Проект «Аве Мария»

– Капля в море по сравнению с обещанными тысячами кило в день.

– Все зависит от того, сколько у вас в наличии квадратных метров, – хитро улыбнулся Ределл.

– Чтобы получить тысячу килограмм в день, нужно два триллиона квадратных метров.

– Площадь Сахары девять триллионов квадратных метров.

У меня отвисла челюсть.

– А теперь помедленнее, – вмешалась Стратт. – Объясните.

– Доктор Ределл предлагает заполнить часть Сахары черными панелями. Примерно… четверть всей пустыни! – ответил я.

– Это могло бы стать величайшим творением человеческих рук за всю нашу историю! – возбужденно проговорил он. – Конструкция будет отлично видна из космоса!

– А еще она разрушит экологию Африки и, возможно, Европы! – возмутился я.

– Незначительно по сравнению с надвигающимся ледниковым периодом.

– Доктор Грейс, это сработает? – спросила Стратт.

– На мой взгляд… – я беспокойно задвигался на стуле, – проект разумный. Но не знаю, удастся ли воплотить его в жизнь. Это же не дорогу или здание построить. Речь идет о сборке буквально триллионов панелей.

– Поэтому я и спроектировал панели из фольги, стекла и керамики. Все перечисленные материалы имеются на Земле в избытке! – убеждал Ределл.

– Минуточку, а как вы собираетесь культивировать астрофагов? Черные панели, конечно, обогатят частицы, подготовив их к размножению. Но перед фазой размножения следует проделать с астрофагами ряд манипуляций.

– Да знаю я, – ухмыльнулся Ределл. – У нас там будет статический магнит, и он создаст частицам магнитное поле, на которое они станут ориентироваться. Это запустит фазу миграции. На одном из двух стекол сделаем небольшой инфракрасный фильтр, и он будет пропускать только волны, соответствующие инфракрасной сигнатуре углекислого газа. И астрофаги направятся туда для размножения. А затем, после деления клеток, устремятся к стеклу, потому что это направление солнечного света. Где-нибудь сбоку панели мы просверлим крохотное отверстие для вентиляции. Остудиться панель не успеет, зато смогут постоянно восполняться запасы углекислого газа, поглощаемого астрофагами во время размножения.

Я уже открыл рот, готовясь возразить, но не нашел ни единого просчета. Доктор Ределл продумал свой план от и до.

– Итак? – спросила Стратт.

– Как система культивирования это ужас, – заявил я. – Гораздо менее эффективная и низкоурожайная по сравнению с моей установкой, работающей от реактора авианосца. Однако в системе доктора Ределла главное не эффективность, а масштабы применения.

– Так и есть, – кивнул тот и повернулся к Стратт. – Слышал, по уровню могущества на всем земном шаре вы теперь, как сам Господь Бог.

– Ну, это преувеличение, – заскромничала Стратт.

– Честно говоря, не самое большое, – вступил я.

– Сможете распорядиться, чтобы в Китае наладили массовое производство черных панелей? И не только там, но и во всех промышленно развитых странах? – спросил Ределл. – Иначе мы не получим нужное количество панелей.

Стратт закусила губу и призадумалась на мгновение.

– Да, – вскоре ответила она.

– И уймите, пожалуйста, чертовых взяточников из североафриканского правительства!

– Здесь проблем не возникнет, – уверила Стратт. – Все панели потом достанутся местным властям. Африка станет снабжать энергией предприятия во всем мире.

– Ну вот, другое дело! – расплылся в улыбке Ределл. – Спасем мир, а заодно навсегда вытащим Африку из бедности. Понятное дело, это пока теория. Мне нужно довести до ума конструкцию черной панели и убедиться, что ее можно запускать в массовое производство. Но тогда я должен быть в лаборатории, а не в тюрьме.

Стратт задумалась.

– Добро. Вы в команде, – бросила она, вставая из-за стола.

Ределл победно вскинул кулак вверх.





* * *


Я просыпаюсь на своем матрасе, примотанном к перегородке. В первую ночь я здорово намучился с клейкой лентой. Зато потом, когда выяснилось, что эпоксидный клей отлично работает с ксенонитом, мне удалось закрепить пару опорных точек и навесить матрас как следует.

Теперь я сплю в туннеле каждую ночь. Так просит Рокки. Эридианец засыпает в туннеле примерно раз в восемьдесят шесть часов и просит, чтобы я за ним присматривал. Пока что Рокки впадал в сон лишь трижды, поэтому мои сведения о периоде его бодрствования еще довольно скудны. Хотя примерный график вырисовывается.

Я потягиваюсь и зеваю.

– Доброе утро! – здоровается Рокки.


Вокруг темно, хоть глаз выколи. Включаю над спальным местом лампочку. Рокки устроил со своей стороны перегородки целую мастерскую. Он все время что-то чинит или усовершенствует. Складывается впечатление, будто эридианский корабль постоянно нуждается в ремонте. К примеру, сейчас Рокки одной парой рук держит продолговатое металлическое устройство, другой тычет внутрь острыми, как иголки, инструментами. А пятой рукой держится за перекладину на стене туннеля.

– Доброе, – киваю я. – Я собираюсь поесть. Скоро приду.

– Поесть. – Рокки рассеянно машет мне рукой.

Плыву вниз в спальный отсек, дабы проделать утренний ритуал. Съедаю приготовленный на завтрак паек (яичница-болтунья со свиной сарделькой) и гидропак с горячим кофе.

Последний раз я мылся несколько дней назад, и от тела начал исходить неприятный запах. Значит, пора освежиться. Обтираюсь губкой в помывочной кабине и беру чистый комбинезон. Несмотря на супертехнологии вокруг, оборудования для стирки вещей я так и не нашел. Тогда я изобрел собственный способ: замачиваю одежду в воде, а потом на некоторое время кладу в лабораторную морозилку. Уничтожаются все бактерии и, в частности, те, что вызывают запах пота. Вещи получаются свежие, но не стираные.

Натягиваю комбинезон. Я решил, что время пришло. Мы с Рокки целую неделю оттачивали языковые навыки и теперь готовы к настоящему общению. Я уже понимаю почти треть того, что он говорит, без подглядывания в словарь.

Плыву обратно в туннель, допивая кофе. Думаю, мы, наконец-то, освоили слова, необходимые для этого разговора. Итак, начнем!

Я прочищаю горло.

– Рокки, я здесь потому, что наше Солнце болеет из-за астрофагов, а Тау Кита – нет. Ты здесь по той же причине?

Эридианец откладывает устройство, убирает инструменты в поясную сумку и, хватаясь за перекладины, пробирается к разделяющей нас стенке. Хорошо. Он догадался, что предстоит серьезный разговор.

– Да. Не понимаю, почему Тау Кита не болеет, а Эридана болеет. Если астрофаги не покинут Эридана, мой народ погибнет.

– И мой тоже! – восклицаю я. – Тоже-тоже-тоже! Если астрофаги продолжат заражать Солнце, все люди погибнут!

– Хорошо. То же самое. Ты и я спасем Эридана и Солнце.

– Да-да-да!

– Почему остальные на твоем корабле умерли, вопрос? – спрашивает Рокки.

Ох, он хочет поговорить об этом? Я потираю затылок.

– Мы… мы спали всю дорогу сюда. Это не обычный сон. А особый. Опасный сон, но без него нельзя. Мои товарищи по экипажу погибли, а я выжил. Случайное везение.

– Плохо, – сочувствует он.

– Плохо. А почему погибли остальные эридианцы?

– Не знаю. Всем стало плохо. А потом они умерли, – голос Рокки дрожит. – Я не заболел. Не знаю, почему.

– Плохо, – вздыхаю я. – А что за болезнь?

Рокки отвечает не сразу.

– Нужно слово. Крошечный организм. Вроде астрофага. Тело эридианцев сделано из многих-многих таких организмов.

– Клетка, – подсказываю я. – Мое тело тоже состоит из клеток.

Рокки произносит слово «клетка» по-эридиански, и я добавляю очередные ноты в мой вечно растущий разговорник.

– Клетка, – продолжает он. – У моей команды начались проблемы с клетками. Многие-многие клетки погибли. Не инфекция. Не травма. Без причины. Но не у меня. У меня вообще ничего. Почему, вопрос? Я не знаю.

У заболевших эридианцев погибли все клетки? Звучит жутко. И напоминает лучевую болезнь. Как же я объясню это Рокки? Может, и не придется. Ведь, если эридианцы – опытные космические путешественники, тогда понятие радиации им знакомо. Мы с Рокки еще не договаривались о слове «радиация», значит, пора заполнить очередной пробел.

– Нужно слово: быстродвижущиеся атомы водорода. Очень-очень быстро.

– Горячий газ.

– Нет. Еще быстрее. Очень-очень-очень быстро.

Рокки растерянно качает туловищем.

Тогда я пробую зайти по-другому.

– В космосе есть атомы водорода, которые движутся очень-очень-очень быстро. Почти со скоростью света. Они были созданы звездами очень-очень-очень давно.

– Нет. В космосе ничего нет. Космос пустой.

– Но это не так! В космосе есть атомы водорода. Очень-очень быстрые атомы.

– Понятно.

– Ты не знал?!