Разрушенный

Выйдя из своей комнаты, я обнаружила, что Джакс сидит на диване, взволнованно покачивая коленом. Он выглядит красивым и готовым к шанхайскому гала-вечеру в своей черной рубашке на пуговицах и брюках. Как будто одеваться означает соответствовать ожиданиям общества, он отказался от галстука. Его мускулы выделяются на фоне дорогого материала рубашки.

В общем, Джакс — худший вид искушения. Для моей работы. Для моего психического здоровья. Для безумного, похотливого чувства внутри меня, которое не прочь принять его предложение переспать. Но хорошо, что я ценю свою работу больше, чем быстрый перепихон с самым плохим холостяком Британии.

— Ну, ты не так уж плохо выглядишь. — Его губы подергиваются в уголке, но потом он хмурится.

Я фыркнула.

— Твои комплименты — отстой.

— Я последний человек, которому ты хочешь сделать комплимент.

— Потому что тебе не хватает такта?

— Такт — это не наша проблема. — Его британский акцент подчеркивает его слова.

— Это моя проблема с тобой. — Я прижимаю указательный палец к груди.

— Что бы ты хотела, чтобы я с этим сделал?

— Тебя не убьет, если ты будешь добрее ко мне? Черт, как насчёт того, чтобы быть менее угрюмым?

Он проводит рукой по своему заросшему щетиной подбородку.

— Хочешь честный ответ?

— Уверена в этом. — Только вот мой голос звучит совсем неуверенно.

— Мы не созданы для сладких моментов и особенных слов. — Его глаза снова сканируют мое тело, пока он сокращает расстояние между нами.

Я игнорирую прилив энергии, пронизывающий меня, когда он смотрит на меня.

— Хорошо. Для каких моментов мы созданы?

Его рука проводит по моему лицу, вызывая у меня легкую дрожь. Он берет прядь моих волос и теребит ее между пальцами, анализируя ее, как будто в ней содержатся все ответы.

— Такие, которые заканчиваются только разочарованием.

— Я горжусь тобой. Не все мужчины могут признать свои недостатки в спальне. — Я касаюсь его груди, скрывая, как сильно колотится мое сердце от его близости. Моя рука теплеет, когда проходит по пуговицам его рубашки, расправляя складки.

— Разочарование — это последнее слово, которым бы ты описала меня в спальне. — Его голос падает низко, с хрипотцой.

— Правда?

Его рука сгибается, как будто он хочет прикоснуться ко мне снова, прежде чем он положит ее в карман.

— У меня всегда лучше получалось показывать, а не рассказывать.

— Это подходит, поскольку у тебя эмоциональный диапазон пятилетнего ребенка. Они следуют той же концепции.

Он откидывает голову назад и смеется.

— Уверяю тебя, за все годы, что я был с женщинами, я могу с уверенностью сказать, что они не жаловались.

— Наверное, потому что ты уходишь раньше, чем они успевают заговорить.

— Ауч, уже научилась моим уловкам?

— Уловки подразумевают то, что они хитрые. Ты забываешь, что это моя работа — узнать о тебе все.

Его глаза потемнели.

— Даже плохие стороны?

— Особенно эти. Это делает работу более интересной. — Я сжимаю ладони вместе и шевелю пальцами, создавая свое лучшее впечатление злого гения.

— А не тот факт, что я дьявольски красив и у меня убийственный акцент?

Я закатываю глаза.

— Нет. Я бы назвала это дерьмовый представлением.

Ложь. В этой ситуации его акцент и внешность очень хороши.


— Потому что тебе трудно устоять передо мной?

— Эх. Мне не нравятся парни, которые ведут себя так, как ты.

— И как это?

— Как будто они выше меня.

Его маска незаинтересованности на мгновение сползает.

— Это не то, что я чувствую.

— Это то, как ты себя чувствуешь, а это все равно. Все в порядке. Я большая девочка и могу справиться с такими мужчинами, как ты. Ты не первый клиент, который так со мной обращается.

Я иду к главной двери, чтобы выйти из номера. Мое шелковое платье цвета шампанского прилипает к телу, что затрудняет шаги.

Джакс легко догоняет меня. Он мягко берет меня за локоть, поворачивая к себе.

— Я не могу говорить за других мужчин, но я не думаю, что я лучше тебя. Совсем наоборот. Ты слишком… — Он прикусил губу, еще раз осмотрев мое тело и задержавшись на лице. — Хороша для такого, как я.

— Такого, как ты? — я смотрю на его руку, пытаясь понять, почему моя кожа покрывается мурашками от его прикосновения.

Его большой палец лениво проводит по моей коже.

— Я лучше подхожу для того, чтобы разрушить чье-то счастье, чем быть его причиной.

Я глубоко вздохнула.

— Ты всегда собираешься говорить фразами, окутанными мраком?

— Я как Риддлер Джима Кэрри.

— Из всех фильмов, на которые ты мог бы сослаться, ты выбрал франшизу о Бэтмене Джорджа Клуни? Я теряю все свое уважение к тебе.

— Тот факт, что ты вообще меня уважаешь, вызывает беспокойство.

— Не волнуйся, уважение уменьшается с каждой секундой.

Он покачал головой, борясь с улыбкой, но потом нахмурился.

— Пойдем. Пора покончить с этим дерьмовым шоу.

— Почему ты ненавидишь спонсорские мероприятия?

— Я ненавижу все, что не является гонками на моей машине. Я бы предпочел исчезнуть с лица планеты, чем каждую неделю иметь дело с новой толпой людей, которые задают мне слишком много вопросов.

Мы оба входим в холл и направляемся к лифту.

— Думаю, ты выбрал не тот карьерный путь. Гонки и статус знаменитости — синонимы.

Джакс нажимает на кнопку.

— Поверь мне, в молодости я не думал о последствиях.

— Потому что ты чаще волнуешься в окружении других?

— Отчасти.

Смутно, но я позволяю ему хранить свой секрет. Двери лифта открываются, и мы входим.

Я нажимаю на кнопку вестибюля.

— Как давно с тобой это происходит?

— С вечности.

— И стало хуже?

— Ты не психотерапевт. Прекрати копаться в моем мозгу в поисках ответов.

Я смеюсь, прислонившись к перилам.

— Это называется вести беседу. Попробуй как-нибудь с противоположным полом. Ты удивишься, о чем могут говорить женщины, когда ты не трахаешь их в тишине.

— Ты милашка, подталкиваешь меня к более грязным разговорам. Тебя возбуждает мысль о том, что я могу быть с другими женщинами, и ты мечтаешь, чтобы это была ты?