Работа для ведьмака

Массивный двухэтажный дом вынырнул почти сразу. Он стоял в окружении деревянного забора под углом к дорожке. Не заметить его могли разве что слепые.

Стоило Эзре спешиться, боль снова ворвалась в тело. Как никогда он чувствовал себя больной собакой, которую хороший хозяин давно бы пристрелил. Тем не менее стоял он на своих ногах и даже не хмурился.

Из дома вышли люди, не особенно радостные, но два тюфяка и тарелку бульона они обещали найти. Эзра вроде бы кивал в ответ на вопросы и видел, как Бон вынул бумагу с королевским вензелем, но сосредоточиться ему не удавалось. Он разминал плечи, переступал ногами и пропустил момент, когда люди вновь скрылись в доме. С ним и Боном остался какой-то недовольный мужик, предлагавший отвести лошадей в общую конюшню. Но маг не отдавал поводья.

— Что такое? — спросил Эзра, наконец-то заметивший намечавшуюся ссору.

После очередной попытки деревенского конюха взять жеребца под уздцы помощник Олмера вдруг рыкнул. Да так, что местный сразу убежал.

У Бона, по мнению Эзры, имелась отличительная особенность многих боевиков — быть одновременно спокойным и злым. Даже сейчас он как будто и не выходил из себя — так, размялся для острастки. Но вместе с тем ощущение, что при первом движении в его сторону любой получит по голове, почти висело вокруг.

Маг потянул своего коня и кивнул ведьмаку — «за мной».

— И зачем ты его прогнал?

Как и раньше, он остался верен себе и вместо ответа показал рукой «вперед».

Пока Бон заводил коня и злобно посматривал на мальчика лет двенадцати, служившего при конюшне, который хотел им помочь, ведьмак залез в свою сумку и достал укрепляющее зелье.

Сейчас было самое время передохнуть. Эзра рассудил, что после сытного ужина, который непременно будет, он уснет, несмотря на боль. И зелье в этом случае заработает еще лучше. На языке остался легкий вкус горечи, зато в голове сразу как будто прояснилось.

Он поймал осуждающий взгляд парнишки, ревниво смотревшего то на ведьмака, то на Бона, лично заводящего коня в единственный широкий денник.

Маг скрылся за дверцей, и Эзра пошел за ним. Мальчику он сунул пару монет и поводья своей смирной кобылы.

— Бон…

Тот приложил палец к губам и занялся жеребцом. Эзра, не настроенный на споры, прислонился к дощатой стенке денника и остался ждать. В какой-то момент его начали завораживать точные движения боевика, и он подумал, что в тепле и на сене смог бы прекрасно уснуть. Если бы Бон так не шумел.

Маг расседлал и обтер коня, сам налил ему воды. И когда уже не осталось других дел, с дотошностью ростовщика обследовал каждую подкову.

Но как только скрипнула дверь конюшни, Бон отпустил копыто коня. Он засунул руку в седельную сумку и вынул короткий сточенный карандаш вместе с клочком бумаги. Черкнув пару слов, он сунул записку Эзре, а сам вышел из денника.

«Снют. Обозная кобыла с пятном. Ищи», — было написано рублеными кривыми буквами.

— Дружище, открываю все новые достоинства в тебе, — сказал ведьмак, следуя за магом. — Молчаливость. Краткость. Боюсь, при следующем открытии я попрошу твоей руки.

Бон на ходу повернул голову и опять показал волчий оскал, но тут же собрался и ткнул пальцем на ближайшее стойло с лошадью.

Ведьмак, конечно, понял, чего от него хотел маг. Правда, о причине, по которой обозная лошадь могла находиться в конюшне деревеньки Поляна, только догадывался. Судя по всему, Олмер решил, что кобылу подменили здесь. Впрочем, это действительно самое удобное место. Последняя остановка обоза, когда можно и вознице подмешать сон-травы, чтобы уснул, и увести лошадь.

— Выходит, возница все же не нашел свою кобылу среди обозных? — тихо спросил Эзра.

Бон отрицательно качнул головой и показал на следующее стойло.

Им не повезло. В просторной конюшне стояло всего четыре лошади. Все неприметной масти, без каких-либо пятен на ногах. Следов снюта тоже никто не обнаружил. Эзра даже постарался через лошадей почуять хотя бы его отголоски, но ему не всегда удавался этот трюк с животными. В общем-то никому он не удавался без сбоев. Человеческие ощущения слишком отличаются от звериных. Это не то же самое, что приманить.

Эзра задумчиво следовал за Боном и почти не удивился, когда они оказались на улице. Снег перестал валить, и пройтись по морозу можно было без содрогания. Правда, на прогулку это совсем не походило. Маг таился и избегал освещенных мест, ведьмак старался подражать, хотя его затекшие и ушибленные конечности через шаг подводили. Боль уже не так мучила, но все же прытким юношей его сейчас никто бы не назвал.

Бон остановился перед небольшой конюшней, которая спряталась за двумя слишком низкими для этого места домишками. Он с осторожностью волка проскользнул перед дверью конюшни и замер, прислушиваясь. Долго не шевелился, а потом резко отступил к стене.

Из-за двери послышался смех.

Ведьмак тоже застыл, хотя стоял дальше и даже яркий фонарь не задевал его фигуру. Прошло две минуты, голоса все еще слышались, но никто не выходил.

Тело Эзры заныло с новой силой. Напряженные мышцы будто завибрировали от натуги. Ведьмак не отличался терпением и в лучшие времена. Сейчас же стоять и ждать, когда заболел каждый синяк на теле, вовсе считал преступлением. Ему всегда казалось, что можно подстегнуть любые события или людей. Просто надо знать как.

Он прислушался. И не так, как это делается обычно. Ведьмак сосредоточился на себе, прогоняя любые мысли, а потом расширил сознание и почувствовал животных.

В конюшне находилось две лошади. Судя по всему, их чистили и кормили. Им не очень нравились грубые щетки, но в поилке стояла чистая вода, а овес сыпался прямо под нос. Счастье.

Эзра, не отпуская животных, еще раз проверил их состояние и решил, что раз их чистят, то на них нет сбруи. Да и стойла, возможно, стояли открытыми.

Приманить правильное животное не так сложно, даже если перед тобой целый зверинец. Надо просто позвать. Ведьмак всегда произносил про себя: «Милые мои». И это никогда не подводило.

Мат конюхов и лошадиное ржание раздались одновременно. И как всегда, в конюшню не закрывали двери, пока там работали.

Лошадки вылетели прямо под свет фонаря, и Эзра попросил их остановиться. За ними выскочили два парня, но ведьмак уже похлопывал животных по шеям, гладил и шептал свои извинения за то, что увел их от овса. Он их понимал.

— Эй, ты что это?

— Вот остановил, чем-то вы их напугали.


— Кормом? — огрызнулся один из парней. — Отойди!

— Или манерами, — предположил ведьмак. — Я здесь остановился, пошел искать, где моя кобыла. Не могу понять, куда ее отвели.

— Всех чужих ставят в главной конюшне.

— А эти лошади ваши? Крепкие.

— Наши, а ты руки убери и иди.

Эзра послушно опустил ладони и без промедления побрел к большому дому. Бон остался там же, где стоял. Его так никто и не заметил. Но ведьмак все же рассчитывал, что сам боевик обратил внимание на ногу одной кобылы. Лошадь удачно стояла под фонарем, и даже издали было видно большое яркое пятно у нее над копытом.

Теперь с этим разбираться Бону, решил про себя ведьмак и подумал, что боевик позовет, если понадобится помощь. Пора заняться и своими болячками.

Громко сказано, конечно. Никаких особых процедур он и не думал совершать. Зелье уже начало действовать, и тело восстанавливалось. Поэтому он лишь поел, прошептал заговор и, не дождавшись Бона, лег.

В доме стояла тишина. Люди спали, и даже еду Эзре в комнату принес сам хозяин прямо в сковороде. Ведьмак не обратил внимания на недовольный вид мужчины, так же как и на подгоревшее мясо. Он устал как-то в один момент. Еще на улице у него хватало сил шутить, а в тепле разморило. Сейчас и навязчивые мысли о Нее его почти не беспокоили. Чему он был только рад. Такие мысли обычно перебирались в сон, а рассматривать строгое лицо всю ночь Эзра не желал. Если бы видение, как блюдо, можно было бы заказать, тогда другое дело. Он выбрал бы то, в котором Нея все время улыбалась. Но в его голове намертво застыл ее последний ледяной взгляд.

Ее бы поцеловать сейчас, и дело с концом.

Ведьмак тяжко вздохнул, устраиваясь на жесткой кровати, кое-как прикрытой худой периной, — лучшее, на что можно рассчитывать здесь, на Севере. Сами деревенские часто спали на лавках. Застава в этом отношении могла сойти за приличную гостиницу. Солдаты почивали на добротных койках. Правда, хорошая перина лежала лишь у Неи.

«Я о ней не думаю…» — сказал себе ведьмак.

Еще один вздох разнесся по комнате.

Они с Харт недавно знакомы, но он надеялся, что Нея в него все же влюблена. Хотя бы самую малость. Хотелось это знать наверняка и не для того, чтобы тешить свое самолюбие. Ему просто важен был ответ на его собственные чувства. Он провел несколько ночей с потрясающей женщиной, но так и не понял, как она к нему относится. До последнего не представлял, оставит его еще на одну ночь или выставит.

Эзра видел, насколько они с Неей похожи. Одинаково чужие на заставе, а возможно, не только на ней. Слишком хрупкий ведьмак и суровая магичка редко где придутся ко двору. В основном людям проще, когда каждый соответствует своей роли: «он» — мужественный, а «она» — женственная. Никаких отклонений.

На подобное ведьмак давно привык не обращать внимания. Но сейчас все думал, насколько для Неи важна пресловутая мужественность?.. С женщинами никогда не бывает просто.

Эзра со скрипом перевернулся и решил, что философствовать следует на более удобных постелях. Моргнул один раз и тут же уснул.

Пробудился от грубого встряхивания и затаенной боли в ребрах. Несмотря на ушибы, он жутко хотел спать, но через силу все же открыл глаза.

Рядом оказался Бон. В тусклом свете его фигура приобрела медвежьи очертания, и Эзра в сердцах чуть не швырнул тараном.

— Спать в тулупе, что может быть приятнее, да, Бон?

Маг выразительно постучал костяшками пальцев себе по лбу, а тулуп застегнул еще на одну пуговицу. Он сидел на корточках рядом с Эзрой и строчил что-то коротким карандашом на своем колене.

Боевик, судя по заправленной постели, вовсе не ложился.

Не к добру это.

— Скажи, что сейчас утро, — попросил ведьмак, протирая глаза.

За окном висела темнота, в доме стояла гробовая тишина, и ни один даже ушибленный петух не кричал во дворе. В рассеянном свете одной лампы на лице Бона читалось сочувствие к убогому незрячему ведьмаку.

Не дожидаясь, когда Эзра придет в себя, маг сунул ему бумажку, а сам торопливо начал перебинтовывать правую руку. Со своего места ведьмак не видел ни крови, ни раны или чего иного, но не спешил помогать.

На клочке бумаги, что он держал, буквы наезжали друг на друга, некоторые слова так и остались загадкой.

«Уходим. Лошадь забираем для Олмера. В конюшне ничего не знают. Им платили, они меняли одну кобылу. Мальчишки нервные, но я их хорошенько успокоил».



— У тебя написано «успокоил» или «упокоил»? — уточнил ведьмак, но маг лишь красноречиво показал, что пора уезжать.

В тишине дома их шаги громыхали, но никто не вышел проводить. Вокруг царило неприятное спокойствие.

Эзра шел за Боном, старательно отгоняя плохое предчувствие. Хотя морозная ночь, казалось, приглашает в путь. Ни единой снежинки, ни холодного ветра, о зиме напоминал лишь хруст снега под сапогами.

Да и боль почти исчезла, саднили только ребра. Дорога могла бы стать приятной, если бы не спешка и резкие движения Бона. Он опасался любого шороха, а когда подошел к конюшне, приготовил щит.

За дверью мирно сопели лошади. В деннике перестукивал копытами жеребец Бона, как будто ждал прихода хозяина. И уже на пороге маг развеял заклинание. Опасности не было.

Эзра молчал, осматриваясь. На присутствие людей ничего не намекало.

Но вот Бон хлопнул ладонью по колену и будто бы выругался. Он показал пальцами количество лошадей в конюшне и еще раз ругнулся.

— Ты хочешь сказать, не хватает лошади? — спросил Эзра. — Возможно, кто-то уехал раньше, чем планировал. Нет?

Маг нервно дернул головой.