Прежде чем он ошибётся

Молчание. Через какое-то время ответил его первый адвокат.

«Вы не можете делать такие вопиющие заявления о нашем клиенте, агент Уайт, не имея доказательств».

«Вы человек высокого статуса, - сказала Маккензи, глядя ему прямо в глаза. - Я подумала, Вы будете готовы отвечать на любые мои вопросы, лишь бы побыстрее выбраться отсюда».

«О, агент Уайт ... Я уже не в первый раз чувствую, как ФБР дышит мне в затылок. Но деньги - это очень мощный инструмент. Почти такой же, как и власть».

«А Вам важно именно это, верно? Власть?»

Он улыбнулся и оглянулся через правое плечо.

«Вы забыли про одно из моих условий разговора, агент Уайт».

Маккензи проследила за его взглядом и увидела камеру в углу. Она сразу же встала и подойдя к ней, отсоединила один из кабелей.

«Вот так, - сказала она. - А теперь почему бы нам не убрать отсюда пиджачков? Я Вас не обижу.…»

Коннор на мгновение задумался. На его лице всё ещё играла злая улыбка, когда он кивнул и отмахнулся от адвокатов.

«Сенатор, я настоятельно советую—»

«Отвали, - сказал Коннор. - Вы оба. Езжайте домой. Вы здесь больше не нужны».

Маккензи изо всех сил старалась удержаться от довольной ухмылки. Тот факт, что Коннор, который очень ждал своих адвокатов, отпустил их, решив продолжить разговор об убийствах без них, не сулил ему ничего хорошего. Этот же факт свидетельствовал о его запредельном самолюбовании. Возможно он считал, что не нуждается в том, чтобы кто-то представлял его интересы и поддерживал, когда он начнёт проливать свет на свои тёмные дела.

Адвокаты посмотрели друг на друга, явно обескураженные сложившейся ситуацией. Когда они выходили, один из них посмотрел на Коннора с полным недоумением на лице.

Как только за ними закрылась дверь, сенатор наклонился вперёд и глубоко вздохнул.

«Ты упомянула власть, и была права», - сказал он.

Он говорил так, словно разговаривал с очень глупым ребёнком, которому нужно всё растолковывать.

«Речь идёт именно о власти. Но я не думаю, что понимал это до самого последнего времени. Я думал, что контроль и власть - это примерно одно и то же. Большинство тупых засранцев в Вашингтоне думают именно так. Но я ошибался».

«Вам нужно было три трупа, чтобы выяснить это?- спросила Маккензи. - Похоже, до Вас медленно доходит».

«Ты что, смеёшься надо мной, агент Уайт?»

«Нисколько. Вы убили трёх женщин. Убили их после того, как сотворили с ними Бог знает что, просто чтобы почувствовать себя большим и сильным. Я не нахожу в этом ничего смешного. Это жалко и печально».

«Я в этом не сомневаюсь. Но я также знаю кое-что о создании психологических профилей на людей. И я знаю тебя, агент Уайт. Ты ни перед чем не остановилась, чтобы добраться до меня. Ты знала, что это может привести к краху твоей карьеры, и всё равно решила задержать меня. Это показывает твою настойчивость и некоторое безрассудство. И я знаю, что эти черты свидетельствуют о наличии ещё одного проклятого качества – потребности всё знать».

Улыбка, которой она одарила его, была одновременно злой и искренней.

«Полгода назад я бы сказала, что Вы правы. Но теперь у меня есть новые причины для волнения. У меня новые перспективы. И хотя прояснение Вашей жажды власти и контроля помогло мне сузить круг подозреваемых непосредственно до Вас, честно говоря, мне наплевать, почему Вы убивали».

«Да ладно, - возразил Коннор. - Ты бы хотела услышать о моей одержимости и зависимости от секса, мучающей меня с раннего возраста? Или рассказ о ночи, когда я слушал из своей спальни, как дядя насиловал мою мать и чуть не забил её до смерти? И как я был рад, что он это сделал?»

«Можете оставить это для своего психиатра, - отрезала она. - Потому что если Вы ждёте от меня сочувствия, то не дождётесь».

«Мне не нужно твоё сочувствие. Я хочу поделиться с кем-то своим секретом».

«Каким секретом?»

Теперь он улыбался ещё шире и выглядел так, словно погружался в какой-то экстаз.

«То, что я только что сказал тебе, правда...О моём дяде и моей матери. Воспоминая об этих событиях всё ещё свежи в моей голове, и я возвращаюсь к ним время от времени. Но те вещи, которые я делаю вот уже более пятнадцати лет...Я не делаю их, потому что был психически надломлен в детстве. Я делаю это, потому что мне нравится. Это не та причина, которую хотел бы услышать психиатр или даже ты, но это правда. Я люблю это делать. Мне нравится видеть выражение их глаз, когда они понимают, что коротенькие свидания и быстрый секс во второй половине дня, переросли во что-то более опасное, смертельно опасное».

«Чушь, - сказал Маккензи. - В конце концов Вы стали осторожны. Пытались избавиться от тела Мари Тотино. Не занимались сексом с Кристин Линч до того, как убили её».

Он снова склонил голову набок, словно изучая диковинное насекомое. Маккензи вновь увидела, как в его глазах сгущается тьма.

«Ты тоже любишь власть, - заметил он. - Выслеживая плохих парней, пытаясь понять, почему они делают то, что делают».

«Это совсем другая власть».

«Неужели? - сказал он сквозь смех. - Ты действительно так думаешь? Ну скажи мне вот что: если бы тебе пришлось выбирать между получением признания от меня или спасением жизни, что бы ты выбрала?»

«Что Вы имеете в виду?» - спросила она, чувствуя себя не очень хорошо.

«Чем дольше ты будешь держать меня здесь, болтая со мной, тем выше шансы на то, что будет четвёртый труп».


Это были первые его слова, которые заставили его нервничать. И, учитывая нынешнее состояние мужчины, а также психологический профиль, в который он так хорошо вписался, она сомневалась, что он лжет.

«И что это значит?»

«Это значит, что было четыре женщины. Четыре женщины, которых я выбрал, чтобы лишить жизни, прежде чем я ... уйду на пенсию, скажем так».

«Они все были на мероприятии прошлым летом?»

«О да. Это был замечательный вечер. Там я их всех и встретил. Всех четверых».

«Мне нужно имя».

«Не получишь. Ты узнала о Дамфрисе, а потом очень быстро поняла, что убийца не он, а я. Я признаю, что этот вывод требовал от тебя некоторой силы духа и исключительного ума. Конечно, ты и твои напарники из ФБР можете выяснить, кто четвёртая женщина и где она сейчас находится».

«Подумайте как следует, сенатор. Вы можете предстать перед судом за убийство трёх или четырёх женщин. Вам мало не покажется в любом случае, но первое явно хуже второго».

«Ты не получишь признания, - он снова посмотрел в камеру и улыбнулся. - Не под запись, во всяком случае».

У неё оставался один вопрос, но она решила подождать. Маккензи медленно поднялась на ноги и подошла к столу. Теперь она была на расстоянии вытянутой руки от него. Если бы его руки не были скованны наручниками, он мог бы легко протянуть руку и схватить её.

«Позвольте мне кое-чем с Вами поделиться, - сказала она.

«Я знаю, что Вы послали людей в мой номер, чтобы запугать меня. Чтобы избить меня. Но я отправила их обратно к Вам, хромых и раненых. Я горжусь этим. Но Вы не знаете, что один из Ваших головорезов довольно сильно ударил меня в живот. Живот, в котором я вынашиваю на данный момент шестнадцатинедельного ребёнка».

На его лице появилось нечто среднее между удивлением и восторгом. Ей потребовалось все е силы, чтобы не разбить ему лицо.



«Признайтесь. Это Вы их послали, не так ли?»



«Я понятия не имею, о чём ты говоришь. И, честно говоря, я разочарован, что он не пнул сильнее».

При этих словах по телу Маккензи прошёл электрический разряд, и она почувствовала, как её рука сжалась в кулак. Она встала из-за стола и отошла, пока её эмоции не взяли верх. Она взяла себя в руки и медленно подошла к нему, сунув руку в карман и достав телефон. Включив диктофон, она положила телефон на стол, одновременно нажимая кнопку воспроизведения.

В комнате раздался голос Коннора. На записи звучало то, что он сказал около двух часов назад.

…когда конференция возобновится. Итак, кто из вас, уважаемые гости, хотел бы задать первый вопрос?

Затем она указала ему на то, что закончила запись всего пятнадцать секунд назад.

«Я получила своё признание, - сказала она. - Это запись ведётся с тех пор, как я обратилась к Вам на конференции. А теперь, принимая это во внимание, почему бы Вам не сказать мне, где четвёртая женщина?»

Коннор уставился на неё с такой ненавистью, какой она никогда не видела в его глазах.

«Нет, - сказал он. - Твоё вторжение в частную жизнь только что стоило этой бедной женщине жизни».

«Значит, против Вас будет четыре обвинения в убийстве», - сказала Маккензи.

Он пожал плечами, как бы безучастно. И снова на его лице появилась улыбка.

«По-моему, я всё-таки азартный человек. Ты хочешь найти эту четвёртую женщину?»

«Конечно».

«Я скажу тебе, с чего начать её поиски. Но я хочу, чтобы с меня сняли эти проклятые наручники».

«Не получится».

«Похоже, что четвёртое убийство будет на твоей совести, а не на моей».

Ей пришлось выйти из комнаты. Если бы она осталась там ещё немного, то избила бы этого урода. За дверью она увидела Эллингтона и Макграта. Макграт выглядел обеспокоенным и немного сердитым.

«Коннор говорит, что есть и четвёртая жертва, - сказала Маккензи. - Он также оговорился, что она ещё не умерла, но близка к этому».

«Ты уверена?- спросил Эллингтон. - Ты не думаешь, что он лжёт?»

«Нет. Он слишком любит хвастаться, чтобы лгать. Он говорит, что даст нам отправную точку для её поисков, если кто-нибудь снимет с него наручники».

«А, чёрт...А ты что думаешь?- спросил Макграт. - Он действительно даст нам стоящую информацию?»

«Судя по тому, что я могу сказать, скорее да. Это просто ещё один способ показать, что мы у него в руках. Но если это даст нам шанс спасти жизнь женщины, я не против».

«Эллингтон, отправь туда двух офицеров. Пусть один из них снимет с него наручники, но только после того, как он сообщит Маккензи местоположение девушки».