Распутье

К счастью, он только высмеял ту сумму, о которой шла речь, и спорить не стал. Мы подъехали к дому и в подъезд вошли вместе. На этот раз к двери подошла я, заранее вынув ключ из сумочки. Но он не провернулся. Я с удивлением вынула и попробовала снова. После третьей попытки обернулась и уставилась на Кошу, словно он должен был объяснить, что делает посторонний ключ на месте моего. Но тот отреагировал меланхолично:

– Возвращаемся в машину, Елизавета Андреевна. Теперь в тир?

– Что? Что происходит?

Я догнала его, но ответ получила лишь минут через пятнадцать. Коша не поехал, а уставился в свой телефон. На вопросы вообще не отвечал, а я уже придумывала любые объяснения. В итоге он поднял мобильник и выставил его перед моим носом.

– Она?

Я вгляделась в изображение, а потом выхватила сотовый, чтобы удостовериться. Не показалось! У меня сердце к горлу подкатило – на фото была моя комната! Вообще без мебели. Перелистнула – кухня, прихожая… В глазах помутнело, потому смысл текста долго не доходил. Какое-то агентство недвижимости выставило мою собственность на продажу. Цена средняя, намного ниже, чем можно было бы реально за нее выручить. Медленно перевела заторможенный взгляд на Кошу.

– Я… не понимаю… У меня паспорт пропадал… Но… я ничего не понимаю!

– А чего тут понимать? – Коша пожал плечами. – Как минимум, вы не разводитесь с мужем через месяц.

– Он… он мог такое сделать?! Но зачем? Чтобы мне некуда было уйти? Но это же преступление!

– Ого, преступление! – отозвался он саркастичным эхом. – Жуть какая. Первое преступление в биографии Ивана Алексеевича, не попал бы он за такое в ад. Знал бы, не привез вас сюда. Терпеть не могу крики. Сейчас в тир?

Я не кричала, у меня вообще дар речи пропал. Это что же происходит? Иван продает мою квартиру без моего ведома? А потом, если я вдруг снова «взбрыкну», сделает сюрприз? С кем же я столько лет жила?..

– Коша, а что же мне теперь делать?

Понимала, что он вообще ни при чем – просто оказался не в курсе, не может же Коша заниматься всеми делами. И что на такой тупой вопрос он точно не обязан отвечать. Но все-таки ответил – видимо, вид у меня сделался настолько жалкий, что впору уже меня спасать, а не бывшего телохранителя:

– Поумнеть. И уж точно не показывать, что вы узнали. Если идут такие меры, то Иван Алексеевич настроен серьезно. А я хорошо знаю, что бывает, когда он настроен серьезно. Уверен, генеральная доверенность оформлена по всем правилам, сейчас вы уже ничего не сделаете, даже если за полчаса соберете всю сицилийскую мафию и армию юристов. Потому успокойтесь и заново полюбите мужа всей душой. Сдается мне, что разводиться вы будете только вперед ногами.

– То есть я… заложница? Какая-то бесправная девка в пятнадцатом веке? А если муж помрет, то меня на костер отправят, чтобы сама по себе не шаталась?!

– Страсти-то какие. В тир?

Я усмехнулась, а потом засмеялась – все громче и истеричнее. Меня как прорвало, шок был такой грандиозный, что он вытрясал организм, вырываясь наружу диким хохотом.

– Елизавета Андреевна, – Коша поймал паузу. – Поедем домой? Вы в своей комнате посмеетесь, поплачете, а я в это время делами займусь. В тир и завтра можем съездить.

– Нет! – я вытирала слезы, накатившие от смеха. – Теперь мы едем в твою квартиру!

– А туда зачем?

– Деньги у тебя спрячу. – Теперь смешная сумма выглядела еще более смешной. – Мне больше некуда их прятать! А заодно посмотрим, не продают ли и твою квартиру, а то мало ли! Это бы нас сроднило!

– Не надейтесь. – Он завел двигатель. – Я-то Ивана Алексеевича своим уходом не пугал.

– А я и не пугала! – я не могла сбавить тон. – Я спокойно предупреждала!

Он вновь подал голос лишь через три квартала:

– Ну кто вам виноват, что вы были для него такой женой, которую он скорее задушит, чем отпустит? Идеальная для него женщина должна быть только с ним.

От этой фразы меня вообще пополам сложило. И правда, кто мне виноват, что старалась быть лучшей женой? Не донимала, не пилила, не требовала, искренне любила. Получилось – поздравь себя, Лизонька!

Квартира Коши отперлась без проблем, да я и не думала, что могло быть иначе. Но подсознательно ждала увидеть здесь Сашу – где-то же он должен «отлеживаться на дне», а другого дна я не знаю. И даже немного расстроилась, что в этом ошиблась. Села сначала на знакомый матрас, закрыла глаза, попыталась утихомирить внутреннюю бурю. Коша не мешал, он вроде бы даже чай пошел заваривать из остатков наших запасов. И не торопил – наверное, и ему было понятно, что я не в себе.

Поднялась на ноги, взяла из его рук единственную кружку и сделала глоток, отставила на подоконник.

– Давай тогда потренируемся! – предложила неожиданно для себя. – Саша меня многому научил – ты будешь потрясен!

Коша окинул меня скептическим взглядом.

– В этой юбке вы вряд ли хоть что-то сможете. Вот если бы не юбка, тогда да, не было бы мне спасения.

Но я ударила кулаком, Коша, разумеется, просто ушел чуть в сторону. Он не хотел ни драться, ни вообще напрягаться – ему-то что? Это не он вдруг понял, что его жизнь уже по факту спущена в унитаз. А я налетала. Он на самом деле и не ожидал очередного приема, мне удалось довольно удачно его перехватить, но на разворот уже не хватило маневренности. И тогда я сделала немыслимое – сократила последнее расстояние и скользнула губами по его подбородку. Коша вмиг перехватил мои руки и уставился, проявив неожиданную заторможенность.

– Вы что делаете? – голос его прозвучал довольно тихо и совсем без эмоций, что не вязалось с выражением лица.

– Злюсь! – объяснила я очевидное. – Мщу!

Он отступил, но запястья мои не выпустил – опасался, что снова брошусь.

– А вы можете злиться не за счет меня, Елизавета Андреевна?

Пыл моментально спал, будто стек по телу в пол. Навалилась усталость – сильная, до болезненной тягучести в мышцах.

– Извини, – прошептала едва слышно, опустив взгляд. – Извини. Но как же бесит… Орать охота, рвать все на свете. А ты, вероятно, остался вообще последним человеком на Земле, который хоть с каплей доброты ко мне относится. Сашу сама вышвырнула, обидела напоследок, но этим спасла. Дома Ваня… Боже, как я вернусь домой? Я теперь что из себя должна изображать? Что меня не бесит?


Он последние вопросы посчитал риторическими, а ответил только на тот, который его самого касался:

– Я не отношусь к вам с добротой. Не знаю, с чего вы это взяли.

Становилось все труднее и труднее, даже ноги начали подкашиваться – как энергия прошла вниз сквозь тело, так ничего за собой не оставила. Мне даже голову поднять было сложно, чтобы в глаза ему посмотреть.

– С того и взяла, что каждому человеку нужна хотя бы капля сострадания. Ты ее не даешь, но остальные дают еще меньше.

– Вы сейчас рыдать начнете?

Я заметила, что его взгляд все-таки меняется – это не сразу улавливаешь, но все же при разном настроении Коша иначе прищуривает глаза. Вот именно сейчас мне казалось, что он говорит не то, о чем думает. Хотя никакой уверенности – да я даже свое состояние с уверенностью описать не могла.

– Разрешаешь? – кое-как усмехнулась.

– Разрешаю, – кивнул он. – Рыдайте. Я пока на кухне посижу.

Он отпустил меня. Все-таки от его рук было теплее, а сразу после начало трясти. Я не рыдала, даже слезинки не было. Легла на матрас и раскинула руки. Думать не о чем. Лучшая цель – научиться не думать вообще, останавливать поток мыслей, создавать внутри приятный вакуум.

Наверное, я успешно справлялась с этой задачей довольно долго, поскольку Коша позвал:

– Теперь уже точно пора возвращаться, если не хотите лишних вопросов. Моя компания далеко не все вопросы может прикрыть.

– Поехали.

Весь вечер я перебирала гардероб. Жаль, что не растолстела, в том случае можно было бы заняться полным обновлением – а это очень интересно. Мерила вечерние платья и узкие джинсы, записывала наряды к мероприятиям, а на ужин выбрала узкое коктейльное – немного вычурно для домашней трапезы, но что поделать, если мне хочется быть красивой? Размышлять о платьях – намного приятнее, чем о чем-то другом. И я буду думать о платьях, пока не разучусь думать вообще. Весь ужин звонко смеялась и планировала совместный поход с мужем на выставку. О, это будет чудесное мероприятие! Для него у меня тоже есть платье! А если разонравится – так куплю новое. Экономить на косметологе – смех да и только! Зачем мне экономить? Я же в раю! А если покажется, что не в нем, тогда начну думать еще и о туфлях.





Глава 14




Мне постоянно хотелось спать, я уже почти и не выныривала из дремотного состояния. Выдергивалась случайно – и это были самые неприятные моменты. Иван решил добить меня нежностью и начал навещать в спальне почти каждый вечер. И я впервые в жизни поняла, что такое секс без желания. Он не делал мне больно и не переспрашивал об удовольствии, это бы совсем меня уничтожило, но всякий раз, когда он уходил, я летела в ванную и ревела. Чувствовала себя проституткой – нет, не Анфисой, выбравшей такой путь для себя, а использованной дешевкой. С трудом успокаивалась, придумывала, как откажу в следующий раз, чтобы его не разозлить и не насторожить, а потом доходила до мысли, что любое противостояние превратится в войну. Я могла здесь застрять на всю оставшуюся жизнь, но жизнь эта окажется очень короткой, если я не сумею смириться – ведь я любимая жена, из этой роли выныривать опасно для здоровья. Потому на следующий вечер все вновь повторялось. Но я научилась отключаться и спать еще больше, даже когда ходила по дому и улыбалась. Странно, но со временем начала привыкать, уже и не могла сразу вспомнить, что меня так сильно разозлило.

Так бы проходило и дальше, если бы не Саша. Он вытащил меня из бесконечной дремоты одним рывком, за что я буду проклинать его до конца дней своих.

Сообщение с незнакомого номера пришло под утро. Я бы и не проснулась, не привыкни к тому моменту постоянно находиться в полусонном состоянии, но разучившись в него глубоко погружаться. Пиликнуло – я без удивления потянулась к сотовому и даже не вздрогнула, прочитав:

«В беседку».

Еще бы и подписал обращение «фря», чтобы сомнений не осталось. Я сразу подумала на Кошу – а кто еще? Но начала быстро собираться – в конце концов, до сих пор только я инициировала наши разговоры. Вдруг ему есть, что сказать? Или вдруг ему нужна моя помощь. Усмехнулась, натягивая штаны. Какая помощь от безмозглой, ни на что не способной куклы, которую пользуют по мере необходимости и дорого украшают?

Обошла дом, свернула на темную аллею. И удивилась, поскольку Коша ждал меня не на месте, а бесшумно выскользнул с другой стороны. Сразу зашипел на грани слышимости:

– Елизавета Андреевна, вы в своей наглости границ не видите?

– Я?

– Я не ваша карманная собачонка, которую можно дергать в любой момент.

– Помню, – отозвалась монотонно. – Ты карманная собачонка моего мужа.

– Откуда у вас левый номер?

– Такое ощущение, что это я тебя сюда вызвала! – Я начала догадываться о странности.

Коша не переспросил, а отступил в сторону. Оглянулся ко мне и махнул рукой, чтобы следовала за ним. Нас ждал Саша. И не в беседке, а за ней – так далеко за кустами, чтобы наше присутствие здесь или разговор не привлекли внимания. Я была счастлива до одури его видеть, кое-как сдержалась, чтобы не обнять… Но мой восторг перекрыл Коша целой тирадой ругани:

– Долбоеб, блядь! Сколько раз тебя спасать, кретин тупоголовый? Ты как пробрался на территорию?

– Не волнуйся, я перелез сзади, сигнализацию не зацепил, – ответил Саша, глядя на меня. – Лиза, я обязан это сказать. Если вы хотите уйти – я помогу. Мы уедем на другой конец страны, ваш муж никогда вас не найдет. Я не дурак, додумался, что стояло за последними словами. Особенно после предупреждения Коши стало понятно, что вы спасали меня. А я не могу уйти один, оставив вас здесь. Только скажите, что все еще хотите отсюда уехать. Не обещаю, что сразу будет просто, но я все продумал – мы сможем скрываться хоть до бесконечности.

Сердце затрепыхалось в ушах, долбя по барабанным перепонкам, а на глаза навернулись слезы – как следствие неожиданно отлетевшей на километр от меня сонливости. Собраться с мыслями было сложно. Я не была влюблена в этого человека, не могла принять такую жертву – вынудить его скрываться вместе со мной неизвестно сколько. Но понимала, что другого шанса может и не представиться. И я, наверное, смогу со временем его полюбить – а кого еще может полюбить нормальная женщина, если не самого лучшего человека из всего окружения? Полюблю – хотя бы из благодарности за этот риск. Или не смогу – тогда разобью ему сердце, но в тот момент буду на свободе. Свобода же, наверное, и пахнет иначе – не этими пионами и розами?

Коша сплюнул на землю.

– Не дурак? Это шутка такая? Чтоб я еще хоть раз помог любому дебилу! Вы ведь и меня заодно в трубу тащите. Зачем? За то, что выручил, зубы тебе сохранил? Зачем меня дернул – бери ее, испаритесь уже оба, а я вас не видел. Буду только счастлив, но уже и глазом не моргну, когда узнаю о ваших трупах.

– Коша, – Саша повернулся к нему, – ты знаешь, что я не смогу перетащить Лизу через стену, там между точками сигнализации десять сантиметров! Тебе придется ее вывезти из дома – завтра или через неделю, как получится. Но нужно твое согласие.

Коша не ответил – выдохнул, я даже интонацию не разобрала: