Проект «Аве Мария»

Я лезу еще глубже в бак. Он достаточно узкий: ногами я упираюсь в одну часть цилиндра, а рукой – в противоположную. Второй рукой соскребаю слизь.

– В четвертой было 5,25 процента, верно?

– Неверно. Пять целых двадцать сотых процента.

– Значит, мы дошли до таумебы-52. Неплохо!

– Как твои успехи, вопрос?

– Продвигаюсь! Медленно, но верно.

Я вышвыриваю очередную порцию отходов в космос. Эх, промыть бы баки азотом, и дело с концом! Ведь у этих таумеб нет устойчивости к азоту. Нет, так ничего бы вышло. Грязи налипло несколько сантиметров, и сколько бы азота я сюда ни закачал, он доберется не до всех таумеб. Некоторые укроются за толстым слоем сородичей. Достаточно единственной живой таумебы, чтобы произошла инвазия, когда я заправлю баки свежими астрофагами из запасов Рокки. Поэтому нужно как можно тщательнее отскоблить все баки до того, как я прочищу их азотом.

– У тебя огромные топливные баки. Хватит ли азота, вопрос? Если надо, я могу дать аммиак из бортовой системы жизнеобеспечения «Объекта А».

– Аммиак не поможет, – отвечаю я. – Таумебам не вредят соединения азота. Только элементарный N2. Но не волнуйся. Все в порядке. Азота потребуется меньше, чем ты думаешь. Мы знаем, что 3,5 процента азота при давлении в 0,02 атмосферы смертельны для обычных таумеб. Это соответствует парциальному давлению менее одного паскаля. Объем каждого топливного бака – лишь 37 кубометров. Впрысну туда немного газообразного азота, и он убьет все. Он поразительно ядовит для таумеб.

Я гордо упираю руки в боки. В скафандре это выглядит нелепо, и я тут же уплываю от стены, но моя поза сейчас уместна.

– Топливный бак номер три очищен! – торжественно заявляю я.

– Тебе нужен ксенонит, чтобы заделать дыру, вопрос?

Я выплываю из отверстия в космос. Подтягиваюсь по фалу на «Аве Марию».

– Нет, сначала вычищу все баки, а потом загерметизирую каждый по отдельности.

Хватаясь за поручни, перемещаюсь к четвертому топливному баку, пристегиваю фал и зажигаю эридианскую космогорелку.





* * *


Из ксенонита получаются чертовски прочные баллоны со сжатым газом. Топливные баки вычищены и загерметизированы. Я запустил туда в сотню раз больше азота, чем требовалось для уничтожения любых случайно выживших таумеб. Пусть азот побудет там какое-то время. Я не намерен рисковать.

Несколько дней я дезинфицировал баки, и теперь можно провести испытание. Рокки дает мне несколько килограмм астрофагов. Еще недавно пара кило астрофагов была бы неслыханной роскошью для команды ученых на борту «Страттоносца», а сейчас это всего лишь: «Эй, вот тебе пара квадриллионов джоулей энергии. Дай знать, если понадобится еще».

Я делю астрофагов на семь примерно одинаковых частей, подаю в каждый бак азот и кидаю туда же сгусток частиц. Затем выжидаю сутки.

А в это время Рокки на борту своего корабля корпит над системой перекачки астрофагов из топливных баков «Объекта А» на «Аве Марию». Я предлагаю помощь, но эридианец тактично отказывается. Хотя какая от меня польза на борту «Объекта А»? Мой скафандр не выдержит эридианской среды, а значит, Рокки придется строить отдельную систему туннелей. Игра не стоит свеч.

Я бы очень хотел, чтобы стоила! Черт возьми, это настоящий инопланетный звездолет! Я мечтаю увидеть его изнутри. Да, да. Я помню: прежде всего спасение человечества и все такое.

Проверяю топливные баки. Если там остались живые таумебы, они бы тут же уничтожили астрофагов. Следовательно, если астрофаги целы, значит, баки стерильны. В итоге два из семи баков оказались нестерильны.

– Рокки!!! – ору я из командного отсека.

Эридианец сейчас на борту «Объекта А», но я точно знаю: он меня слышит. Он всегда меня слышит.

– Что, вопрос? – раздается по радиосвязи через пару секунд.

– В двух баках до сих пор есть таумебы.

– Понимаю. Нехорошо. Но и не плохо. В остальных пяти все чисто, вопрос?

Я спешно хватаюсь за поручень возле пульта управления. Стоило сосредоточиться на разговоре, и я чуть не уплыл.

– Да, остальные пять вроде нормально.

– Как таумебы выжили в тех двух баках, вопрос?

– Наверное, я плохо их вычистил. Таумебы спрятались от азота под слоем грязи. Я так думаю.

– План действий, вопрос?

– Снова полезу в эти два бака, еще немного поскребу стенки, потом продезинфицирую. Остальные пять пока задраю.

– Хороший план. И не забудь продуть топливопровод.

Раз все баки были заражены, логично предположить, что и топливные трубки (в данный момент герметично перекрытые) тоже пострадали.


– Да, с топливопроводом разобраться проще, чем с баками. Нужно продуть его азотом высокого давления, и все. Это выбьет засоры и продезинфицирует внутренние поверхности. А затем я проверю трубки и оба топливных бака на чистоту.

– Хорошо-хорошо. Как успехи с биореакторами, вопрос?

– Все идет своим чередом. Мы уже добрались до таумебы-62.

– Однажды мы поймем, почему азот был для них токсичен.

– Пусть над этой загадкой бьются другие ученые. А нам просто нужна таумеба-80.

– Да. Таумеба-80. Или даже таумеба-86, на всякий случай.

Для того, кто мыслит в шестеричной системе счисления, произвольно добавлять к числам шестерку в порядке вещей.

– Договорились, – отвечаю я.

Я вплываю в шлюзовой отсек и облачаюсь в «Орлан». Беру космогорелку и пристегиваю к поясу с инструментами.

– Начинаю сеанс ВКД! – докладываю я, включив в гермошлеме радиосвязь.

– Принято. Если что, зови. Могу направить сюда нашего наружного робота.

– Думаю, справлюсь сам, но в случае чего дам знать!

Я задраиваю за собой внутренний люк и запускаю процедуру шлюзования.





* * *


«А, черт с тобой!» – рычу я, нажимая кнопку окончательного подтверждения. Я сбрасываю за борт бак номер пять. Срабатывает пиропатрон, и бак устремляется в космическую пустоту.

Сколько бы я ни драил, ни скоблил, ни продувал азотом, какие бы ухищрения ни изобретал – все было бесполезно. В баке номер пять упорно оставались таумебы. Что бы я ни делал, они выживали и с аппетитом набрасывались на очередную пробную порцию астрофагов. Нужно уметь вовремя остановиться.

Я скрещиваю на груди руки и раздраженно откидываюсь на спинку пилотского кресла. Конечно, без гравитации как следует откинуться на спинку не получается, поэтому я осознанно вдавливаю себя в сиденье. Я хмурюсь, внутри все кипит, черт возьми! Мне пришлось избавиться от трех из девяти топливных баков: два я сбросил после приключения возле Эдриана и еще один только что. Минус три емкости, в которых могло бы уместиться порядка 666 000 кило астрофагов.

Хватит ли мне топлива, чтобы добраться домой? Безусловно. Даже с каплей горючего – лишь бы ее хватило для преодоления гравитации Тау Кита – корабль когда-нибудь долетит домой. Я бы смог вернуться даже с парой кило астрофагов в баках, если бы имел в запасе лет эдак миллион. Вопрос не в том, как добраться. А насколько быстро.

Я с головой погружаюсь в расчеты. И ответы меня сильно огорчают. Полет от Земли до Тау Кита занял три года и девять месяцев. И это при постоянном ускорении в 1,5 g – так доктор Ламай определила максимально допустимую перегрузку, которой в течение четырех лет должны были подвергаться космонавты. Между тем на Земле прошло около тринадцати лет, причем замедление времени работало в пользу экипажа.

Если я отправлюсь домой всего лишь с 13,3 миллиона кило астрофагов (больше в оставшихся баках не помещается), самый эффективный курс предполагает постоянное ускорение в 0,9 g. Я полечу не так быстро, а значит, время замедлится чуть меньше, следовательно, для меня пройдет больше времени. Короче говоря, за время полета я состарюсь на пять с половиной лет.

Казалось бы, что тут такого? Всего-то на полтора года дольше. Не велика беда! Мне не хватит еды. Задумывалось, что весь экипаж погибнет. Питания нам запасли на несколько месяцев и только. Я старался не налегать на еду, но вскоре мне останется лишь жидкое питание для пациентов в коме. На вкус не очень, зато хотя бы грамотно сбалансировано.

И опять-таки, нас посылали на смерть. Мне даже жидкого питания не хватит, чтобы дотянуть до дома. Оно еще не закончилось только потому, что командир Яо и Илюхина погибли по пути сюда. В общем, нормальной еды у меня осталось на три месяца, а жидкого питания – примерно на сорок месяцев. Этого только-только хватит на обратный путь при условии полных баков. Но я никак не смогу растянуть запас еды на пять с половиной лет, если полечу медленнее.

Питание Рокки мне не годится. Я его проверял и так, и сяк. Эридианская еда напичкана тяжелыми металлами в концентрации от «ядовито» до «крайне ядовито». Там содержатся белки и сахара, которые мой организм с радостью бы воспринял, но нет никакой возможности очистить еду от токсинов.

Я даже не могу устроить на борту огород. Все моя пища либо в сублимированном[183], либо в дегидрированном[184] виде. Ни семян для проращивания, ни саженцев. Я могу питаться лишь тем, что есть.

Рокки цокает по туннелю и появляется внутри своего пузыря в командном отсеке. Эридианец так часто перемещается с корабля на корабль, что в последнее время я не всегда знаю, где он.

– Ты издал злой звук. Почему, вопрос?

– У меня отсутствует треть топливных баков. Путь домой займет больше времени, и у меня не хватит еды.

– Сколько ты уже не спал, вопрос?

– Что?! Речь идет вообще-то о топливе! Не отвлекайся!

– Ворчишь. Злишься. Говоришь глупости. Сколько ты уже не спал, вопрос?

– Не знаю, – пожимаю плечами я. – Я работал в лаборатории, потом разбирался с топливными баками… Не помню, когда ложился.

– Иди спать. А я посторожу.

– У меня тут серьезная проблема! – Я раздраженно указываю на экран пульта управления. – В баки помещается слишком мало топлива, и я не доживу до дома! На 600 000 кило горючего потребуется емкость в 135 кубометров. А у меня столько нет!!!

– Я сделаю топливный бак.

– У тебя не хватит ксенонита!