Проклятие неудачного четверга
Часть 12 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Простолюдинского имени? – перебил я.
– Ах да, прости, – сказала девочка. – Всё время забываю, что ты только сейчас узнал обо всём. У большинства гномов есть два имени. Первое – настоящее, исконно гномье, и второе – простолюдинское, которое семья использовала, чтобы смешаться с современным обществом.
– Ни у кого из нас нет такого имени, – добавил темноволосый мальчик. – Мои родители тоже традиционные гномы – они никогда не верили в смешение с современным обществом. Поэтому мы узнали о том, что мы гномы, в детстве, а не в восемнадцать лет. То есть именно тогда, когда узнал бы и ты, если бы не…
Я подождал, пока он подберёт нужные слова, чтобы сказать: если бы на твоего отца не напало и не взяло в заложники мерзкое чудовище, которое до этого считалось вымершим.
– Мы никогда не ходили в обычную школу и почти не общались с обычными детьми, – рассказала девочка. – Большую часть жизни мы проводим здесь, под землёй, обучаясь древним искусствам гномов. У нас, как бы это сказать, домашнее обучение.
– Значит, Грег Бельмонт – ненастоящее моё имя? – спросил я, чувствуя, что к горлу подступает отчаяние.
Это могло означать только то, что вся моя прежняя жизнь была сплошным обманом.
– Именно, – сказала девочка. – Настоящая гномья фамилия твоего отца – Пузельбум. А твоё полное имя – Грегдруль Пузельбум. И ты происходишь из одной из самых отважных семей гномов за всю нашу историю.
Глава 12
В которой встречаются Светобойцы, Луноречивые и Пузельбумы
После того как я несколько мгновений пытался переварить (ха-ха) новость, что я Пузельбум (не забудьте про Грегдруля), они представились.
Девочку звали Арийна (Ари) Светобоец. Её странного брата – Лейкленд (Лейк) Светобоец. Высокого тёмноволосого парня звали Иганом Луноречивым.
Они пояснили, что традиционные имена гномов происходят от древних семейных ремёсел или знаний. Ари и Лейк Светобойцы происходили из ветви гномов, которых считали лучшими кузнецами оружия в Земле отделённой.
– Фамилия Светобоец берёт своё начало от того яркого и чистого света, который высекали орудия наших предков, когда они ковали самое превосходное оружие из всех, что гномы, люди или боги держали в руках, – пояснила Ари. – Говорят, что искры были столь яркими, словно Светобойцы ковали само солнце. Наш предок Кайсил Светобоец выковал трезубец Посейдона из цельного куска железной руды с прожилками натурального золота.
– А что насчёт Луноречивого, – спросил я Игана.
– Моим предкам не было равных среди гномов в искусстве переговоров, – ответил Иган и его голос изменился, как будто говорил не мальчик, а профессиональный диктор. – Мы политические лидеры. Моя семья неизменно занимала высокие посты в древнем правительстве гномов. Обаяние и харизма неведомы большинству из нашей расы. В древней Земле отделённой была присказка, что даже самый убедительный из гномов не сможет продать флягу воды умирающему от жажды богачу в пустыне. Историю возникновения моего имени как легенду передают из уст в уста.
– Давным-давно, мой предок Макгрумлин обратился с речью к луне. К той луне, что дарила серебристый чарующий свет лишь дважды в году. Макгрумлин убедил её открывать свой лик двенадцать раз в год в обмен на головы двенадцати горных козлов, двух варёных гусей и пирог с мясом… С тех пор ему воздают хвалу за это.
Я задумчиво кивнул, стараясь не обращать внимания на невозможность всего того, о чём они только что рассказали. Ведь я сам сидел в подземной пещере, где дети мастерили оружие, смешивали зелья и ради забавы занимались спелеологией. Поэтому проще было кивнуть и принять всё как есть. Я всё ещё не знал, стоит ли всему этому верить. Но я с удивлением понял, что мне очень хочется поверить. Тут меня охватило волнение от того, что я могу оказаться частью чего-то невероятного и значительного – наконец-то узнать, что я не просто ребёнок из семьи неудачников, которым только и оставалось, что смириться и нести своё проклятие с широкой и глуповатой улыбкой. Тут же был совершенно новый и неизведанный мир, мир, который принимал меня и в котором были те, кто готов (а вдруг?) подружиться со мной.
– А что насчёт моего имени? – спросил я, недоумевая, как так случилось что моя фамилия самая непривлекательная из всех гномьих. – Как вы там сказали? Брюхобух?
– Пузельбум, – поправил меня Лейк.
– В Земле отделённой существовала легенда, которую рассказывали детям с самого появления письменности, – сказала Ари. – Легенда о самом известном из твоих древних предков. Мэддоге Пузельбуме.
Она повернулась к Игану, который, видимо, лучше всех умел рассказывать.
– Говорят, – начал Иган с утончённой улыбкой, – что Мэддог был столь яростен в бою и столь отважно бросался на войска, значительно превосходящие его собственные по численности и вооружению, что в утробах его недругов разгоралось пламя, а в утробах его союзников – буря. Громы и молнии, бушевавшие в их животах, толкали их на подмогу, потому что они не могли просто стоять и смотреть, как Мэддог в одиночку одолевает целые армии, позабыв о собственной безопасности. Он вёл в битвы десятки батальонов с куда меньшим числом воинов, чем у противников, и тем не менее они всегда выходили победителями.
Мне смешно было даже представить, что наша семья происходила из бравых и бесстрашных воинов. Я видел, как отец обращался с топором сегодня вечером, и «легендарный» было бы последним словом, которым можно было его описать. Со стороны казалось, что он пытается прихлопнуть муху старой покрышкой от грузовика. Чудо, что он не отрубил голову сам себе.
– Правда, – продолжил Иган, – болтают, что на самом деле фамилия была дана Мэддогу за его склонность к… эм-м… метеоризму. Говорят, что у него всегда в животе бушевала ядовитая буря. Есть даже легенда, что однажды от ветров, которые он пустил, объевшись ветчины и бобов, увяло целое поле цветов.
Ари хлопнула его по руке.
– Но ты должен знать, – поспешно добавил Иган. – Что не важно, как возникла ваша фамилия. Никто не оспаривает её боевую доблесть.
– А вы знаете, какой была фамилия моей мамы до того, как она стала Пузельбум? – спросил я.
– Что? – воскликнула Ари. – Ты что, считаешь, что она просто собственность, которой владел твой отец?
– Чего? – переспросил я, недоумённый и смущённый.
Иган только улыбнулся, а потом пояснил:
– У нас женщины не берут новую фамилию после вступления в брак. Гномы всегда превозносили женскую силу и их индивидуальность. Со времён Земли отделённой мы никогда не относились к ним как к собственности. Какая невозможная дикость и бессмыслица менять фамилию после того, как ты нашёл спутника жизни! У гномьих женщин есть достоинство, и они гордятся тем, кто они.
– Твоё имя – это часть твоей индивидуальности, – добавила Ари. – Это то немногое, что никто никогда не сможет у тебя забрать. Мы, конечно, не видели твою маму, но много слышали о ней.
– Она происходила из древнего рода усилителей оружия, – сказал Иган. – Гномов, которые варили зелье и творили заклятья для оружия и воинов, чтобы усилить их способности в битве, ну и такое прочее. Её имя было Данаэрра Секирвар.
Я кивнул, пытаясь осознать тот факт, что в моей семье не было Бельмонтов – фамилии, которую я долгое время считал проклятой.
В химическом алькове пещеры раздался небольшой взрыв. Я вскинул голову, боясь, что произошло новое нападение. Но увидел всего лишь смущённого ребенка, покрытого чёрной сажей, у которого в руках была мензурка и над которым смеялись все друзья.
– Мой отец всегда уверял меня, что Бельмонт – проклятая фамилия, – сказал я. – Он что, всё выдумал?
Они рассмеялись.
Было так необычно здорово, что они смеются вместе со мной, а не надо мной. Раньше, скажи я что-нибудь столь же (по-видимому) невежественное, то меня бы осыпали градом насмешек и подколов.
– Не совсем, – сказал Иган. – Твоя семья проклята. Только по-особенному.
– Как это?
– Наши тоже, – пояснила Ари с улыбкой.
– Ага! – воскликнул Лейк, выбросив в воздух обвиняющий палец. – Народ наш исторически знатен тем, что печали поражений и утрат наследовал.
– Гномы-неудачники, – перевёл Иган. – Это наша судьба. У нашего народа есть склонность к… как бы это лучше сказать… к неудачам.
Я вспомнил о некоторых неутешительных историях, которые Данмор рассказывал мне совсем недавно. Видимо, его подкосило известие о том, что моего отца взяли в заложники. Вообще-то, мне следовало огорчиться тому, что теперь я, оказывается, принадлежу к группе вечных неудачников, но я, наоборот, успокоился.
– Но в последнее время удача, кажется, вернулась к нам, – восторженно сказала Ари.
– Ты о чём? – спросил я, решив, что не стоит напоминать ей, что мой отец в плену у троллей и, может быть, уже мёртв, и это как раз полностью укладывается в привычный мне жизненный уклад с неудачами.
– Блистательный бердыш, Кровопийцей наречённый, среди руин эпох прежних найден, – сказал Лейк. – Шесть седьмиц тому в Нидерланадах дал знать о себе, сокрытый и найденный потомками средь праха братии нашей ушедшей эпохи древней.
Я приподнял бровь.
– Гномы-шахтёры недавно обнаружили давным-давно утерянного Кровопийцу, – перевёл Иган. – Говорят, что это самый сокрушительный из всех топоров, созданных гномами. Говорят, что он непобедим, хотя тоже несёт на себе проклятие. Легенды утверждают, что он сам взывает к выбранному им воину…
– Кровопийца, – сказал я медленно, и всё встало на свои места – именно так Данмор называл топор, которым отец отбивался от тролля. – Отец принёс его вчера домой.
– Ты видел Кровопийцу! – воскликнул Иган. – Сам? Своими глазами?
Они все подались вперёд от восторга.
– Да, и даже не раз, – ответил я.
Они восхищённо ахнули. А я сидел и думал об этом топоре. И о том, как он говорил со мной телепатически. Несколько раз. Как в легендах, о которых рассказывал Иган.
Внезапно у меня перехватило дыхание. Только теперь мне стало ясно, как бы мне хотелось, чтобы всё это оказалось неправдой. До сих пор я не воспринимал происходящее всерьёз. Я просто плыл по течению, согласно кивал, как будто это всего лишь игра моего воображения. Меня так увлекла необычность всего вокруг и возможность приобрести новых друзей, что я забыл о главном: мой отец в лапах у тролля.
Теперь было ясно, что это не сон. Это всё всерьёз. И голос Кровопийцы у меня в голове тоже. И моё обращение в камень сегодня днём. И тролль, напавший на МЕДИПО. И это значит, что не стоит ждать, что я скоро «проснусь». Единственное, что мне оставалось, – бежать прочь из этого сумасшедшего дома.
– А отсюда можно… выйти? – спросил я.
Ари показала на дверь.
– Нет, в смысле вообще отсюда… из Подземелья, – уточнил я. – Хочу глотнуть свежего воздуха.
Иган кивнул:
– Поверни направо и иди по туннелю до конца, – сказал он. – Там увидишь несколько старых каменных лестниц. Дальше, я думаю, сам разберёшься.
– Понял, спасибо, – сказал я, вставая. – Спасибо вам. Ну, за то, что поговорили и всё такое. До скорого!
Конечно, я и не собирался возвращаться. Пусть я на самом деле гном, но не мог я просто так сидеть под землёй и восхищаться мечами, когда мой отец пропал без вести и, возможно, именно в эту минуту горный тролль добивает его.
Я найду папу, чего бы мне это ни стоило.
Глава 13
В которой я так и не стал великим драматургом
– Ах да, прости, – сказала девочка. – Всё время забываю, что ты только сейчас узнал обо всём. У большинства гномов есть два имени. Первое – настоящее, исконно гномье, и второе – простолюдинское, которое семья использовала, чтобы смешаться с современным обществом.
– Ни у кого из нас нет такого имени, – добавил темноволосый мальчик. – Мои родители тоже традиционные гномы – они никогда не верили в смешение с современным обществом. Поэтому мы узнали о том, что мы гномы, в детстве, а не в восемнадцать лет. То есть именно тогда, когда узнал бы и ты, если бы не…
Я подождал, пока он подберёт нужные слова, чтобы сказать: если бы на твоего отца не напало и не взяло в заложники мерзкое чудовище, которое до этого считалось вымершим.
– Мы никогда не ходили в обычную школу и почти не общались с обычными детьми, – рассказала девочка. – Большую часть жизни мы проводим здесь, под землёй, обучаясь древним искусствам гномов. У нас, как бы это сказать, домашнее обучение.
– Значит, Грег Бельмонт – ненастоящее моё имя? – спросил я, чувствуя, что к горлу подступает отчаяние.
Это могло означать только то, что вся моя прежняя жизнь была сплошным обманом.
– Именно, – сказала девочка. – Настоящая гномья фамилия твоего отца – Пузельбум. А твоё полное имя – Грегдруль Пузельбум. И ты происходишь из одной из самых отважных семей гномов за всю нашу историю.
Глава 12
В которой встречаются Светобойцы, Луноречивые и Пузельбумы
После того как я несколько мгновений пытался переварить (ха-ха) новость, что я Пузельбум (не забудьте про Грегдруля), они представились.
Девочку звали Арийна (Ари) Светобоец. Её странного брата – Лейкленд (Лейк) Светобоец. Высокого тёмноволосого парня звали Иганом Луноречивым.
Они пояснили, что традиционные имена гномов происходят от древних семейных ремёсел или знаний. Ари и Лейк Светобойцы происходили из ветви гномов, которых считали лучшими кузнецами оружия в Земле отделённой.
– Фамилия Светобоец берёт своё начало от того яркого и чистого света, который высекали орудия наших предков, когда они ковали самое превосходное оружие из всех, что гномы, люди или боги держали в руках, – пояснила Ари. – Говорят, что искры были столь яркими, словно Светобойцы ковали само солнце. Наш предок Кайсил Светобоец выковал трезубец Посейдона из цельного куска железной руды с прожилками натурального золота.
– А что насчёт Луноречивого, – спросил я Игана.
– Моим предкам не было равных среди гномов в искусстве переговоров, – ответил Иган и его голос изменился, как будто говорил не мальчик, а профессиональный диктор. – Мы политические лидеры. Моя семья неизменно занимала высокие посты в древнем правительстве гномов. Обаяние и харизма неведомы большинству из нашей расы. В древней Земле отделённой была присказка, что даже самый убедительный из гномов не сможет продать флягу воды умирающему от жажды богачу в пустыне. Историю возникновения моего имени как легенду передают из уст в уста.
– Давным-давно, мой предок Макгрумлин обратился с речью к луне. К той луне, что дарила серебристый чарующий свет лишь дважды в году. Макгрумлин убедил её открывать свой лик двенадцать раз в год в обмен на головы двенадцати горных козлов, двух варёных гусей и пирог с мясом… С тех пор ему воздают хвалу за это.
Я задумчиво кивнул, стараясь не обращать внимания на невозможность всего того, о чём они только что рассказали. Ведь я сам сидел в подземной пещере, где дети мастерили оружие, смешивали зелья и ради забавы занимались спелеологией. Поэтому проще было кивнуть и принять всё как есть. Я всё ещё не знал, стоит ли всему этому верить. Но я с удивлением понял, что мне очень хочется поверить. Тут меня охватило волнение от того, что я могу оказаться частью чего-то невероятного и значительного – наконец-то узнать, что я не просто ребёнок из семьи неудачников, которым только и оставалось, что смириться и нести своё проклятие с широкой и глуповатой улыбкой. Тут же был совершенно новый и неизведанный мир, мир, который принимал меня и в котором были те, кто готов (а вдруг?) подружиться со мной.
– А что насчёт моего имени? – спросил я, недоумевая, как так случилось что моя фамилия самая непривлекательная из всех гномьих. – Как вы там сказали? Брюхобух?
– Пузельбум, – поправил меня Лейк.
– В Земле отделённой существовала легенда, которую рассказывали детям с самого появления письменности, – сказала Ари. – Легенда о самом известном из твоих древних предков. Мэддоге Пузельбуме.
Она повернулась к Игану, который, видимо, лучше всех умел рассказывать.
– Говорят, – начал Иган с утончённой улыбкой, – что Мэддог был столь яростен в бою и столь отважно бросался на войска, значительно превосходящие его собственные по численности и вооружению, что в утробах его недругов разгоралось пламя, а в утробах его союзников – буря. Громы и молнии, бушевавшие в их животах, толкали их на подмогу, потому что они не могли просто стоять и смотреть, как Мэддог в одиночку одолевает целые армии, позабыв о собственной безопасности. Он вёл в битвы десятки батальонов с куда меньшим числом воинов, чем у противников, и тем не менее они всегда выходили победителями.
Мне смешно было даже представить, что наша семья происходила из бравых и бесстрашных воинов. Я видел, как отец обращался с топором сегодня вечером, и «легендарный» было бы последним словом, которым можно было его описать. Со стороны казалось, что он пытается прихлопнуть муху старой покрышкой от грузовика. Чудо, что он не отрубил голову сам себе.
– Правда, – продолжил Иган, – болтают, что на самом деле фамилия была дана Мэддогу за его склонность к… эм-м… метеоризму. Говорят, что у него всегда в животе бушевала ядовитая буря. Есть даже легенда, что однажды от ветров, которые он пустил, объевшись ветчины и бобов, увяло целое поле цветов.
Ари хлопнула его по руке.
– Но ты должен знать, – поспешно добавил Иган. – Что не важно, как возникла ваша фамилия. Никто не оспаривает её боевую доблесть.
– А вы знаете, какой была фамилия моей мамы до того, как она стала Пузельбум? – спросил я.
– Что? – воскликнула Ари. – Ты что, считаешь, что она просто собственность, которой владел твой отец?
– Чего? – переспросил я, недоумённый и смущённый.
Иган только улыбнулся, а потом пояснил:
– У нас женщины не берут новую фамилию после вступления в брак. Гномы всегда превозносили женскую силу и их индивидуальность. Со времён Земли отделённой мы никогда не относились к ним как к собственности. Какая невозможная дикость и бессмыслица менять фамилию после того, как ты нашёл спутника жизни! У гномьих женщин есть достоинство, и они гордятся тем, кто они.
– Твоё имя – это часть твоей индивидуальности, – добавила Ари. – Это то немногое, что никто никогда не сможет у тебя забрать. Мы, конечно, не видели твою маму, но много слышали о ней.
– Она происходила из древнего рода усилителей оружия, – сказал Иган. – Гномов, которые варили зелье и творили заклятья для оружия и воинов, чтобы усилить их способности в битве, ну и такое прочее. Её имя было Данаэрра Секирвар.
Я кивнул, пытаясь осознать тот факт, что в моей семье не было Бельмонтов – фамилии, которую я долгое время считал проклятой.
В химическом алькове пещеры раздался небольшой взрыв. Я вскинул голову, боясь, что произошло новое нападение. Но увидел всего лишь смущённого ребенка, покрытого чёрной сажей, у которого в руках была мензурка и над которым смеялись все друзья.
– Мой отец всегда уверял меня, что Бельмонт – проклятая фамилия, – сказал я. – Он что, всё выдумал?
Они рассмеялись.
Было так необычно здорово, что они смеются вместе со мной, а не надо мной. Раньше, скажи я что-нибудь столь же (по-видимому) невежественное, то меня бы осыпали градом насмешек и подколов.
– Не совсем, – сказал Иган. – Твоя семья проклята. Только по-особенному.
– Как это?
– Наши тоже, – пояснила Ари с улыбкой.
– Ага! – воскликнул Лейк, выбросив в воздух обвиняющий палец. – Народ наш исторически знатен тем, что печали поражений и утрат наследовал.
– Гномы-неудачники, – перевёл Иган. – Это наша судьба. У нашего народа есть склонность к… как бы это лучше сказать… к неудачам.
Я вспомнил о некоторых неутешительных историях, которые Данмор рассказывал мне совсем недавно. Видимо, его подкосило известие о том, что моего отца взяли в заложники. Вообще-то, мне следовало огорчиться тому, что теперь я, оказывается, принадлежу к группе вечных неудачников, но я, наоборот, успокоился.
– Но в последнее время удача, кажется, вернулась к нам, – восторженно сказала Ари.
– Ты о чём? – спросил я, решив, что не стоит напоминать ей, что мой отец в плену у троллей и, может быть, уже мёртв, и это как раз полностью укладывается в привычный мне жизненный уклад с неудачами.
– Блистательный бердыш, Кровопийцей наречённый, среди руин эпох прежних найден, – сказал Лейк. – Шесть седьмиц тому в Нидерланадах дал знать о себе, сокрытый и найденный потомками средь праха братии нашей ушедшей эпохи древней.
Я приподнял бровь.
– Гномы-шахтёры недавно обнаружили давным-давно утерянного Кровопийцу, – перевёл Иган. – Говорят, что это самый сокрушительный из всех топоров, созданных гномами. Говорят, что он непобедим, хотя тоже несёт на себе проклятие. Легенды утверждают, что он сам взывает к выбранному им воину…
– Кровопийца, – сказал я медленно, и всё встало на свои места – именно так Данмор называл топор, которым отец отбивался от тролля. – Отец принёс его вчера домой.
– Ты видел Кровопийцу! – воскликнул Иган. – Сам? Своими глазами?
Они все подались вперёд от восторга.
– Да, и даже не раз, – ответил я.
Они восхищённо ахнули. А я сидел и думал об этом топоре. И о том, как он говорил со мной телепатически. Несколько раз. Как в легендах, о которых рассказывал Иган.
Внезапно у меня перехватило дыхание. Только теперь мне стало ясно, как бы мне хотелось, чтобы всё это оказалось неправдой. До сих пор я не воспринимал происходящее всерьёз. Я просто плыл по течению, согласно кивал, как будто это всего лишь игра моего воображения. Меня так увлекла необычность всего вокруг и возможность приобрести новых друзей, что я забыл о главном: мой отец в лапах у тролля.
Теперь было ясно, что это не сон. Это всё всерьёз. И голос Кровопийцы у меня в голове тоже. И моё обращение в камень сегодня днём. И тролль, напавший на МЕДИПО. И это значит, что не стоит ждать, что я скоро «проснусь». Единственное, что мне оставалось, – бежать прочь из этого сумасшедшего дома.
– А отсюда можно… выйти? – спросил я.
Ари показала на дверь.
– Нет, в смысле вообще отсюда… из Подземелья, – уточнил я. – Хочу глотнуть свежего воздуха.
Иган кивнул:
– Поверни направо и иди по туннелю до конца, – сказал он. – Там увидишь несколько старых каменных лестниц. Дальше, я думаю, сам разберёшься.
– Понял, спасибо, – сказал я, вставая. – Спасибо вам. Ну, за то, что поговорили и всё такое. До скорого!
Конечно, я и не собирался возвращаться. Пусть я на самом деле гном, но не мог я просто так сидеть под землёй и восхищаться мечами, когда мой отец пропал без вести и, возможно, именно в эту минуту горный тролль добивает его.
Я найду папу, чего бы мне это ни стоило.
Глава 13
В которой я так и не стал великим драматургом