Пыль грез. Том 2

– Просьба остается, – сказал Спакс.

– Сомневаюсь, чтобы она одобрила, если бы один из ее придворных лейтенантов скинул все это ради черепашьих панцирей и голый плясал под луной.

Спакс ухмыльнулся.

– Видел, значит?

Гаэдис кивнул.

– Ты же понимаешь, что это было просто представление. Понимаешь?

– Вождь?

– Для ученых королевы – пусть у них будет, о чем писать и о чем размышлять весь остаток их глупой никчемной жизни. Нижние духи, холодной ночью у мужчины ягодки съеживаются – а то зачем бы нам прыгать через костер?

Бросив пронзительный взгляд, Гаэдис повернулся и скрылся за портьерой.

Спакс тихонько напевал себе под нос.

Приглушенный голос Гаэдиса пригласил его в королевское присутствие. «Голая в ванне, – размечтался Спакс. – Не, боги никогда не бывают так щедры».

Она стояла в подкольчужнике, сняв доспехи; длинные волосы все еще были растрепаны после скачки. Подкольчужник подчеркивал ее формы.

– Были бы накрашены глаза, – сказала Абрастал, – я бы уже текла. Варварская стерва. Что у тебя за важное дело, что тебя не пугает мое жуткое настроение?

– Только одно, величество, – ответил Спакс. – Она высекла из тебя искры, и я хочу знать – как и почему.

– Значит, любопытство.

– Точно, Огневолосая.

– Если бы я не знала, что твои бешеные воины будут возражать, я бы удавила тебя твоими же кишками; и возможно – только возможно – этим утешилась. Высокомерие – странная штука, Спакс. Оно притягивает, если недоступно, а потом жалит до ярости, когда достигаешь его. Что, ради пустого черепа Странника, убедило тебя, что я захочу удовлетворить твое сраное любопытство?

Спакс бросил взгляд на Гаэдиса; у того лицо казалось высеченным из камня. Трус.

– Величество, я вождь гилков. Меня каждый день осаждают лидеры кланов, не говоря уж об отважных молодых воинах – они готовы начать войну, если есть хоть какой-то шанс победить. Они не ворчат о жалованье, величество, а лезут в драку.

– В Болкандо мир, – сказала Абрастал. – По крайней мере, был, когда тебя нанимали, и теперь опять. Если хочешь войны, Спакс, оставался бы с другими белолицыми – они пошли и двумя ногами прыгнули в гнездо шершней. – Она обернулась, и он увидел все формы, которые хотел бы обхватить руками, представься возможность. Она помрачнела. – Ты вождь, сам сказал. Гордое звание, и оно, надо полагать, возлагает ответственность. Тебя осаждают, Спакс. Так разберись с этим.

– В моем колчане не осталось стрел, величество.

– Я похожа на оружейника?

– Ты похожа на того, кто что-то замыслил. – Спакс развел большие руки в шрамах. – Я не знаю этих изморских Серых шлемов, но знаю орден, величество…

– Какой орден?

– Военный культ Волков. Отделение этого культа оборонялось при осаде Капустана. И назывались они Серые мечи.

Абрастал какое-то время вглядывалась в него, потом вздохнула.

– Гаэдис, откупори нам кувшин вина; только не вздумай наливать себе. Я еще сердита, что ты позволил этому пастушьему псу уговорить тебя и пропустил его.

Лейтенант отсталютовал и пошел к украшенной деревянной стойке с дюжиной амфор; он достал маленький нож, изучая печати на горлышках.

– Культы, Смертные мечи, Кованые щиты и боги Волков, – пробормотала Абрастал, тряхнув головой. – Воняет фанатизмом – и вполне соответствует моим впечатлениям после сегодняшних переговоров. Им просто нужна война, Спакс? Где любой сгодится?

Вождь смотрел, как Гаэдис, выбрав кувшин, искусным тычком и поворотом ножа ловко достал пробку.

– Эффектно, лейтенант, научился в перерывах между криворуким фехтованием и ездой задом наперед?

– На меня смотри! – рявкнула Абрасталь. – Я тебе вопрос задала, блошиный остров!

Спакс чуть наклонил голову, то ли с почтением, то ли с забавным презрением. Увидев, как горят ее глаза, он оскалился и отрезал:

– Пока ты намерена плеваться оскорблениями, величество, я и в самом деле останусь островом. Пусть море ярится – камень и глазом не моргнет.

– Сраный Странников трон… разливай, Гаэдис!

Заплескалось вино.

Абрастал подошла к койке и села. Она потерла ладонями глаза и подняла взгляд как раз вовремя, чтобы принять кубок. Сделала большой глоток.


– Еще лей, чтоб тебя!

Гаэдис отдал второй кубок Спаксу и вернулся.

– Забудь пока про изморцев. Ты сказал, что знаешь малазанцев, Спакс. Что можешь сказать об адъюнкт Тавор?

– Особенного? Да в общем, ничего, величество. Никогда с ней не встречался, и баргасты никогда не вставали на ее пути. Могу только рассказать о косности Малазанской армии – какой она стала в руках Дассема Ультора и как изменилась структура командования.

– Интересно, но прежде всего, что у нее за чин? Адъюнкт? Чей? Кого-чего?

– Вот тут точно не знаю, – признался вождь, сделав несколько глотков вина. – Они ведь армия мятежников. Так зачем оставлять старый титул? Полагаю, затем, что солдаты привыкли к нему. Или есть еще что-то? Величество, адъюнкт – насколько я понимаю – была карающей рукой императрицы. Убийцей, если хочешь. Палачом бунтовщиков внутри империи. Врагов за ее пределами. Убийцей колдунов – у нее отатараловый меч, защищенный от всех видов магии.

Абрастал слушала сидя, но теперь снова поднялась на ноги. Она подняла кубок, и Гаэдис снова наполнил его.

– Значит, элита, избранная… и сколько таких адъюнктов было у императрицы одновременно?

Спакс нахмурился.

– Думаю… одна.

Королева застыла.

– А эта Малазанская империя – она же раскинулась на три континента?

– Даже больше, величество.

– А Тавор – отступница. И масштаб такого предательства… – Королева медленно покачала головой. – Как доверять этой адъюнкт? Невозможно. Интересно, Тавор пыталась сместить императрицу? Ее преследуют и сейчас? Не окажется ли враг, которого она найдет, малазанскими охотниками за ней?

Спакс пожал плечами.

– Сомневаюсь, чтобы Серых шлемов все это заботило. Это война. Как ты говоришь, любой сгодится. А хундрилы – так те поклялись лично адъюнкт, так что последуют за ней куда угодно.

– Да, и с чего поступать так с предательницей?

– Величество, это не наша забота, – сказал Спакс. – Если моих воинов так тянет в бой, мы тактически проигрываем; в конце концов, лучше было разобраться с хундрилами и изморцами еще в Болкандо, а потом напасть на Охотников за костями. Учти, это еще возможно. Тайный эмиссар в Сафинанд, несколько десятков тысяч монет… мы можем захватить их врасплох…

– Нет. Все же, Спакс, если это и вправду, как ты сказал, не наша забота, зачем вообще нападать на них?

– Так и я про это, величество. Просто отметил, что наши возможности получить тактическое преимущество быстро тают – это если предположить, что есть причина, которой у нас нет.

– Я не готова к таким предположениям, вождь. Я в раздумьях. Все, как ты описал. Ни одна из трех иноземных армий до сих пор нам не угрожала. Они ясно заявили о стремлении идти на восток. Так не пора ли нам отряхнуть руки и вернуться на любимую родину?

– Вполне возможно, величество.

– Но тогда… – Королева нахмурилась еще сильнее. – Очень хорошо, – сказала она. – Спакс, я отправила дочь морем. Самую дорогую дочь. Похоже, у нас с тобой одно проклятие: любопытство. Коланс хранит молчание. Наши торговые корабли не находят ничего, кроме пустых портов и заброшенных деревень. Пеласийское море пусто – нет никаких судов. Даже большие рыболовецкие корабли пропали. И все же… все же… Там что-то есть, может быть глубоко на суше. Сила, и она растет.

Спакс разглядывал королеву. Она не скрывала чувств. Он ясно читал ее страх за дочь (боги, женщина, у тебя их полно, подумаешь, потеряешь одну), и страх настоящий. Твоя наследница? Вот так это бывает в Болкандо? Не знаю, и даже знать не хочу.

– Отправь за ней, величество, пусть вернется.

– Поздно, Спакс, слишком поздно.

– Величество… – сказал вождь. – Ты хочешь сказать, что мы выступаем с чужеземцами? Через Пустошь?

Гаэдис застыл на месте, в двух шагах от них, где собирался открыть второй кувшин. Глаза лейтенанта были устремлены на королеву.

– Не знаю, – наконец ответила Абрастал. – На деле, мы не снаряжены для такой авантюры, да и вряд ли нас примут с распростертыми объятьями. И все же… Мне надо повидать эту адъюнкт. – Ее взгляд, обращенный к Спаксу, говорил о том, что ее терпение на пределе. – Прожуй все, что услышал сегодня вечером, вождь, и если живот будет бурчать, не приходи жаловаться ко мне.

Спакс кивнул и отдал кубок Гаэдису.

– Я слышу, как служанки готовят ванну, величество. Отлично укрепляет после такого вечера. Спокойной ночи, величество, лейтенант.

Выйдя наружу, он направился не к своему клану, а в лагерь «Выжженных слёз». Ему пришло в голову, что на предстоящих больших переговорах они с Голлом, судя по всему, будут единственными мужчинами. Волнительная мысль. Конечно, Голл не обязательно разделяет его возбуждение, если верны слухи, которые удалось собрать, но если верить еще одному слуху, он может накрыть поляну. Этот Голл не по изысканным винам. Нет, он предпочитает пиво, а если и есть мерило мужчины, то это оно и есть.

Но это как по-моему. И давай поглядим, вождь Голл, какое твое мнение.

Пройдя последний ряд палаток легионов, Спакс остановился и сплюнул, чтобы избавиться от мерзкого вкуса во рту. Вино для баб. Гаэдис, могу поспорить, этим трюком с пробкой ты раздвинул тысячу мягких бедер. Когда-нибудь научишь меня.

У нее будто бочонок эля был привязан к животу. Спина в пояснице изогнулась, при каждом движении скрипели кости. Мышцы ныли или просто провисали от изнеможения. Ее груди, и прежде не бывшие скромными или тугими, теперь грузно свисали до проклятого бочонка. Всё раздулось до ужаса – как она могла о таком забыть? Конечно, под эти стоны, шарканье и хрип ее мысли текли, как в вязком меду. Так сладко в нем тонуть. Мир сияет. Жизнь орет. Поет.

– Седые древние ведьмы, – пробормотала она еле слышно, – вы за всё ответите.

Найти позу, чтобы спокойно посидеть, уже не получалось, и Хаванат, жена Голла, принялась каждый вечер бродить по лагерю. Она блуждала, как луна из легенд ее народа, в далекие века до предательства ее луны-сестры, когда любовь была чиста и Ночь лежала в объятиях Мрака, – легенды были очень затейливы, хоть и подернуты печалью, неизбежной для легенд. Неужели эти творения – сказания об утраченных временах – всего лишь плод сожалений души? Падение – следствие чувствительности, и с этим ничего не поделаешь, но посмотри, что с нами стало.

Луна больше не блуждает. Запутавшись в сетях обмана, она только и может кружить вокруг мира, который любит, не в силах прикоснуться, обреченная видеть слезы любимого, и только. Пока, в каком-то отдаленном будущем любовь не умрет, а с ней не погаснут бледные огни ее изумления; и Ночь, наконец, обретет своего любимого, а Мрак не поглотит ее всю. И настанет конец всего сущего.