Пыль грез. Том 2
Часть 68 из 119 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Спокойно, тоблакай. Ты напомнил мне, что в мире остается кое-что ценное. Если намерен спасать мир, друг, эта драконья броня очень кстати, как и оружие у твоих ног – кажется, мне знакомо и то, и другое.
– Я не знаю, – сказал Ублала. – Не знаю, куда идти, чтобы спасти мир. Я ничего не знаю.
– Тогда пойдем вместе.
– Боги – хорошие друзья, – кивнул Ублала Панг, довольный тем, как все обернулось.
– И злобные враги, – добавил незнакомец, – но мы не станем врагами, так что не будем об этом. Обладатель Рилка, носитель Дра Алкэлейнта, как твое имя?
Ублала выпятил грудь. Ему понравилось быть обладателем и носителем чего-то там.
– Ублала Панг. А ты кто?
Незнакомец улыбнулся.
– Пойдем на восток, Ублала Панг. Меня зовут Драконус.
– Ух ты, смешно.
– То есть?
– Именно это слово призрак старого Деда Эрбата прокричал, прежде чем черный ветер разодрал его в клочья.
– Ты должен рассказать мне, как очутился здесь, Ублала Панг.
– Я в этом не очень-то понимаю, Драконус.
Бог вздохнул.
– Тогда у нас много общего, друг. Ну что ж, бери Рилк и позволь я поправлю тебе ремешки.
– О, спасибо. Я не люблю узлы.
– Думаю, никто не любит.
– Только цепи еще хуже.
Руки незнакомца замерли, потом он снова занялся ремешками.
– Точно сказано, друг.
Ублала Панг утер лицо. Он почувствовал легкость в ногах; солнце взошло, и ему снова стало хорошо.
Друг нужен каждому.
Глава двадцатая
Пусть солнце согреет день.
Если свет содержит все цвета,
то посмотри на этот чистый союз
без всяких компромиссов.
Пройди камень и груз земли
с гривой, как у кота в засаде,
и ветер скользит шелковисто
и омывает завиток
твоего уверенного видения.
Пусть солнце согреет день,
защищенный от всех споров,
крепкий в святости мнения.
Цвет не обманывает,
и муть не скрывает мыслей
слиться с серыми массами в небе,
опускающем край горизонта,
где каждый шаг уравновешивается
с рождением дня.
Проснись навстречу теплому солнцу.
Оно знало другую любовь в прошлом
и украло все цвета
у вечных обещаний.
Только пыль пробуждается к жизни
в золотом свете утерянных сокровищ.
Не ищи нового,
ведь даже новое – старое
и основательно потрепанное.
Пусть солнце пробудит день.
Ты прежде шел по этому пути
среди охотников в траве
и катящихся любовников смерти,
венчающих каждое небо.
Армии преследовали неизвестного;
всадники поднялись на гребень.
Служанки и придворные ожидают
в идеальной тени будущего,
когда вернется то, что пропало.
«Баллада о раненой любви» Рыбак
– Это не просто, – сказал он, нахмурившись собственным мыслям, – но это в мире – то есть среди людей. В обществе, в культуре, в народе – в мире есть те, кто нападает, и те, кто защищается. У большинства из нас присутствует и то, и другое, но в общем каждый попадает в тот или иной лагерь – какой больше соответствует его натуре.
Ветер обдувал иссеченный камень. Пятна гуано, оставшиеся на темной, щербатой поверхности, напоминали старую стертую краску. От камней поднимался теплый запах – он накатывал и уносился с каждым порывом ветра. Однако солнце не уступало в этой битве, за что Риадд Элейс был благодарен.
Глаза Силкаса Руина были устремлены куда-то на северо-запад, а Риадду камень закрывал обзор в том направлении. Ему было любопытно, но он терпеливо ждал, когда Силкас продолжит, зная, как порой белокожему тисте анди трудно выразить свои мысли. И когда получалась долгая, подробно аргументированная речь, Риадд молча внимал. Ему было чему поучиться.
– И нельзя сказать, что агрессию проявляют только те, кто нападает, – продолжил Силкас. – Вовсе нет. Например, я, умело владея мечом, по большей части выступаю в защите. И делаю упор на ритм и контратаку – использую порыв атакующего, прямолинейность его намерения. И контратака, разумеется, тоже своего рода агрессия. Понимаешь различия?
Риадд кивнул.
– Думаю, да.
– У агрессии может быть много форм. Активная, пассивная, прямая, косвенная. Внезапная, как взрыв, или сдержанная, как долгая осада. Часто она не хочет ждать, а обрушивается на тебя со всех сторон. Если одна тактика не срабатывает, пробуешь другую – и так далее.
– Я не знаю, – сказал Ублала. – Не знаю, куда идти, чтобы спасти мир. Я ничего не знаю.
– Тогда пойдем вместе.
– Боги – хорошие друзья, – кивнул Ублала Панг, довольный тем, как все обернулось.
– И злобные враги, – добавил незнакомец, – но мы не станем врагами, так что не будем об этом. Обладатель Рилка, носитель Дра Алкэлейнта, как твое имя?
Ублала выпятил грудь. Ему понравилось быть обладателем и носителем чего-то там.
– Ублала Панг. А ты кто?
Незнакомец улыбнулся.
– Пойдем на восток, Ублала Панг. Меня зовут Драконус.
– Ух ты, смешно.
– То есть?
– Именно это слово призрак старого Деда Эрбата прокричал, прежде чем черный ветер разодрал его в клочья.
– Ты должен рассказать мне, как очутился здесь, Ублала Панг.
– Я в этом не очень-то понимаю, Драконус.
Бог вздохнул.
– Тогда у нас много общего, друг. Ну что ж, бери Рилк и позволь я поправлю тебе ремешки.
– О, спасибо. Я не люблю узлы.
– Думаю, никто не любит.
– Только цепи еще хуже.
Руки незнакомца замерли, потом он снова занялся ремешками.
– Точно сказано, друг.
Ублала Панг утер лицо. Он почувствовал легкость в ногах; солнце взошло, и ему снова стало хорошо.
Друг нужен каждому.
Глава двадцатая
Пусть солнце согреет день.
Если свет содержит все цвета,
то посмотри на этот чистый союз
без всяких компромиссов.
Пройди камень и груз земли
с гривой, как у кота в засаде,
и ветер скользит шелковисто
и омывает завиток
твоего уверенного видения.
Пусть солнце согреет день,
защищенный от всех споров,
крепкий в святости мнения.
Цвет не обманывает,
и муть не скрывает мыслей
слиться с серыми массами в небе,
опускающем край горизонта,
где каждый шаг уравновешивается
с рождением дня.
Проснись навстречу теплому солнцу.
Оно знало другую любовь в прошлом
и украло все цвета
у вечных обещаний.
Только пыль пробуждается к жизни
в золотом свете утерянных сокровищ.
Не ищи нового,
ведь даже новое – старое
и основательно потрепанное.
Пусть солнце пробудит день.
Ты прежде шел по этому пути
среди охотников в траве
и катящихся любовников смерти,
венчающих каждое небо.
Армии преследовали неизвестного;
всадники поднялись на гребень.
Служанки и придворные ожидают
в идеальной тени будущего,
когда вернется то, что пропало.
«Баллада о раненой любви» Рыбак
– Это не просто, – сказал он, нахмурившись собственным мыслям, – но это в мире – то есть среди людей. В обществе, в культуре, в народе – в мире есть те, кто нападает, и те, кто защищается. У большинства из нас присутствует и то, и другое, но в общем каждый попадает в тот или иной лагерь – какой больше соответствует его натуре.
Ветер обдувал иссеченный камень. Пятна гуано, оставшиеся на темной, щербатой поверхности, напоминали старую стертую краску. От камней поднимался теплый запах – он накатывал и уносился с каждым порывом ветра. Однако солнце не уступало в этой битве, за что Риадд Элейс был благодарен.
Глаза Силкаса Руина были устремлены куда-то на северо-запад, а Риадду камень закрывал обзор в том направлении. Ему было любопытно, но он терпеливо ждал, когда Силкас продолжит, зная, как порой белокожему тисте анди трудно выразить свои мысли. И когда получалась долгая, подробно аргументированная речь, Риадд молча внимал. Ему было чему поучиться.
– И нельзя сказать, что агрессию проявляют только те, кто нападает, – продолжил Силкас. – Вовсе нет. Например, я, умело владея мечом, по большей части выступаю в защите. И делаю упор на ритм и контратаку – использую порыв атакующего, прямолинейность его намерения. И контратака, разумеется, тоже своего рода агрессия. Понимаешь различия?
Риадд кивнул.
– Думаю, да.
– У агрессии может быть много форм. Активная, пассивная, прямая, косвенная. Внезапная, как взрыв, или сдержанная, как долгая осада. Часто она не хочет ждать, а обрушивается на тебя со всех сторон. Если одна тактика не срабатывает, пробуешь другую – и так далее.