Распутье

– Признайся, что издеваешься.

– Нет. Я заплачу́.

– Сколько? – Коша даже усмехнулся. – Сколько ты можешь заплатить мне, чтобы я собственную шкуру под этот бред подписал?

– Пойми же, – Саша настаивал, – просто выбора другого нет. Кто-то должен помочь, а ты уже помогал.

– Жалею. Лучше б тебя прибили сразу. Как можно быть таким кретином, а?

Саша опустил голову, а говорил тихо и обреченно:

– Руслан, у меня нет выбора. Я люблю ее. Какой смысл жить, если ради самого важного не рисковать? Лиза, я жду и вашего слова – оно важнее всего.

Я все еще пыталась собраться, но Коша цыкнул и отступил. Прошептал из темноты:

– Скройся, дебил.

И уже через секунду я услышала зов охранника:

– Елизавета Андреевна, это вы?

Он, должно быть, видел, что я вышла из дома. Территория у нас огромная, и раньше по ней я могла гулять беспрепятственно. Но не факт, что Иван не отдал других распоряжений – меня вроде как и не пасут след в след, однако одним глазком присматривают. Хотя странно, еще вчера меня никто и не думал останавливать во время прогулки. Коша вообще растворился в неизвестном направлении, Саша отступил, но свет от фонаря выдернул его фигуру почти случайно.

– Эй! Стоять!

Охранник теперь бежал к нам, выхватывая пистолет. Меня он видел точно, но заметил и постороннего. Чоповец, не из домашних, но и такому рот не закроешь.

Я не поняла, что именно произошло – он как-то прямо посреди шага дернулся в сторону, вывернулся вслед за воротником, а на развороте получил мощный удар. Коша не поддержал рухнувшее тело, а зашептал, озираясь:

– Вали отсюда, сука. Если в тебе есть хоть капля благодарности – вали.

Я быстро закивала. Понятия не имею, как мы объясним произошедшее Ивану, когда охранник очнется, но Кошу, подлетевшего со спины, тот даже не заметил. Да и было бы совсем идиотизмом упоминать Кошу, который в очередной раз помог, хотя только что обещал этого никогда не делать. Но он сам замер, и тут же заметно напрягся Саша. Какой-то шум раздавался сзади – с той стороны, откуда он пришел, а от дома к нам бежали другие люди. Включились фонари в стороне – кто-то додумался щелкнуть рубильник на аллее.

Напугало даже не это, а Коша, который вдруг выпрямился и за секунду расслабился. Слегка улыбнулся и произнес с таким холодным спокойствием, что мороз пробрал:

– Похоже, сигнализацию ты все-таки зацепил. Вот так выглядит пиздец, друзья мои. Теперь ты выбитыми зубами не отделаешься. И я заодно. Спасибо, братишка, век помнить буду цену доброте.

Саше бежать бы, хотя его и видели. Но он застыл на месте, сглотнул и теперь смотрел не на меня, а на Кошу. Вынул пистолет. Я вздрогнула, не понимая, зачем он направляет оружие на человека, несколько секунд назад опять его спасшего. Но до того дошло сразу:

– Давай в правую руку. Быстрее.

Оглушительный выстрел, прошивший его правое плечо выше локтя. Коша сложился пополам от боли, а я невольно закричала. И только после этого Саша рванул в темноту. Раненый стонал и ругался чем-то похожим на сплошные, но подозрительно благодарные маты.

Вокруг сразу зашумело, все окна в доме загорелись, а со сторон запищало. Я слышала и крики Ивана позади, но смотрела мутными глазами на Кошу. Когда кто-то завопил про врача, кое-как додумала суть этого маневра: Саша не настолько сволочь, чтобы подставить своего спасителя. Как минимум, Кошу он из этой заварухи вытащил. Что будет теперь со мной и им самим – никому не известно.

Меня тащил к дому Морж, слезы сами текли по щекам, хотя соображать я до сих пор не могла. Мне не хватило сил даже прочувствовать еще одну жуткую волну по спине – когда слух уловил далекое и безымянное: «Поймали!».

Иван в ситуации разобрался очень быстро. Чоповцев выгнали из дома, а кабинет заполонило много его людей. Коша стоял, побледневший, почему-то не садился. Славка закатал ему футболку и утешал:

– Все, не ной. Повезло – прошла навылет. Врача уже вызвали, не ной. Как так получилось, что он ствол раньше тебя вытащил?

Тот вроде бы и не ныл, это была форма подбадривания. Я шаталась возле стены, не находя опоры. Сашу втащили Зеля с Михой – кинули на стул в центре. У него уже скула заплыла от удара. Не успел сбежать. Но почему не отстреливался? Или отстреливался? Тогда во дворе могут быть и трупы… Я вообще видеть перестала, глаза закатывались, а тело тянуло к полу. Сколько времени прошло? Полчаса? Час? Вся вечность?

– Что с этим-то делать?

– А что с ним теперь делать? – бодрый голос Ивана резал слух. – После такого только мочить. Да, дорогая? – это он, видимо, моим мнением интересовался. – Кош, ты в норме? Как так получилось, что какая-то сука тебя чуть не сняла?

– Жить буду, – ответил тот таким тоном, будто ничего кошмарного вокруг не происходило.

Я медленно поднимала лицо, уже ничему не поражаясь – психика перегрузилась, отключилась полностью. Понятно, почему Сашу взяли – он ранен в ногу, кровь на штанине. Но это такая мелочь по сравнению с тем, что с ним будет. Его в самом лучшем случае просто пристрелят. В самом лучшем случае… За то, то пришел за мной. Глупо, нелепо подставился за минимальную надежду вытащить и меня. И зачем? Ведь он вызвал меня в беседку! С таким же успехом мог все сообщением объяснить! Нет, явился сюда, ответ хотел услышать, глядя в глаза… Жаль, что согласиться вслух не успела, ведь собиралась. Хотя вряд ли сейчас это его утешило бы. Мне было так больно на него смотреть, что проще было искать его вину. Он герой, мой глупый Сашка, герой.

Я не слышала, о чем так весело муж разговаривает с парнями. Видимо, никто не погиб, раз все довольны – они будто загнали зверя и радуются удачной охоте. Мне бы уйти отсюда – незачем смотреть, как над ним будут издеваться и избивать, все равно же ничего поделать не смогу. Уйти – хотя бы для того, чтобы не привлечь к себе внимание мужа. Ко мне тоже будут вопросы – позже. После того, как единственного нормального человека из присутствующих не станет. Хотя о чем я? Коша пытался его вытащить и не раз. И он, наверное, имел право злиться на то, что его усилия по спасению оказались тщетными. Интересно, а можно всерьез злиться на будущий труп?

– Лизонька! – мягко позвал Иван. Я подняла подбородок выше, шея никак не хотела держать голову. – А не лучше ли начать с тебя? Что произошло бы, доверяй я тебе в последнее время? Хорошо, что подключил все сигналы на твой номер к своему телефону, а иначе пропустил бы такое занимательное романтическое приключение!

Выходит, не зацепил Саша сигнализацию – он попался сразу же, когда рискнул бросить сообщение. Иван сел, неспешно выдвинул ящик стола и вынул пистолет. Направил его на меня и слегка вскинул бровь.

– Расскажи мне, красивая моя девочка, как же так получилось? Ты его специально охмурила или «сердцу не прикажешь»? И как давно вы об этом договорились? Он в любом случае все расскажет. Так пожалей своего любовничка – расскажи сама.

Не думала, что смогу совладать с голосом, но он прозвучал почти без дребезжания:

– Ненавижу.


– Как ты сказала?

– Не-на-ви-жу, – повторила отрывисто. – Стреляй, Вань. Кажется, я не настолько боюсь сдохнуть, как жить с тобой.

Он разозлился – вся его предыдущая веселость теперь показалась наигранной. На скулах заходили желваки. Я соврала – я страшно боялась умереть. Дуло, направленное на мое лицо, пугало сосущей чернотой, втягивало в себя взгляд, как в бездонную воронку. И я не хотела никого дополнительно злить, не хотела подставляться. Просто других слов в моей голове не нашлось. Не бросаться же в ноги в мольбе простить бедного влюбленного парня? Не простит. Не объяснять же, что никакой мне Саша не любовник. Иван и так это знает, как знает и то, что сообщение от того было единственным. В гробовой тишине Иван щелкнул предохранителем и положил палец на спусковой крючок, и в его взгляде я видела ярость – намного большую, чем когда-либо. Я не хотела никого дополнительно злить, но выполнила эту программу по максимуму.

Новый звук заставил вздрогнуть. Но вместо выстрела я услышала такой же щелчок, и сразу же за ним грохот затворов со всех сторон и моментальная тишина, еще глубже предыдущей. За миг я перенеслась в мучительно замерший кадр, в котором слышала только собственное дыхание. Коша левой рукой держал пистолет в сантиметре от виска Ивана, все остальные ребята направили стволы на него и замерли в полумистическом ужасе. Последним на Кошу нацелился автомат, невесть откуда взявшийся в руках Славки.

Иван медленно, как будто на скрипучих шарнирах, повернул голову к Коше. Тот лишь слегка отодвинул пистолет, но руку не опустил. Хотя побледнел еще сильнее, чем раньше.

– Т… ты что делаешь? – Ваня собрался, лишь споткнувшись на первом звуке.

– Останавливаю ошибку, о которой вы через секунду пожалеете, – заговорил Коша отчетливо и сухо. Вот в этот момент ровный голос, к которому я, казалось бы, давно привыкла, вытрясал все нервы. – Иван Алексеевич, я застал конец их разговора – ушлепок пытался уговорить ее на побег, но Елизавета Андреевна сказала, что любит мужа и всерьез уходить не собиралась. Я вас знаю, как никто другой. Вы не простите себя за промах, если сейчас погорячитесь.

Иван сглотнул – это тоже вышло как в замедленной съемке.

– Услышал. Внял. Пушку опусти.

Коша тут же ослабил руку. Ребята почти синхронно выдохнули и тоже опустили стволы. Уверена, не только я за последние несколько секунд была близка к сердечному приступу.

– Значит, виноватый здесь один, – вспомнил Иван о Саше, который даже голову не поднимал.

Коша развернулся, снова вскинул руку, приставил дуло к затылку парня и мгновенно выстрелил. Тело дернулось и полетело вперед, а я начала оседать на пол. Но успела увидеть, как Иван со всего размаха бьет Кошу рукояткой пистолета, наотмашь по лицу, а тот даже не прикрывается.

– Еще раз поднимешь на меня ствол, щенок, и будешь на его месте! – Иван орал так, что стекла звенели. – Ебучье неблагодарное отродье! Ты другого способа остановить меня не придумал, урод?

Ему было плевать на мертвое тело, плевать на брызги крови и мозгов, полетевших в меня. Ему было даже плевать на то, что Коша пристрелил виновного без окончательного приказа. Он лупил его и захлебывался воплями. Но парни вокруг заметно расслаблялись – они испытывали облегчение, что опасность миновала, а этому на полу все равно было не выбраться. Так еще и легко отделался. Но не пришлось стрелять в Кошу, который им почти начальник, и он, к счастью, ничего такого не имел в виду, просто не сообразил, как остановить шефа иначе – некогда было соображать. Все, кому положено, живы и здоровы. Обычный вечерок. Должно быть, сегодня будний день. Теперь можно разойтись и выпить пива.

Больше сознанию не за что было держаться, я отключилась.





Глава 15




Поместили меня в отделение для буйнопомешанных. Дома я сутки билась в непрерывной истерике, кричала, что больше не хочу здесь оставаться – уйду хоть куда, хоть на улицу, хоть в окно, но меня даже из спальни не выпускали. А потом Иван вызвал санитаров, а мне напутствовал с нежной заботой в тоне:

– Ничего, ничего, Лизонька, это обычный стресс. Специалисты помогут.

В больнице я попыталась взять себя в руки и объяснить врачам, что здорова, что муж таким образом меня просто наказывает. Но меня, разумеется, никто слушать не собирался – им за это прилично заплатили. И опухшее от слез лицо давало им «доказательства», что я не в себе. Меня привязали ремнями к кровати и до обморока накачали транквилизаторами.

Меня не навещали. Я потеряла счет времени, но по прикидкам прошло не меньше недели до того дня, как я начала целенаправленно считать. Повезло, что медики не оказались настолько зверями, чтобы привязывать меня постоянно – я не демонстрировала никаких признаков буйства, со временем меня перевели с инъекций на таблетки. Заторможенность оставалась, мысли вообще будто по черепушке изнутри растекались, но так я хоть отчасти себя осознавала. Сидела у окна и пыталась думать.

Сашу убил Коша, но долго злиться на последнего я не могла. Кое-как складывала по кадрам все произошедшее и, кажется, до конца поняла, что произошло: он спас меня, подставился сам, но спас. Да и Сашу спас от еще худшей участи. Он выстрелил слишком быстро, как будто просто не дал возможности Ивану выкрикнуть приказ. Нет, на Кошу я не злилась. Мне вообще больше нечем было злиться – из меня сделали какую-то вялотекущую пластмассу.

Палата у меня была одиночная – наверняка Иван об этом договорился, но и медперсонал с меня глаз не сводил. Я притихла, старалась ни с кем не общаться в столовой, но внимательно слушала. Похоже, здесь лечили очень разных пациентов – и нередки были полностью невменяемые. Иван опасался за мою жизнь, потому договорился об «одиночке»? Скорее всего. И скорее всего он рано или поздно явится – удостовериться, сделала ли я нужные выводы. А иначе… что ж, он вполне может содержать меня в психушке годами.

Таблетки делали с моим разумом что-то невозможное. Я вроде бы понимала, что должна ненавидеть мужа, но сил для этого не оставалось. К врачу вызывали раз в день, он задавал одни и те же вопросы: «Не повторяются ли у меня галлюцинации?» и «Нет ли каких-то мыслей, которыми я хотела бы поделиться?». Про галлюцинации я только в первые дни отрицала, а потом смирилась и признавалась – мол, были, и нет, больше не повторяются. Все разговоры о выписке заканчивались добродушной и многозначительной улыбкой доктора. Да не выпустят меня отсюда, никогда не выпустят. Разве что на руки к Ивану.

Если бы я могла беспокоиться, то обязательно начала бы паниковать от того, что он не приходит. Дни начала считать в уме по рассветам и сделала вывод, что муж явно не спешит. Пыталась не глотать таблетки – не вышло, медсестра просила открыть рот и показывать. Шла после приема в туалет и засовывала два пальца в рот, вызывая рвотные позывы, но и это заметили. Похоже, я далеко не первая здесь такая, сообразительная. Зато меня снова начали привязывать на ночь ремнями – возможно, это способ наказания для «самых умных». Меня даже не выпускали на прогулки. Медсестра хлопала по плечу и обещала, что как только состояние улучшится, переведут в другое отделение – а там рай! Видимо, рай по сравнению с этим. Но как может улучшиться мое состояние, если оно и без того стабильно? Да, я сутки прорыдала, но на моих глазах убили дорогого человека! Вряд ли кто-то на моем месте выдержал бы. Более того, вряд ли я избежала бы этого «лечебного воспитания», если бы и не впала в истерику.

Примерно через месяц я начала сомневаться в своем здоровье. А вдруг все психи считают, что они здоровы? Может, смерть Саши лишила меня и без того небогатого умишка? И я этого перехода просто не заметила.

Со временем я начала мечтать увидеть в окне Ивана. Ведь он заботился обо мне, любил – именно так, как умеет. Я же ценила это четыре года, сама виновата, что ценить перестала. Полезла зачем-то в его дела, Саше не смогла объяснить – его убили из-за меня. А Ваня… Ваня такой, какой есть. Все-таки лучше вернуться к нему, чем навсегда остаться здесь. Я гнала от себя это слабоволие, но на самом деле никакой воли во мне не осталось – все вышибли, вытравили красивыми таблетками, ночными ремнями и глухим одиночеством. Два месяца или три. Или пролетело уже полгода, просто я шизофреничка, потому могу сильно ошибаться в подсчете рассветов.





* * *


– Лиза, к тебе гости! – Врач сам зашел в палату с улыбкой. Я уже разучилась ненавидеть, но именно эту улыбку выносить не могла – она была его оружием и аргументом на любой неудобный вопрос.

Иван пропустил его мимо на выход, потом вошел и прикрыл дверь. На плечи накинут белый халат, на подбородке легкая щетина, которую я некогда обожала. Сел на край постели, а я подтянула колени к подбородку и сжалась. Мне было невыносимо стыдно за то, что я рада его видеть. Обрадовалась бы любому знакомому лицу, знаменующему надежду, но Иван мою надежду не просто афишировал – он нес ее как вымпел.

– Привет, моя красивая девочка, – от этих слов я едва не расплакалась. – Как дела?

– Хорошо, – мой голос немного скрипел, мне вообще здесь говорить приходилось очень редко.

– Хочешь отсюда уйти?