Пыль грез. Том 2
Часть 66 из 119 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не может быть! Нет! Невозможно! А если они ошибаются? Да наверняка… адъюнкт не может быть такой глупой! Каждый бог, каждый взошедший в мире повернется против нас, что уж говорить об идиотах в Колансе! Она из ума выжила! Наш командир безумна, и никакой проклятый закон не скажет, что мы должны идти за ней!
Уголёк глубоко вздохнула и убрала ладони от лица. Ее лицо словно окаменело, как будто мягкая плоть под ониксовой кожей сменилась суровым камнем.
Мрачность исчезла из ее глаз, устремленных на Целуй.
– Так будет, – сказала она. – Думаю, иначе и быть не может.
– Да что…
– Это справедливо, сестра. Справедливо.
– Все ополчатся на нас, – возразила Целуй. – Ты же сама сказала…
– Да, если мы ничего не предпримем. Ополчатся. И малейшая надежда на успех уйдет с ними. Нужно заставить их передумать.
– Как? – спросила Масан Гилани.
– Я расскажу, – сказала Уголёк. – И начнется все с тебя, Целуй.
– А я не сказала, что собираюсь помогать…
– Ты дезертируешь.
– Э… что?
– Так все начнется. И по-другому нельзя. Ты ведь этого хочешь – и не спорь со мной. Ты дезертируешь из Охотников за костями, сегодня ночью – на самом быстром коне, какого найдет Масан Гилани.
Однако Масан Гилани подняла ладонь.
– Погоди. Мне нужно обсудить это с…
– Разумеется, – прервала ее Уголёк. – Но это ничего не изменит. И дослушай, потому что нужно, чтобы ты сделала то же самое…
– Дезертировала? Я?
Уголёк кивнула.
– Но поедешь в другую сторону, Масан Гилани. В противоположную от Целуй. Если повезет, вы обе вернетесь.
– Чтобы нас вздернули? Нет, спасибо, сестренка…
– Не вздернут. Адъюнкт – холодное железо, крепче прочих. Она разберется, с быстротой молнии, разберется.
– Тогда почему бы нам просто не рассказать ей? – спросила Масан Гилани. – Мы все поняли, но беда в том, что только ты представляешь, как все исправить.
Уголёк улыбнулась – и подобная улыбка могла бы появиться на лице самой адъюнкта.
– Я так и поступлю… как только вы обе исчезнете.
– Она просто пошлет за нами погоню.
– Не пошлет. Я же говорю: она соображает мгновенно.
– Тогда зачем ждать нашего отъезда?
Уголёк провела ладонью по лицу, стирая остатки слез.
– Вы не понимаете. Она взаперти – в тюрьме, которую сама создала. И там она ничего не слышит, ничего не видит. Там она совершенно одинока. И сжимает кулаки так, что костяшки белеют. Это ее бремя, и его она не переложит на плечи других – даже ее Кулаков, даже ее Высшего мага, хотя он-то, наверное, сам давно все понял. Она стоит между нами и правдой – но это ее убивает.
– И значит, – сказала Масан Гилани, – ты хочешь показать ей, что она не одинока, что мы все не дураки, что мы, возможно, готовы к этой правде. Мы не только поняли, мы с ней. Чтобы помочь, попросит ли она или нет.
– Именно так, – подтвердила Уголёк.
Масан Гилани вздохнула, а потом улыбнулась Целуй.
– Ты никого не удивишь. Вот я – другое дело.
– Адъюнкт придумает что-нибудь, чтобы сохранить вашу репутацию, – сказала Уголёк. – Иначе ваше бегство станет сигналом для массы колеблющихся солдат. Целуй, сестренка, ведь ты-то никого не удивишь?
– Спасибо. Только бы люди не подумали, что я трусиха.
Масан Гилани фыркнула.
– Так и подумают. И тут уж ничем не поможешь, Целуй. Мы идем на войну, а ты сбегаешь. И я. Так что Уголёк и адъюнкт сделают все, чтобы выглядело, как будто меня послали с каким-то заданием…
– И это правда, – перебила Уголёк.
– Да, это поможет. Дело в том, что для солдат, уже подумывающих дезертировать, это может стать последним толчком. Такой риск адъюнкт может счесть неприемлемым, что бы ты ей ни сказала, Уголёк.
– Я не трусиха, – повторила Целуй. – Я просто не верю в эти сказки про семью. Армия – не семья, как бы вы ни пытались доказать мне обратное. Это бред. Нужный командирам и королям, чтобы мы всегда были готовы делать за них грязную работу.
– Точно, – отрезала Масан Гилани, – и в диких джунглях, откуда вы родом, вам вряд ли приходилось слышать истории о том, что бывает, когда армия взбунтуется. Убивают командиров. Свергают верховного правителя. Захватывают…
– И при чем тут все разговоры насчет «мы – одна семья»?
– Я говорю, что одни занимаются делами, а другим лучше не лезть. Вот и все. Как и в семье. Кто-то один главный, а не все. Узурпатор ничем не лучше и вообще не отличается от того, кого сверг. Обычно становится только хуже. И все разговоры о «семье» – это о борьбе за выживание. Ты стоишь за своих, а не за чужих. Это непонятно?
– А тот, кто главный, пользуется своим положением. И нас использует. И не хочет быть родичем остальным, ты и сама это знаешь.
– Вы можете, – прервала Уголёк, – можете всю ночь тут болтать. Но у нас нет времени. Целуй, с каких это пор тебя волнуют люди, которых ты бросила? Или, может быть, ты гордишься тем, что ты – Охотник за костями?..
– Ты хочешь, чтобы я помогла, или нет?
– Ладно, ладно, мир. Идея в том, что это только с виду дезертирство. Как у Фарадан Сорт при И’Гхатане.
– Я скачу на юг.
Уголёк кивнула.
– И мне нужно найти изморцев и хундрилов.
– Да.
– И что мне сказать им?
– Убеди их не бросать нас.
– И как, во имя Худа, мне это сделать?
Уголёк лукаво улыбнулась.
– Используй свое обаяние, сестра.
Масан Гилани вмешалась:
– Сержант, если она поедет и к тем, и к другим, куда ехать мне?
– Да, с ходу и не придумаешь, – признала Уголёк.
Масан фыркнула.
– Ну так подумай, Уголёк. А мы пока уведем коней.
– О, лейтенант, наконец-то я тебя нашел.
– Теперь мастер-сержант, сэр.
– Да, разумеется. А где твои подчиненные, мастер-сержант?
– Распущены, сэр.
– Прошу прощения?
– Вернее, рассеялись, сэр. Незаметно влились в ряды, совершенно бесследно.
– Это просто потрясающе, мастер-сержант. Ты, несомненно, заслужил благодарность. Увы, я просмотрел обновленные списки и обнаружил, что ни одного из этих рекрутов нельзя найти во всей армии.
– Да, сэр, они хорошо обучены.
– Чему, мастер-сержант? Исчезать?
– А вот тут, сэр, мне вспоминается одна история из моей юности. Позволите?
– Прошу, продолжай.
– Благодарю, сэр. Ах, юность… Внезапное рвение охватило юного Арамстоса Пореса…
Уголёк глубоко вздохнула и убрала ладони от лица. Ее лицо словно окаменело, как будто мягкая плоть под ониксовой кожей сменилась суровым камнем.
Мрачность исчезла из ее глаз, устремленных на Целуй.
– Так будет, – сказала она. – Думаю, иначе и быть не может.
– Да что…
– Это справедливо, сестра. Справедливо.
– Все ополчатся на нас, – возразила Целуй. – Ты же сама сказала…
– Да, если мы ничего не предпримем. Ополчатся. И малейшая надежда на успех уйдет с ними. Нужно заставить их передумать.
– Как? – спросила Масан Гилани.
– Я расскажу, – сказала Уголёк. – И начнется все с тебя, Целуй.
– А я не сказала, что собираюсь помогать…
– Ты дезертируешь.
– Э… что?
– Так все начнется. И по-другому нельзя. Ты ведь этого хочешь – и не спорь со мной. Ты дезертируешь из Охотников за костями, сегодня ночью – на самом быстром коне, какого найдет Масан Гилани.
Однако Масан Гилани подняла ладонь.
– Погоди. Мне нужно обсудить это с…
– Разумеется, – прервала ее Уголёк. – Но это ничего не изменит. И дослушай, потому что нужно, чтобы ты сделала то же самое…
– Дезертировала? Я?
Уголёк кивнула.
– Но поедешь в другую сторону, Масан Гилани. В противоположную от Целуй. Если повезет, вы обе вернетесь.
– Чтобы нас вздернули? Нет, спасибо, сестренка…
– Не вздернут. Адъюнкт – холодное железо, крепче прочих. Она разберется, с быстротой молнии, разберется.
– Тогда почему бы нам просто не рассказать ей? – спросила Масан Гилани. – Мы все поняли, но беда в том, что только ты представляешь, как все исправить.
Уголёк улыбнулась – и подобная улыбка могла бы появиться на лице самой адъюнкта.
– Я так и поступлю… как только вы обе исчезнете.
– Она просто пошлет за нами погоню.
– Не пошлет. Я же говорю: она соображает мгновенно.
– Тогда зачем ждать нашего отъезда?
Уголёк провела ладонью по лицу, стирая остатки слез.
– Вы не понимаете. Она взаперти – в тюрьме, которую сама создала. И там она ничего не слышит, ничего не видит. Там она совершенно одинока. И сжимает кулаки так, что костяшки белеют. Это ее бремя, и его она не переложит на плечи других – даже ее Кулаков, даже ее Высшего мага, хотя он-то, наверное, сам давно все понял. Она стоит между нами и правдой – но это ее убивает.
– И значит, – сказала Масан Гилани, – ты хочешь показать ей, что она не одинока, что мы все не дураки, что мы, возможно, готовы к этой правде. Мы не только поняли, мы с ней. Чтобы помочь, попросит ли она или нет.
– Именно так, – подтвердила Уголёк.
Масан Гилани вздохнула, а потом улыбнулась Целуй.
– Ты никого не удивишь. Вот я – другое дело.
– Адъюнкт придумает что-нибудь, чтобы сохранить вашу репутацию, – сказала Уголёк. – Иначе ваше бегство станет сигналом для массы колеблющихся солдат. Целуй, сестренка, ведь ты-то никого не удивишь?
– Спасибо. Только бы люди не подумали, что я трусиха.
Масан Гилани фыркнула.
– Так и подумают. И тут уж ничем не поможешь, Целуй. Мы идем на войну, а ты сбегаешь. И я. Так что Уголёк и адъюнкт сделают все, чтобы выглядело, как будто меня послали с каким-то заданием…
– И это правда, – перебила Уголёк.
– Да, это поможет. Дело в том, что для солдат, уже подумывающих дезертировать, это может стать последним толчком. Такой риск адъюнкт может счесть неприемлемым, что бы ты ей ни сказала, Уголёк.
– Я не трусиха, – повторила Целуй. – Я просто не верю в эти сказки про семью. Армия – не семья, как бы вы ни пытались доказать мне обратное. Это бред. Нужный командирам и королям, чтобы мы всегда были готовы делать за них грязную работу.
– Точно, – отрезала Масан Гилани, – и в диких джунглях, откуда вы родом, вам вряд ли приходилось слышать истории о том, что бывает, когда армия взбунтуется. Убивают командиров. Свергают верховного правителя. Захватывают…
– И при чем тут все разговоры насчет «мы – одна семья»?
– Я говорю, что одни занимаются делами, а другим лучше не лезть. Вот и все. Как и в семье. Кто-то один главный, а не все. Узурпатор ничем не лучше и вообще не отличается от того, кого сверг. Обычно становится только хуже. И все разговоры о «семье» – это о борьбе за выживание. Ты стоишь за своих, а не за чужих. Это непонятно?
– А тот, кто главный, пользуется своим положением. И нас использует. И не хочет быть родичем остальным, ты и сама это знаешь.
– Вы можете, – прервала Уголёк, – можете всю ночь тут болтать. Но у нас нет времени. Целуй, с каких это пор тебя волнуют люди, которых ты бросила? Или, может быть, ты гордишься тем, что ты – Охотник за костями?..
– Ты хочешь, чтобы я помогла, или нет?
– Ладно, ладно, мир. Идея в том, что это только с виду дезертирство. Как у Фарадан Сорт при И’Гхатане.
– Я скачу на юг.
Уголёк кивнула.
– И мне нужно найти изморцев и хундрилов.
– Да.
– И что мне сказать им?
– Убеди их не бросать нас.
– И как, во имя Худа, мне это сделать?
Уголёк лукаво улыбнулась.
– Используй свое обаяние, сестра.
Масан Гилани вмешалась:
– Сержант, если она поедет и к тем, и к другим, куда ехать мне?
– Да, с ходу и не придумаешь, – признала Уголёк.
Масан фыркнула.
– Ну так подумай, Уголёк. А мы пока уведем коней.
– О, лейтенант, наконец-то я тебя нашел.
– Теперь мастер-сержант, сэр.
– Да, разумеется. А где твои подчиненные, мастер-сержант?
– Распущены, сэр.
– Прошу прощения?
– Вернее, рассеялись, сэр. Незаметно влились в ряды, совершенно бесследно.
– Это просто потрясающе, мастер-сержант. Ты, несомненно, заслужил благодарность. Увы, я просмотрел обновленные списки и обнаружил, что ни одного из этих рекрутов нельзя найти во всей армии.
– Да, сэр, они хорошо обучены.
– Чему, мастер-сержант? Исчезать?
– А вот тут, сэр, мне вспоминается одна история из моей юности. Позволите?
– Прошу, продолжай.
– Благодарю, сэр. Ах, юность… Внезапное рвение охватило юного Арамстоса Пореса…