Раскопки

Окутанная паром и блестящая от мыла, я раскинула руки и позволила им свободно болтаться в воде. Мысли мои начали светлеть и плыть. Я вспомнила квартиру на Грейт-Ормонд-стрит, куда въехала в начале второго года обучения в университете. Кроме георгианских окон и камина из черного мрамора, в ней не было ничего особенного. Трубы гудели, когда я включала воду, а со стен слезали обои, напоминая платаны, сбрасывающие кору.

Вся мебель – кресла, сосновый стол, комод из красного дерева – пребывали в творческом беспорядке, а по ночам под половицами бегали мыши.

И все же это было первое место, где я почувствовал себя по-настоящему дома, где могла быть самой собой. В магазине подержанных вещей на Тобальдс-роуд я купила старый граммофон с медной трубой и коробку с иглами. Еще за пять шиллингов мне продали ящик пластинок. Некоторые из них оказались безнадежно исцарапанными, на других не было наклеек. Однако несколько пластинок были в отличном состоянии. На одной из них был Концерт для скрипки № 1 Макса Бруха.

Раньше я его не слышала, но стоило его включить, как меня охватило какое-то экстатическое чувство узнавания. Музыка, казалось, проникала глубоко внутрь, трогала и преображала. Я начала танцевать по квартире, хотя на мне было только нижнее белье. Понятия не имела, что делаю, импровизировала как могла, поднимая ноги и запрокидывая голову. Я ловила взгляд своего отражения в длинном зеркале, когда проносилась мимо. Тело больше не казалось громоздким и неуклюжим. Наоборот – оно стало ловким и грациозным.

Лежа в ванне, я начала плавно покачиваться в такт музыке, звучащей в моей голове. Сначала вода грозила перелиться через бортик, но, балансируя на краю ванны, она как будто стала неожиданно вязкой и заскользила обратно по фарфору. Я сомкнула ладони, подняла их над собой и позволила воде струйками стекать по голове и плечам. В этот момент дверь ванной открылась. Затем приглушенный голос сказал:

– Прошу прощения.

Дверь закрылась.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что это был Стюарт. Когда я вернулась в спальню, он сидел в кресле с раскрытой книгой на коленях и ничего мне не сказал. А потом, пока я расчесывала волосы, он все же тихо проговорил:

– К тебе мог ворваться кто угодно…

– Да, неудобно получилось.

– Ты забыла запереть дверь.

– Знаю… Я не подумала.

– Ничего страшного, что зашел я. Но ведь это мог быть и не я. В этом-то и дело. Будь впредь внимательнее, ладно?

– Обещаю тебе, такого больше не повторится, – сказала я.

Он улыбнулся мне поверх очков, а затем вернулся к своей книге.



Когда мы выходили из отеля на следующее утро, портье передал нам записку от Чарльза Филлипса. В ней говорилось, что он уехал в Кембридж и вернется только во второй половине дня. Мы со Стюартом вернулись к работе: он продолжал составлять карту участка, а я – разглаживать и просеивать песок в южном углу погребальной камеры. Облака вскоре разошлись, и, когда миссис Претти и Роберт вышли на улицу, солнце палило так яростно, как еще ни разу тем летом.

В одиннадцать часов дворецкий миссис Претти принес поднос с двумя кувшинами лимонной ячменной воды и стаканы. Мы все сделали перерыв и начали пить. Никто ничего не говорил. Знаю, что мне свойственно неправильно понимать настроение людей, но мне показалось, что повисшее молчание было нетерпеливым, ожидающим. Как будто мы все что-то предвкушали, но никто не хотел говорить об этом вслух.

Освежившись, я снова принялась за работу. Земляная корка под ногами казалась достаточно прочной. Отовсюду летела пыль, покрывая мои руки и волосы. Обычно, когда сосредотачиваешься на таком небольшом участке работы, дело не просто поглощает, но еще и успокаивает. Весь мир сжимается до нескольких квадратных дюймов, и больше ничего не имеет значения.

Но сейчас что-то меня сбивало. Я думала все свалить на жару, хотя прекрасно понимала, что дело вовсе не в этом. Руки продолжали работать, но разум был занят другим. Мысли продолжали блуждать, все время возвращаясь к одному и тому же. Как я ни старалась, один образ отогнать у меня никак не выходило. Он плавал в моей голове всю ночь, возникая перед глазами, когда я пыталась убедить себя, что уже почти заснула.

Все это время я вспоминала лицо Стюарта, заглянувшего в ванную. Только теперь пар рассеялся, и я видела его совершенно отчетливо. Он был удивлен, но не просто удивлен, а что-то еще. Я сказала себе, что, должно быть, ошибаюсь и переживаю из-за пустяков. Но и это не помогло. Чем больше я говорила себе не переживать, тем менее убедительно это звучало.

Стюарт – прекрасный человек, мудрый, добрый и уравновешенный. Мне так повезло, по-настоящему повезло, что я его нашла. Еще нас связывают общие интересы. А это, я уверена, и есть залог прочных отношений.

И все же я знаю, что что-то, видимо, делаю не так. И страшным образом разочаровываю Стюарта. Не могу понять, в чем дело – то ли в моем беспокойном характере, то ли во внешности. Мне так хочется быть для него привлекательной, но выходит наоборот. Я его отталкиваю. Понятия не имею, как все исправить и к кому обратиться за советом.

Руки продолжали работать, а перед глазами возникло что-то вроде дымки. Со злостью я вытерла влагу. Только тогда заметила, что передо мной лежит. Первой мыслью было, что я, должно быть, что-то уронила. Или кто-то уронил.

Я протянула руку, и мои пальцы коснулись маленького, твердого предмета. И тут я услышала свой же голос: «Ого!» Я взяла его в руки. На моей ладони оказалась золотая пирамидка. Сверху приплюснутая и украшенная крошечными кусочками граната и лазурита. В центре приплюснутой вершины находился квадрат, состоящий из еще более мелких синих и белых стеклышек.

– Стюарт, – сказала я.

Голос звучал слабо и как будто принадлежал не мне.

Он сидел наверху траншеи и составлял карту. Я увидела, как он поднял голову:

– Что такое, дорогая?

– Подойдешь?

Я положила пирамидку на ладонь Стюарта, и меня поразило, насколько меньше она казалась в его руке, чем в моей. Он долго смотрел на нее, а потом спросил:

– Где ты ее нашла?

Я не ответила, а просто ткнула пальцем в землю. И тут он расплылся в улыбке, такой широкой, что, казалось, она охватила все его лицо.

– Ты умница, – сказал он, а затем шагнул вперед и обнял меня.

Я уткнулась лбом в его плечо. Мне не хотелось, чтобы он заметил, что я плакала. К тому же я с трудом могла вспомнить, из-за чего я так расстроилась. Затем гораздо более громким голосом он сказал:

– Прошу внимания. Пегги, моя жена, нашла кое-что, что, уверен, всех заинтересует.

По площадке пробежал ропот. Все напряглись, глядя на ладью. Мы подошли к лестнице. Я поднялась первой. Миссис Претти и ее сын ждали наверху.


– Что такое? – закричал Роберт. – Что вы нашли?

– Похоже, это украшение, – сказала я ему.

– Золото?

– О, это точно золото, – сказал Стюарт, подходя сзади. – Золото с изысканной перегородчатой росписью.

Вряд ли для Роберта это представляло большую ценность, но энтузиазма у него не убавилось. Пока я передавала пирамидку миссис Претти, он все время подпрыгивал рядом:

– Можно посмотреть, мама? Пожалуйста, можно посмотреть?

Вместо того чтобы передать пирамидку ему, миссис Претти держала ее между большим и указательным пальцами. Он приблизил к ней свое лицо, наморщил лоб и прищурился, рассматривая ее под разными углами. После этого она дала посмотреть остальным – они тоже собрались вокруг и проявляли живой интерес.

– Это вы нашли, миссис Пигготт? – спросила миссис Претти.

– Да, – сказала я. – Вроде бы… То есть да, это я нашла.

При этом она схватила меня за руку, гораздо сильнее и теплее, чем я ожидала.

– Молодец, моя дорогая. Примите мои поздравления. Какое удивительное открытие!

Мне хотелось сказать, что пирамидка просто лежала на земле и что все, что от меня требовалось, – это наклониться и поднять ее. Но я ничего не сказала. Какой бы незаслуженной ни была эта похвала, я не хотела, чтобы она заканчивалась. В горле у меня пересохло. Я все надеялась, что дворецкий миссис Претти снова появится с ячменной водой, но он так и не пришел. Пока мы стояли в оцепенении, подошел мистер Браун и спросил, не могу ли я рассказать, где нашла пирамидку.

– Конечно, могу показать, если хотите, – сказала я. – Спускайтесь сюда.

Он огляделся и сказал:

– Мне не стоит, но спасибо за предложение.

– Не беспокойтесь. Я буду аккуратно.

– Нет, нет, – сказал он и рассмеялся. – Дело не в этом. Мистер Филлипс запретил мне приближаться к погребальной камере.

– Мистер Филлипс? С какой стати?

– Я точно не знаю, но смею предположить, что у него есть свои причины. Возможно, вы могли бы показать мне отсюда.

Я указала вниз в корабль.

– Вон там, внизу, – сказала я. – Видите ту зеленоватую полоску?

После некоторого раздумья он кивнул, поблагодарил меня и ушел. В конце концов, немного смущенно Стюарт предложил нам всем вернуться к работе.

Когда днем Филлипс вернулся, он пришел в ярость, что его не оказалось на месте, когда мы обнаружили находку. Стюарт показал ему пирамидку, и он уставился на нее, будто бы ошеломленный и оскорбленный ее присутствием.

– О боже, – пробормотал он.

– Ее нашла Пегги, – сказал Стюарт.

Филлипс никак не отреагировал, а просто продолжал смотреть на пирамидку. Вскоре свет стал странного лимонного цвета, и начался дождь. Сначала казалось, что нас ждет обычный ливень, но затем раздалось несколько раскатов грома. За ними последовало необыкновенное зрелище. По центру устья реки тянулся темный занавес, мокрый с одной стороны и сухой с другой. Возможно, он двигался по рельсам, касаясь поверхности воды. Мы все помогли накинуть на корабль брезент, а затем укрылись под деревьями.

Дождь становился все сильнее, стучал по листьям и пускал коричневые ручейки по кучам земли. В лесу Роберт развлекался тем, что перепрыгивал с одного мшистого холмика на другой.

К шести часам стало ясно, что продолжить работу у нас не выйдет. Филлипс сказал мужчинам, что они могут идти, надо только убедиться, что брезент надежно закреплен. Мы поехали обратно в Вудбридж, следом за нами – Филлипс. Я сидела рядом со Стюартом, окно было открыто, и грозовой ветер бил мне в лицо. Ноги у меня были тяжелыми. Казалось, по моим венам течет патока. Когда мы подъехали к «Буллу», уличное освещение из-за непогоды уже включили. Оранжевые шары выделялись на фоне темно-серого неба.

– Господи, – сказал Стюарт, убирая ключи от машины в карман.

– В чем дело?

Он вынул руку и разжал пальцы. Под светом уличных фонарей золотая пирамидка излучала мягкий устричный свет.

– Я собирался отдать ее миссис Претти, но, видимо, совсем вылетело из головы. Как думаешь, что мне делать, дорогая?

– Ничего не делать, – сказала я.

– Но разве я не должен сказать Филлипсу?

– Не сегодня. Просто не забудь завтра утром отдать пирамидку миссис Претти.

Мы вошли в парадную дверь, и я услышала смех, доносившийся из бара. В коридоре клубился дым. Мы ждали Филлипса. Я предположила, что он пройдет мимо бара и направится в свою комнату. Но, к моему удивлению, он потер руки и сказал:

– Думаю, надо отпраздновать?

– Это точно, – согласился Стюарт.