Пыль грез. Том 2

– Вождь, там, на равнине, две армии.

– Малазанцы и…

– Нет, вождь… это демоны…

– Тысячи их! – прохрипел второй разведчик.

– Две армии?

– Они идут друг на друга в ночи. Мы ровно между ними! Военный вождь, надо отступать… надо бежать отсюда!

– Идите в лагерь, оба. Отдохните. Оставьте меня. Никому ни слова.

Когда разведчики уплелись прочь, Страл поплотнее запахнулся в меха. На закате они заметили на горизонте Лунное Семя, только состоящее из прямых плоскостей и острых углов. Более остроглазые воины утверждали, что крепость выстроена в форме дракона.

Две армии демонов… Где им еще сражаться, как не в Пустоши? Пусть убивают друг друга. Их война – не наша. Мы ищем малазанцев… разве нет? Своего древнего, достойного врага.

Разве не предали они своих союзников под Кораллом? Разве не пытались обмануть Каладана Бруда и объявить город вотчиной прокля́той Императрицы? Если бы не Аномандр Рейк, им бы это удалось. Охотники за костями называют себя отступниками, но ведь Дуджек Однорукий утверждал то же самое про себя! Нет, кругом одна только ложь. Все, что они ищут и завоевывают, они вручают Императрице.

Кто этот «другой враг», Онос Т’лэнн? Кого еще мы должны были найти? Кто может быть достойнее малазанцев – завоевателей и пожирателей истории? Ты говорил, что однажды служил им. А потом ушел и встал во главе Белолицых. Ты знал того врага, ты многое нам рассказал, но мы были глупы, мы не видели.

Но теперь я вижу.

Пусть демоны ведут свою войну. А баргасты отступят.

На глазах у Страла по всему лагерю сэнанов тонкими вихрями взметнулась пыль, серебристая, как лунный свет. Кто-то завопил.

Призрачные воины… скелеты, вооруженные клинками из сланца и кремня…

Страл не понимал, что происходит. Вокруг кричали, жуткие мечи с легкостью разрубали мясо и кости. Зазвучали боевые кличи, железо схлестнулось с камнем. Сгнившие лица, черные провалы глаз.

Прямо перед Стралом возникла массивная фигура. Военный вождь с ужасом узнал меч, который та фигура сжимала в костлявых руках. Не может быть. Нет!

– Мы ведь отомстили, Онос Т’лэнн! Отомстили за тебя! Не надо… ты не можешь…

Меч диагональю разрезал воздух и обе ноги Страла – от правого бедра до левого колена. Верхняя часть тела сползла вместе с клинком и упала на землю. Взгляд Страла уперся в непроглядную черноту. Его охватил смертельный холод. Мы сделали все что могли. Наш позор. Наша вина. Военный вождь, прошу, пощади детей и невинных…

Еще один удар располовинил ему череп.



Гибли Сэнаны. Гибли Белолицые.

Ном Кала держалась в стороне от бойни. Т’лан имассы были безжалостны, и будь у нее сердце, оно бы сжалось при виде этого кошмара.

Тем, кто убил его жену и детей, Онос Т’лэнн отплатил тем же. Не щадили никого. Ном Кала слышала, как матери плакали, моля не трогать их отпрысков. Слышала их предсмертные крики. Слышала, как вдруг прерывается детский визг.

Это преступление отравит каждую душу. Ном Кала почти чувствовала, как трескается и кровоточит земля под ногами, словно духи или сами боги корчатся в агонии. Гнев, окутавший Оноса Т’лэнна и волнами расходившийся от него, был чернее неба и гуще туч. Он видел себя со стороны, как бы вырванный из тела, – видел и ужасался, еще больше скатываясь в пучину безумия от своих поступков.

Как и мы все. О дайте мне пыль! Дайте мне утро, рожденное в забвении, в вечном блаженном неведении.

Десятки, сотни бежали в темноту, но тысячи уже были мертвы. Такое когда-то было. Ужасные воинства т’лан имассов, охотящиеся на яггутов. Мы устроили им такую же бойню, как и здесь. Духи верхние и нижние, неужели мы по-другому не можем? Последние смертельные удары стихли, и им на смену пришел жуткий вой – вой, который кружился и завихрялся. То был хор т’лан имассов, каждого воина, с ног до головы запачканного кровью. Этот звук пронзил Ном Калу насквозь. Она попятилась, словно умоляя темноту поглотить ее целиком.

Онос Т’лэнн. Ты выплеснул свой гнев… на нас, своих жалких последователей. Мы пошли за тобой, сделали, как ты велел. Сломали свои цепи. Освободились… Сколько тысячелетий в нас копилась жажда мести? И вот она вырвалась на свободу.

Теперь мы стали убийцами детей. Мы вернулись в этот мир спустя столько времени… вдали от его грехов. Ты видишь это, Онос Т’лэнн? Понимаешь ли?

Мы вернулись, чтобы снова творить историю.



Если так себя должен чувствовать Кованый Щит, то мне это не нужно. Слышите? Не нужно! Ураган знал, что скрывалось за отказом Геслера говорить. Глазами того ризана-переростка он видел трупы. Останки охотников за костями и летерийцев. Всего два дня назад Ураган с Геслером шагали вместе с ними. Друзья, знакомые, солдаты, на которых приходилось ругаться, – никого не стало. Все погибли.

Несправедливо. Они с Гесом должны были сражаться с ними бок о бок; должны были погибнуть вместе с ними. Истинный смысл братских и сестринских уз познавался только в смерти, в темноте и пробуждении перед Худовыми вратами. Да, мы все родственники, пока сражаемся, но настоящей семьей становимся, только когда погибнем. Иначе почему мы так горюем после боя? Почему, глядя на павших соратников, ощущаем себя брошенными? Потому что они ушли без нас, вот почему.

Всякий солдат это знает. Если солдат утверждает иное, то он лжец Худов.

Близился рассвет последнего дня. А вот это не моя семья. Я никого здесь не знаю. У меня есть только Геслер. С ним мы прошли все испытания, так что заслужили погибнуть вместе. По крайней мере, это логично. С самых первых шагов, с самого Фалара… Боги, как мы были молоды! Юные кретины, честное слово. Сбежали из дома, руганью пробили себе путь в культ Фэнера. Нас притягивали слухи об оргиях. Какой похотливый малец не купится на такое?

Оргии, да, чтоб их. Могли бы и догадаться. Какие еще оргии могут быть у хренова бога войны, а? Кровавые, конечно, а не трахательные. Просто мы думали не головой, а тем, что между ног. С другой стороны, кто в этом возрасте мыслил иначе?

Только вот с тех пор мы так и не поумнели. Мы залезли в эту выгребную яму по самое горло и двадцать лет убеждаем друг друга, что не слишком уж и воняет. Чувствуется даже некая свежесть, как после дождя.


К’чейн че’малли шли на убой. Они будут погибать, их кровь будет литься в Урагана, а души – искать его объятий, что бы это ни значило. Матрона, задумавшая это, мертва, однако… разве смерть не есть первый и самый очевидный шаг к Восхождению, к божественности?

Хотя выжрать мозг из черепа – фу, мерзость. Теперь, став богиней, она заставит их заплатить.

Он до последнего будет держать дверь закрытой. В конце концов, ему еще командовать войском. Оравой тяжей, которые в мгновение ока могут развернуться на лошадином волоске. Только представьте, чего с такими легионами мог бы добиться Колтейн. Никакой Корболо Дом не ковырялся бы пальцем в заду у Ласиин. И вообще…

– Худов дух, Ураган, из тебя текут самые мерзкие мысли.

– Так вылезай из моей головы!

– Я же сказал «текут», дурень. Никто в твоей голове не сидит. Просто перестань думать, что мы корм для стервятников, лады? Не знаю, есть ли у этих ящериц понятие боевого духа, но если есть, то ты только что втоптал его в грязное месиво.

– Но это мои мысли!

– Значит, придумай, как удержать их внутри. Представь, что у тебя толстый череп. А в черепе дырки – глаза, нос и так далее. Представь, будто законопатил их. И все. Теперь можешь думать любые идиотские мысли, хоть обдумайся.

– Ты так сделал, поэтому я не могу читать твои мысли?

– Нет. Я просто слишком устал, чтобы думать. Небо светлеет. Видишь тучу на юге? Это не туча. Это дыра. Там открылся Путь. От одного взгляда у меня будто пиявки под кожей ползают.

– Гес, эти легионы…

– Фурии.

– …не готовы к битве, если, конечно, ты не планируешь, что мы попрем на них в лоб. Прямо как квонцы.

– Да, ты прав. Выучка у квонцев была никудышная, зато они давили числом. Кому нужна тактика?

– Нам.

– Верно. Давай попробуем выстроиться зубцами… – Геслер осекся.

Мимо них что-то пронеслось. Ураган хмыкнул и обернулся.

Рядом остановился огромный обоз. Трутни – небольшие ящеры, чуть выше человека ростом – суетились вокруг, разгружая прямоугольные железные листы.

– Гес, это… щиты?

Геслер развернул своего ящера.

– Похоже на то. А я-то думал, зачем Ве’гатам полутораручные топоры. Выходит, это и правда тяжи…

– Я поднять такой щит не смогу, не то что повесить на руку. У на’руков есть дальнобойное оружие?

– Открой свой череп и узнаешь, – сказал Геслер. – Еще одно изобретение Матроны. Думаю, она была та еще штучка.

– Огромная жирная ящерица.

– А еще впервые за десять тысяч лет создала что-то новое. И при этом че’малли утверждают, что у них никогда не было религии.

Ураган не очень понял, что имел в виду Геслер, поэтому просто хмыкнул и стал искать глазами Дестрианта.

Калит верхом на Саг’Чуроке была в двадцати шагах к западу. Она не смотрела на то, как Ве’гатам раздают щиты, а, прищурившись, глядела на юг. Ураган тоже посмотрел туда.

– Гес, я их вижу. Легионы…

– Фурии, – поправил Геслер.

– Пять в ширину напротив нас и, кажется, три в глубину. Худов дух, знатный перевес. Думаю, по три зубца на легион шеренг по тридцать. Мы можем занять возвышенность на гребне и построить стену из щитов.

– Отлично, так вы закроете моих К’елль. Давай, Ураган, покажите им зубы, пусть на’руки вцепятся в вас. Сколько ты смог бы удерживать гряду?

– А сколько нужно?

– Пусть как можно больше вражеских Фурий пытается сбросить вас оттуда. Терзайте их, чтоб они головы поднять не могли и думали только о том, как бы выжить в следующий миг. Чтоб даже по сторонам не смотрели.

– А чем будет занят Ампелас Сорванный? – спросил Ураган.

– Открой череп.

– Спасибо, мне так лучше.

Калит подъехала ближе.

– Там будет колдовство – защитное и боевое.