь к вашему пиршеству. Только мясо не кладите. Мне, пожалуйста, бульон и половинку яйца!

– Как скажешь! – нисколько не расстроившись, лейтенант садится. Он ставит тарелку на колени и принимается чистить яйца.

– Ты руки мыл? – с подозрением спрашивает Чернев.

– Успокойся, Белоснежка. Два раза, с мылом.

Бульон бесподобен. Половинка яйца уже плавает в нём. Эта картина почему-то вызывает тёплые воспоминания из раннего детства. Павел смакует каждую ложку, подолгу рассасывает каждый кусочек мяса.

Миша, разместившийся рядом с ним, доел бульон и пытается ложкой разломить половинку яйца, лежащего на дне тарелки выпуклостью кверху. Ему лень лезть за ножом в рюкзак, чтобы просто это яйцо разрезать. Второй нож в разгрузке у противоположной стены, тоже относительно далеко. Мачете для такой тонкой операции использовать просто нелогично. Ложка же имеет закруглённые края, а яйцо оказывается очень скользким.

«ТУК!» – ударяет твёрдая ложка по днищу гулкой тарелки.

Народ начинает потихоньку хихикать.

«ТУК!» – срывается ложка второй раз.

«ТУК!»

Когда Миша в полной тишине громко, с ноткой возмущения в голосе, произносит: «Склизкое, падла!», Паша фыркает так, что разбрызгивает остатки бульона вокруг себя, а остальные «бойцы» просто ложатся на пол от смеха.

***

Ближе к 22:00 Александр, глянув на экран коммуникатора, обращается в пустоту.

– Олечка! Как там наверху?

– Саша, всё спокойно. Днём ни одна тварь к палубе даже не пыталась подлететь. Включаю камеры.

На появившихся на стене-экране картинках, действительно, совершенно статичное изображение.

– Идём смотреть закат! – объявляет майор. – Закатом-то мы ещё до сих пор не любовались!

А закат неописуемо красив. Диск «солнца» нанизывается на одну из горных вершин на западе, затем медленно скользит по склону и исчезает в одном из ущелий. Краски заката такие, что любой земной художник бросил бы все дела, чтобы его запечатлеть.