Пыль грез. Том 2

– Почему?

– Потому что вы сказали о совести. Не объясняя наши цели, ваше величество, мы даем вам счастливую возможность заботиться о собственном народе. Вы – их королева, в конце концов, и в этом главное различие между нами. Мы, изморцы, от начала до конца ответственны только сами перед собой и перед своими целями. То же верно и для Военного вождя Голла и «Выжженных слёз». И, наконец, самое главное: то же касается Охотников за костями. – Она чуть наклонила голову. – Однако принцу Брису, возможно, скоро придется принять сложное решение: вернуться в Летер или дальше сопровождать адъюнкт и ее союзников.

– И значит, – возразила Абрастал, – служа только себе, вы готовы принести нищету и страдания несчастному народу?

– Хотя мы этого не желаем, ваше величество, такой исход возможен.

В наступившем потрясенном молчании Танакалиан увидел, как помрачнели глаза королевы и как нахмурился ее лоб. По лицу пробежала тень неуверенности. И заговорила она совсем тихо:

– И вы ничего не станете объяснять, Смертный меч?

– Вы совершенно правы, ваше величество.

– Вы сказали, что не служите никому, кроме себя. Заявление попахивает ложью.

– Очень жаль, что вы так считаете, – ответила Кругава.

– На деле, – продолжила Абрастал, – я начинаю подозревать совершенно противоположное.

Смертный меч промолчала.

«Вы совершенно правы, – повторил про себя Танакалиан слова самой Кругавы. – Все, что мы делаем, мы делаем не для себя, а для всех вас».

Может ли быть что-то более славное? И если нам суждено проиграть, если суждено пасть, как мне представляется, разве может быть более сладкий конец? Самое грандиозное поражение, какое видел этот мир.

Да, нам всем известно сказание о поражении Колтрейна у Арэна. Но то, что ждет нас в конце наших дней, затмит это сказание. Мы хотим спасти мир, а мир сделает все, чтобы остановить нас. Смотри, как мы проиграем. Смотри, как выжмем кровь из твоего каменного сердца!

Но нет. Свидетелей не будет. Если само существование можно назвать поэтическим, мы стоим в тишине, непреклонные слуги анонимности. Никто не увидит, никто даже не узнает. Ни одной могилы, ни один камень не бросит тень на наши разбросанные кости. Ни кургана, ни надгробия. Мы будем почивать в пустоте, а не в забытьи – ведь забытье приходит после памяти, а памяти не останется.

Сердце заколотилось от восхитительной красоты – красоты всего. Настоящий герой тот, чей героизм никто не видит. Самая достойная слава – та, которая разлетается по бесчувственному ветру. Высшее достоинство остается навсегда скрытым от всех. Ты это понимаешь, Смертный меч? Нет, не понимаешь.

Порозовев от удовольствия, он смотрел, как королева Абрастал подобрала поводья и резко развернула коня. Вся свита поспешила за ней. Уже вовсе не так стройно, заполоскав, как скрученная тряпка, и растянувшись, все бросились догонять королеву.

– Одари меня своей мудростью, Кованый щит.

От такой просьбы он оцепенел. Кровь прилила к лицу от темных чувств.

– Они покидают нас, Смертный меч. Болкандцы уходят.

Она фыркнула.

– И долго мне ждать?

– Ждать чего, Смертный меч?

– Мудрости в моем Кованом щите.

Они были все равно что одни, в стороне от изморского лагеря.

– Похоже, я не могу сказать ничего приятного для вас, Смертный меч.

– Королева Абрастал желает понять наши намерения. Во что бы то ни стало. И она не будет менять решения, в надежде, что адъюнкт Тавор удовлетворит ее любопытство.

– А она удовлетворит?

– А как вы сами думаете, Кованый щит?

– Думаю, королева Абрастал очень расстроится.

– Наконец-то. Да.

– Адъюнкт очень эгоистична, – сказал Танакалиан.

Кругава резко обернулась.

– Простите?

– Она могла бы пригласить других разделить ее славу – легион Эвертайн королевы, похоже, грозная армия. Отлично обученная, способная маршировать наравне с нами, в отличие от солдат завоевателя Авальта. Будь они бок о бок с нами в Колансе…

– Сэр, – прервала Смертный меч, – если адъюнкт эгоистична – в том, что вам, видимо, представляется славным достижением, – вам лучше рассматривать этот эгоизм как невероятное милосердие.

– Я понимаю возможный исход этой авантюры, Смертный меч. И, возможно, даже лучше, чем вы. Я знаю, что меня ждут души – я каждый день вижу их смертные лица. Я вижу надежды, которые они возлагают на меня. И пусть то, что ждет нас, никто не увидит: для наших братьев и сестер я и есть свидетель. Когда я говорил об эгоизме адъюнкт, я вовсе не думал критиковать ее; я уверен, что она оказала Серым шлемам высокую честь, позволив разделить ее судьбу.


Яркие голубые глаза Кругавы были устремлены на него; она раздумывала, подсчитывала.

– Понимаю, сэр. Вы ожидаете гибели Серых шлемов. Когда вы смотрите на них и видите только их души, которые скоро будут принадлежать вам, то что, по-вашему, видят они в глазах их Кованого Щита?

– Я окажу честь им всем, – ответил Танакалиан.

– В самом деле?

– Разумеется. Я Кованый Щит…

– Вы обнимете душу каждого брата, каждой сестры? Без осуждения? С искренней любовью ко всем и каждому? Но что с нашими врагами, сэр? Их вы тоже примете в объятия? Согласитесь ли, что страдания стирают границы, а боль не оставляет следов на песке?

Он молчал. Что можно ответить? Любую ложь она распознает. Танакалиан посмотрел в сторону.

– Я Кованый Щит изморских Серых шлемов. Я служу Волкам Зимы. Я смертная плоть войны, а не меч в ее руках. – Он снова взглянул на нее. – Я давлю на ваш трон, Смертный меч? Вы об этом?

Ее глаза расширились.

– Вы дали мне много поводов для размышления, Кованый Щит. Теперь оставьте меня.

Шагая в лагерь, Танакалиан набрал полную грудь воздуха и нервно выдохнул. Она опасна, но ведь он и раньше это знал. Она действительно считает, что мы можем победить. Что ж, полагаю, так и положено Смертному мечу. Пусть заблуждается; несомненно, это поможет нашим братьям и сестрам, когда взвоют Волки. А я не могу быть так слеп, так спорить с правдой.

Мы сможем справиться с этим вдвоем, Смертный меч. Я согласен, что ты не хочешь выбирать Дестрианта. Зачем делиться славой? Зачем вообще все усложнять?

Тяжелый, обжигающий разговор, но он все же выжил. Да, теперь мы понимаем друг друга.

И это хорошо.



После того как Кованый Щит ушел, Смертный меч постояла, глядя на сгущающуюся на восточном небосклоне тьму. Потом повернулась и махнула рукой в перчатке. Подбежал посыльный.

– Передай вождю Голлу, что я посещу его вечером, через колокол после ужина.

Солдат поклонился и убежал.

Кругава еще раз взглянула на восточный горизонт. Горы, закрывавшие Сафинанд с севера, образовали зубастую стену, но там, где рождалась тьма, была только плоская равнина. Пустошь.

Она предложит Голлу немедленно выступать, получая припасы у сафинандцев на ходу. Очень важно соединиться с адъюнкт как можно быстрее. И это один из вопросов, который нужно обсудить с Голлом. Есть и другие.

Ее ждет долгая бессонная ночь.



Вождь гилков улыбнулся, глядя, как королева Абрастал возвращается в лагерь. Действительно, Огневолосая. С нее вот-вот так и пыхнет пламя – изо всех мест, о которых только может подумать мужчина с воображением, а уж у него-то с воображением полный порядок. Но такая женщина, увы, далеко за пределами его досягаемости, И это, конечно, очень жаль.

За спиной из палатки Спакса вышла Спултата и встала справа от него. Она прищурилась совсем как мать, заметив приближение королевы.

– Беда, – сказала она. – Спакс, держись от нее подальше, хотя бы сегодня вечером.

Спакс улыбнулся еще шире.

– Боюсь, не получится, дикая кошка.

– Ну и дурак.

– Согрей шкуры, – сказал он, отправляясь в павильон королевы. Солдаты легиона Эвертайн, стоящие на посту, провожали его глазами, и он сам себе напоминал льва, виденного однажды в лагере другого клана. Зверь свободно гулял по лагерю и имел привычку прохаживаться взад-вперед перед клетками с охотничьими псами. Псы сходили с ума, бросаясь на стальные решетки и разбивая морды до крови. Спакс всегда восхищался этим львом, его идеально беззаботной походкой, высунутым языком и зудом, который каждый раз заставлял его останавливаться напротив клеток, чтобы лениво потянуться и зевнуть во всю пасть.

Пусть непрестанно следят за ним, пусть сверкают глазами из-под края шлемов. Спакс знал, что эти солдаты очень хотят помериться силами с белолицыми баргастами. С гилками, которые под стать цивилизованным тяжелым пехотинцам любой страны. Но такая возможность вряд ли представится. Зато будет шанс встать рядом, и такое соперничество гилкам было вполне понятно.

И вот тогда поглядим, что будет. Мы идем к месту сражения с врагом? И кто будет стоять крепче? Эвертайн, Серые шлемы или гилки? Ха. Спакс миновал внутренний кордон и у павильона удостоил кивком стражника, который отступил в сторону. Он пошел по коридору со стенами из палевого шелка, подсвеченного лампами; как всегда, ему показалось, что он идет сквозь сам цвет – мягкий, сухой и странно прохладный, постоянно меняющий вкус.

В последнем проходе стоял доверенный лейтенант королевы. Увидев Спакса, лейтенант покачал головой.

– Дело может подождать, вождь?

– Нет, Гаэдис. А что, она принимает ванну?

– Если так, то вода давно выкипела.

Что сказала Абрастал эта железная женщина?

– Хватит смелости доложить обо мне, Гаэдис?

– Я отвечу да, вождь, но не из смелости, а из тупости – она вела меня до сих пор, и я человек консервативный.