Поверхностное натяжение

Наступило молчание. Наконец, Робелс сказал:

– Ну, и как вам здесь у нас?

– Ваш компьютер – лучший из возможных генераторов поля джуганити, где я мог бы найти себе место и поселиться. Учтите, что я в этом деле эксперт. Кроме того, это был ближайший ко мне компьютер и по расстоянию, тем более что с самого начала я двигался в вашем направлении.

Вновь последовал обмен какими-то быстрыми сигналами-жестами. Наконец Лейнест сказал:

– Вы не ответили на два наших вопроса, и в контексте того, что вы уже сказали, они представляются нам самыми острыми. Во-первых, если вы действительно прошли пешком весь путь через Страну Птиц, чего не совершал ни один еще человек, у вас наверняка есть нечто, что вы можете нам о них сообщить. Особенно то, что поможет нам их победить. Что вы можете сказать, и что мы должны делать?

– О Птицах я не знаю ничего, чего не знает ваш компьютер, – ответил Мартелс. – Они в большей степени полагаются на инстинкты, чем на рациональное мышление, но от поколения к поколению благодаря инструментам отбора их разумность растет. С другой стороны, фактором отбора у них являются и телепатические способности. Но ведь известно, что с точки зрения эволюции интеллект и телепатия несовместимы – если у вас есть одно, вам не нужно второе. Более того, эти два феномена с точки зрения теории эволюции являются врагами. Квант – результат намеренной обратной мутации, я же значительно более примитивен в этом отношении, чем люди, подобные Тламу.

Мартелс подумал и продолжил:

– Если дело обстоит именно таким образом, то компромисс с Птицами невозможен. Они нацелены на уничтожение человечества, причем максимально быстрое. И они не собираются ждать, пока эволюция окажется на их стороне. Они просто неспособны так далеко заглядывать в будущее.

– И это все? – воскликнула вдруг в отчаянии девушка. – Мы давно знали, что проигрываем в борьбе с Птицами – они размножаются быстрее, чем размножаемся мы. Скоро мы потеряем и этот клочок гор и льда. Теперь же нам явилось чудо – и оно нам тоже не поможет? Так?

Внятного ответа Мартелс предложить не смог. Конечно, грядет очередное оледенение, и оно уничтожит цивилизацию Птиц еще до того, как они смогут консолидировать свои территориальные и прочие приобретения, но это событие явно выходило за временные рамки существования людей, укрывшихся в Антарктиде, единственных выживших людей эпохи Третьего Возрождения. По выражению их лиц Мартелс понимал, что это им давно известно, и известно уже не одно поколение.

И он сказал, немного нерешительно:

– Я не знаю, что делать, но надеяться я не перестал. Есть еще несколько открытых вопросов. Но для начала позвольте мне взглянуть на Тлама.

Молодые люди, ни слова не говоря друг другу, переглянулись и кивком дали согласие. Девушка нажала кнопку, открылась дверь, и вошел Тлам. Вошел сам, без посторонней помощи. Мартелс принялся рассматривать его со всех своих шестнадцати точек обзора. Ему было любопытно – он в первый раз после той короткой встречи в музее извне смотрел на человека, частью которого, по сути, являлся столь долгое время.

Тлам был живым свидетельством качества медицины Третьего Возрождения – здоровый, бесстрашный, энергичный и… заносчиво-гордый. И Мартелс понял, что совершил фатальную ошибку: перед ним явился сам Квант – не просто частью своего сознания, спроецированного на личность Тлама, а сам, целиком и полностью. Мгновение – и Квант вошел в недра компьютера, как дротик входит в круг сыра. Зал, люди, в нем находящиеся, – все исчезло в красном грохоте.

На этот раз Квант действовал наверняка.





11




Спас Мартелса от немедленного поражения только прошлый опыт противостояния Кванту. Хотя его отчаянное сопротивление длилось всего долю секунды, в компьютере вдруг сразу же что-то изменилось; Квант со своим бешеным напором исчез, а вместе с Квантом исчез и весь остальной внешний мир. Пытаясь понять, что произошло, Мартелс обнаружил, что машина, которая являлась лишь комплексом полей джуганити с минимальным набором поддерживающего их «железа» да источником энергии, повинуясь его воле, окружила его некой защищающей от любого вторжения блокировочной зоной, пробраться через которую был не в состоянии ни один импульс.

Правда, за это полагалась определенная плата: никакой импульс, включая энергию, не мог пройти ни в ту, ни в другую сторону. Нет, какая-то энергия поступала из источника, который Мартелс никак не мог определить, но ее хватало лишь для того, чтобы поддерживать поля джуганити, составлявшие суть «личности» компьютера. Сам же компьютер как набор оборудования отключился. Если бы не присутствие Мартелса, состояние компьютера напоминало бы состояние парадоксального сна, который, увы, неотвратимо переходит в смерть в условиях невосполнимой энтропии. Да, помощи было ждать неоткуда.

Мартелс вдруг понял, что отчетливо ощущает, как течет время – машина отмеряет его самым непосредственным образом, истощением энергии – ее базовым элементом являлась постоянная Планка. Все – память, вычислительные инструменты – все было выключено и замерло в холодном «железе». Никаких источников информации не осталось, кроме тоненькой струйки энергии, которая истекала откуда-то изнутри самого Мартелса… да еще экспонентно возрастающая необходимость укреплять и поддерживать блокировочную зону. Критический предел будет достигнут меньше чем через час, после чего машина и сам Мартелс умрут. Альтернатива – снять защиту, но после этого и машина, и Мартелс станут игрушками в руках Кванта. Ведь в тот краткий момент сопротивления Мартелс осознал, что циклические процессы в компьютере, который он захватил, были созданы именно под Кванта, и он был способен распорядиться машиной гораздо эффективнее, чем любой незваный гость.

В отчаянии Мартелс рванулся внутрь своей индивидуальности, навстречу тонкому ручейку энергии. Было страшно, поскольку, чем мощнее становился поток, тем в большей степени его воздействие напоминало гипноз. Поэтому, чем ближе Мартелс находился к истоку, тем он был бдительнее. Интенсивность внимания вырастала в обратной прогрессии по отношению к вещам, достойным этого внимания; в конце концов, когда он доберется до полной пустоты, ей будет отдан самый острый его интерес.

В его сознании автоматически выстроилась кривая данных отношений, чьи точки определялись внешними углами последовательно идущих, постоянно меняющихся местами прямоугольников. Диагонали, проходящие через эти точки, встречались у истока, а их крайние значения формировали девяносто градусов полного круга. Внешняя кромка круга отмечала максимальную остроту осведомленности относительно максимального количества объектов, но его сто восемьдесят градусов были отведены для информации, поступающей извне; все остальное зарезервировано за внутренними информационными ресурсами – медитацией, сном, мечтами. Парадоксальный сон и его продукты находились за пределами очерченного круга, центр которого был начисто лишен того, что дают воображение и сны, а кромку составляло состояние просветленности. Источником же всей той конструкции была пустота мистического опыта, нерв которой составляла нулевая степень внимания к полному отсутствию вещей и явлений.

Но это был еще не конец. Пока Мартелс в изумлении созерцал великое кольцо, оно повернулось на бок и превратилось в диск, неся на себе, по-прежнему, те же четыре диаграммы, параметрами которых теперь стали противополагаемые степени определенности и эмоционального эффекта. Нулевой точкой и здесь было мистическое состояние сознания, но в эмоциональном плане оно могло быть наполнено как крайней степенью радости, так и крайней степенью отчаяния – либо Вершина, либо Черная Ночь души. Модель, как Мартелс видел теперь, была сферической, и являлась моделью самого компьютера. Это была модель мыслящей Вселенной, в сердце которой бился первичный пульс жизни и располагалось ядро абсолютной пассивности. Понимая, что это его последний шанс, Мартелс собрался и полетел прямиком к оболочке сферы, к блокировочной зоне. Бесконечность, покой и уверенность сопровождали его в полете; но они могли и обождать, ибо относились к царству созерцания и мечты. У него же были иные заботы.

Мартелс мчался вперед, уровень же энергии уже достиг критической точки. Нужно было найти ответ на несколько практических вопросов, и очень быстро. Мартелс помнил, что основанные на транзисторах устройства, бывшие в ходу в его время, не нуждались во времени для разогрева, и вряд ли в этом времени нуждался этот компьютер. Энергичное сканирование его внутренних контуров показало, что это именно так. Попутно Мартелс установил, где находится командный механизм принтера.

Все теперь зависело от того, как вел свою атаку Квант. Продолжал ли он наседать постоянно, или же, на время утихомирившись, ждал, когда защита упадет, чтобы возобновить нападение? Мартелс был обязан рискнуть. Он знал, что уступает Кванту в скорости, но машина была все равно быстрее их обоих. Так или иначе, ему в любом случае не удастся использовать свое вновь обретенное представление о Внутреннем Пространстве; зато тактика «все на пол! руки за голову!» может и пройти. Правда, у его противников тоже может быть в запасе нечто неожиданное. А если нет, то дельце наверняка выгорит!

Зависнув на мгновение над внутренними контурами, Мартелс сбросил защиту. Компьютер мгновенно проснулся, и Мартелс выбросил на печать два слова – всего два. Времени определить, как отреагировал принтер, не было, потому что в ту же секунду Верховный Автарх, словно вихрь, состоящий из острых клыков и кинжалов, кусаясь и разя, бросился на предназначенное для него место в главной машине – место, в котором ему отказывали столько долгих веков.

Тут же блокирующая зона была восстановлена, и компьютер вновь погрузился в холод и темноту – за исключением слепого и немого сознания Мартелса. Таймер энтропии вновь стал отсчитывать утекающие секунды. Сколько времени потребуется людям снаружи, чтобы среагировать – если они захотят сделать это, и если Квант не попытается им помешать? Мартелс послал совсем короткое сообщение: «Оглушите Тлама». Это была единственная карта, которую Мартелс мог разыграть – он же знал, насколько Квант не переносит физической боли!

Что бы ни случилось там, снаружи, у Мартелса оставался примерно такой же запас времени, как и раньше, а может быть, и меньше. Компьютер вновь скользил к критической точке. Поток энергии извне, который хлынул было в машину снаружи, сохранить не удалось – он был полностью истрачен на печать сообщения.

Время кончилось. Мартелс опустил защиту. Ничего – только ослепительный свет дня. Озадаченные, но собранные и готовые к любым действиям, люди стояли над распростертым на полу телом аборигена. Они прочитали сообщение.

– Анестезируйте его, и побыстрее, – произнес Мартелс, используя голосовой аппарат, – а потом мы решим, что нам делать. Я был не прав. Квант полностью перешел в мозг Тлама. Ящик в Роусоне пуст. Если Тлам придет в себя, Квант вновь будет пытаться занять компьютер, а мне удастся защитить машину, только полностью заблокировав ее. Если вы этого не хотите, держите Тлама подальше от компьютера, пока мы не найдем решения. Положите его на лед, и пусть остается без сознания как можно дольше.

Через плечо Лейнест указал большим пальцем правой руки на заднюю дверь, использовав жест, которому от роду было более двадцати трех веков. Робелс и Энбл подняли тело Тлама, подхватив его под мышки, и потащили наружу. Когда дверь за ними закрылась, Лейнест сел за рабочий стол, но настороженное выражение не покинуло его лица.

– Мне совсем не кажется, что в вашем случае мы имеем дело с чем-то лучшим, чем Квант, – сказал он. – Вы существо нелепое и плохо осведомленное.

– Согласен, – отозвался Мартелс. – Но я быстро учусь. А каких улучшений вы ждете? Если вы хотите вернуть себе этот компьютер, я его не отдам, и вам все равно придется выбирать между мной и Квантом. Кстати, почему вы его вырубили? Ведь машина была создана как раз под него – мне не удастся ее использовать и на десять процентов от того, что мог бы делать Квант.

Похоже, Лейнест был совсем не уверен, хочется ли ему отвечать на этот вопрос, но потом понял, что выбора у него нет.

– Мы не хотели его вырубать, – начал Лейнест. – А если и вырубили, то с большой неохотой. Как вы верно заметили, Квант и компьютер отлично друг другу подходят, и, пока Квант отсутствовал, компьютер никогда не развивал полной мощности. Изначально эта пара – компьютер и Квант – должна была работать как хранилище знаний до тех пор, пока люди Четвертого Возрождения не смогут ими воспользоваться. До этого времени Квант должен был находиться в музее в Роусоне, люди должны были посещать его, а мы – ждать. Квант был воспитан лидером, и, когда пробил бы его час, он таковым бы и стал.


Лейнест замолчал, несколько мгновений раздумывая, после чего продолжил:

– Но все пошло не так. Компьютер открыл Кванту доступ к технологиям джуганити, и это оказалось ловушкой. Квант отказался от роли лидера и становился все более и более пассивным. Я сомневаюсь, что вы в состоянии полностью понять процесс, но в общих чертах это выглядит так.

Лейнест вновь задумался, словно подыскивал слова, и вновь заговорил:

– Для большинства смертных существует некий порог определенности, который они и принимают за действительность всю свою жизнь. Из них очень немногих выбрасывает из этого состояния определенности столкновение с каким-либо раздражающим фактором – личной трагедией, открытием в себе телепатических способностей, встречей с умершим предком. Таких факторов – сотни, и они способны потрясти метафизику личности. Потери необратимы, а о переходе с одного уровня определенности на другой обычно говорят в некой туманной терминологии как о «божественной неудовлетворенности», «жажде бессмертия» и так далее. Несет ли все это для вас хоть какой-то смысл?

– Я даже готов внести то, о чем вы рассказываете, – прервал Лейнеста Мартелс, – в диаграмму, которую начинаю сейчас разрабатывать. Вокруг этой диаграммы и построен компьютер.

– Именно так, – кивнул Лейнест. – Компьютер – это модель разумной Вселенной. Тогда по поводу оставшихся стадий я буду более краток. Всего их восемь: ориентация, утрата реальности, концентрация, медитация, созерцание, пустота, возвращение, рестабилизация. Кванта так увлекли странствия по ментальным пространствам, что он потерял всякий интерес к роли лидера, позволил Птицам эволюционировать и развиваться без всякого вмешательства со стороны человека, а впоследствии принялся вмешиваться в наши ежедневные рутинные операции с компьютером.

Он мгновение помолчал, после чего продолжил:

– В рамках четвертой стадии, медитации, есть два уровня. Когда Квант достиг второго уровня, глубинного, мы сочли необходимым полностью разорвать его связи с компьютером. Дело в том, что с четвертой стадии вы неизбежно попадаете на шестую, на уровень Пустоты, и у нас ровным счетом не было никаких предположений относительно желаний Кванта, когда он перешел бы на седьмую стадию, стадию возвращения. Не исключено, что он стал бы активно поддерживать Птиц – трансформации такого рода нередки, а Квант, как вы, наверное, убедились, может быть исключительно опасным противником.

– Да, один предатель гораздо опаснее целого полка явных врагов, – согласился Мартелс. – То, что вы мне сообщили, полностью согласуется с моими наблюдениями. Квант как раз собирался выйти на стадию Пустоты, но мое прибытие отбросило его назад, на предыдущий уровень. Теперь он мобилизован против нас всех.

– А вы? – спросил Лейнест.

– Не понимаю!

– На чьей стороне вы?

– Так это же очевидно! Я пришел сюда за помощью. Помощи я не получил бы ни от Кванта, ни тем более от Птиц. Вы должны доверять мне и удерживать Кванта и Тлама в бессознательном состоянии, пока мы не решим, что делать. Сейчас готового решения у меня нет.

– А на что у вас есть готовое решение? – спросил Лейнест, и в голосе его зазвенела сталь. – Вы будете мешать нам пользоваться компьютером даже больше, чем мешал Квант, когда мы решили его отрезать от машины. Если у вас нет конкретного плана немедленных действий против Птиц, мы обойдемся и без вас.

– Вам от меня не избавиться, Лейнест! В отличие от Кванта, соединенного с компьютером линией, которую вы легко можете обрезать, я нахожусь внутри машины.

Лейнест иронически ухмыльнулся.

– Компьютер! Знай свое место! – произнес он.

Мартелс заглянул в себя, и тотчас же его вниманию была услужливо предложена вся необходимая информация. Он принялся изучать ее, и постепенно отчаяние овладело им. Да, у Лейнеста против него был хороший кнут. Лейнест мог убить Тлама и Кванта, потом просто дождаться, когда призрак Автарха в энергетическом отношении превратится в ничто, и вышвырнуть Мартелса из машины мощным разрядом энергии. Это будет что-то вроде лоботомии. Конечно, Мартелс мог бы воздвигнуть блокировочную зону, но ему не удастся поддерживать ее вечно; самое большее, что он смог бы сделать, так это добиться ничьей – но только ценою поддержания с обеих сторон постоянной и изнуряющей бдительности.

И очень скоро, гораздо быстрее, чем это случилось с Квантом, Мартелс тоже обнаружит, что его неодолимо влечет по путям джуганити, один из которых уже едва не привел его к катастрофе. И люди вынуждены будут избавиться от обоих столь раздражающих их сознаний, и полностью получат в свое распоряжение послушный, но совершенно бессмысленный компьютер.

Счастья это им не принесет – в долгосрочной перспективе. Но если Мартелс не сможет дать им эффективную стратегию борьбы с Птицами, он не сможет их и упрекнуть: «Я ведь вам говорил».

И станет он еще одним угасающим сгустком несбывшихся надежд и сожалений – сколько таких он встретил в тот краткий миг, когда, покинув тело Тлама, еще не обрел свой новый дом в главном компьютере!

– Ваша проблема мне понятна, – сказал он. – Я сделаю то, о чем вы просите.





12




В музее Роусона медленно тянулись годы – десять, двадцать, пятьдесят. Сто лет прошло, и Мартелсу, сидящему в ящике, начало казаться, что он окончательно потерялся.

Иногда, правда, он отвлекался. Кванта с ним не было – не было его сомнамбулического бормотания; люди буквально восприняли предложение Мартелса и положили Тлама на лед, где он, вместе с Автархом, пребывал в замороженном состоянии в ожидании возможного оживления. Компьютер работал на полную мощность, линия его связи с мозговым ящиком в музее была восстановлена, и потому Мартелс мог в любое время участвовать в рутинных операциях по решению текущих проблем, а также беседовать с представителями все новых и новых поколений людей, которые появлялись в этих южных широтах.

Любопытно, но люди антарктических широт старели очень медленно. Теперь за рабочим столом сидела внучка Энбл, но иногда в зал заглядывала и сама бабушка – постаревшая, но не утратившая былой энергии. Жив был и Лейнест, хотя годы оставили и на нем свой след.

Правда, дело организации аборигенов шло медленно – то самое дело, которое Мартелс когда-то предлагал скептически настроенному Кванту. Около двадцати лет им потребовалось, чтобы убедитиь племена, что ящик в музее вновь обрел способность разговаривать, и еще двадцать – чтобы дать им понять (преступление Тлама и его ссылка стали легендой, убедительности которой придал факт отсутствия его призрака среди теней предков), что к ящику можно не только приближаться, но беседовать с ним и даже иметь от этого пользу. Правда, к этому времени Мартелс полностью забыл обычную манеру Кванта разговаривать с аборигенами мантрами и притчами – единственная форма, в которой те готовы были принять помощь и совет.

Оказалось, что от Третьего Возрождения на Земле оставались еще два города, чьи ресурсы можно было консолидировать в борьбе с Птицами. Города были небольшими, и оба располагались в местности, что раньше называлась Южной Америкой. Эти города нужно было интегрировать в сеть и включить в План борьбы с Птицами, которые к этому времени уже занимали все оставшиеся территории. На это ушло еще немало лет.

По мере того, как одно за другим пролетали десятилетия, Мартелса все более увлекало желание пойти путями джуганити. Толкала его туда доступность той мощной, платонической в своей основе, модели организации разума, которую представлял сам принцип конфигурации компьютера. Основу компьютера составлял чип живого моноблока, и машина постоянно стремилась к воссоединению с ним, увлекая за собой и Мартелса.

Затем человеческой цивилизации был нанесен удар. Птицы не могли лучше рассчитать время своего нападения. К этому моменту Мартелс, как когда-то Квант, плыл, в состоянии гипнотической очарованности, ко второму, глубинному уровню медитативной стадии, и помогали ему в этом его диаграммы, в которых платоновская модель являлась во всей своей графической точности.

К моменту, когда он силой был возвращен в состояние, из которого смог оценивать реальность в более-меннее привычных формах, все небо было закрыто черными крыльями Птиц, два города-союзника пали после ожесточенной, но короткой борьбы, а призраки людей цивилизации Четвертого Возрождения бессмысленными толпами, с жалостливыми стонами и неумолчным плачем, двигались по направлению к небытию.

Потомки смешных и нелепых водоплавающих, которых во времена Мартелса звали пингвинами, выпустили торпеды по островным форпостам на краях континента, прервав их связь с основной базой, а с неба похожие на альбатросов создания, способные управляться с ветрами получше, чем самый умелый пилот-человек, обрушили на землю тысячи тонн бомб.

Хотя, в более долгосрочной перспективе, план людей оказался более эффективным. Линия связи между компьютером и ящиком, в котором по-прежнему пребывал Мартелс, оставалась неповрежденной, и Мартелсу удалось вовремя реорганизовать свои силы. Была поднята мощная авиация, а из лаборатории, захороненной глубоко на Огненной Земле, были выпущены на волю птицы, жившие еще в эпоху Мартелса, лишенные интеллекта, но несшие на своих крыльях и кожной поверхности выращенный людьми вирус миксоматоза, которым когда-то австралийцы выкосили неуемно расплодившихся кроликов.

Пораженные вирусом мертвые Птицы принялись дождем валиться с небес. Их последняя и самая жестокая атака была бесполезной, поскольку линия между мозговым ящиком и главным компьютером была прервана, а сознание Мартелса отправилось в свободное плавание, как некогда это делал Квант. При поддержке двух людей, чей мозг стал субстратом для его интеллекта и источником энергии, Мартелс внедрился в сознание правящего на ту пору Короля Птиц и обезвредил его.