Поверхностное натяжение

Самой большой глупостью со стороны Птиц была следующая: они считали, что люди не умеют летать, в чем их, вероятно, убедило состояние современной им человеческой цивилизации. Уже сами условия заключения, которое они придумали для Мартелса, были тому свидетельством.

Сидя по-прежнему спиной к своему стражу, Мартелс заставил Тлама поработать – тот своими проворными пальцами принялся развязывать и вытягивать из шкур крепившие их шнурки.

Оказалось совсем неважным то, что Мартелс никогда в жизни не использовал приемы карате, да и иных боевых искусств. Тлам, который, конечно же, ничего о карате не слышал, провел прием быстро и эффективно. Но Тлам умел ребром ладони ломать не только кости, но и бамбук, и через несколько минут после смерти стража в руках Мартелса оказались пять острых как бритва бамбуковых ножей.

В несколько минут скелет был освобожден от позвоночника, а голова отделена от туловища. Расправив перья на крыльях, Мартелс набросил то, что осталось от птицы, на бамбуковую Т-образную раму, привязав с помощью кожаных тесемок, которые, повинуясь неодолимому чувству голода, Тлам жевал большую часть ночи. Как только это было сделано, Мартелс заставил Тлама покрыть тесемки кровью убитого стража – свернувшись, кровь будет играть роль клея. Не бог весть, какой клей, но ничего лучшего под руками не было.

Мартелс начал все это за некоторое время до рассвета, когда, как он полагал, ночные птицы теряют бдительность и плохо видят. Ужасная машина благодаря ловкости рук Тлама была закончена примерно через час – со всеми необходимыми петлями для рук, ног и груди. Пока кровь подсыхала, издавая, словно от боли, поскрипывающие звуки, Мартелс определил, с которой из сторон башни шел восходящий поток посильнее. К его удивлению, этой стороной оказалась северо-восточная.

Квант был вынужден за всем этим наблюдать с озадаченным изумлением. Он был буквально ошарашен убийством Птицы-стража, а на последующие таксодермические упражнения Мартелса взирал уже даже с некоторым удовольствием. Беспокойство им овладело лишь тогда, когда Мартелс принялся вдевать руки и ноги в петли, но преодолеть его сопротивление, хотя и нехотя, Мартелсу помог Тлам.

Подобно Икару, покрытому слоем свертывающейся крови, Мартелс сделал несколько длинных прыжков по пружинящему полу. А когда Квант наконец понял, с чем он имеет дело, странный симбиоз птицы и человека уже вылетел из северо-восточного окна башни и камнем ринулся вниз, по направлению к земле. Тлам держал руки раскинутыми в стороны, и Мартелс изо всех сил старался сделать так, чтобы тот не ослабил размах. За маховыми перьями следить времени уже не было.

Мартелс слегка согнул колени, затем вновь разогнул их. Ничего не произошло – у них по-прежнему не было достаточной скорости. Поверхность земли неумолимо приближалась.

А затем нахлынуло ощущение подъема, которое ни с чем не спутаешь, которое так хорошо знакомо пилотам небольших самолетов, и, пожалуй, только им. Луг, на который они падали, ушел куда-то назад, а спереди надвинулась граница джунглей – полет постепенно превращался в горизонтальный. Мартелс вновь согнул ноги в коленях. Теряя позади перо за пером, подобно неряшливой комете он несся над неясно видимыми темно-зелеными кронами деревьев. Густой, пропитанный туманами сочный воздух джунглей поднимался, чтобы поприветствовать встающее солнце, он бил в грудь Мартелса упругими волнами и – о, чудо! – он почувствовал, что парит над лесом, подобно птице.

Мартелс не знал, как долго продержится в воздухе его ненадежный глайдер и насколько у него самого хватит сил, чтобы летать. Кроме того, решимости его противостояло нечто, похожее на ужас, и это чувство, менявшее гормональный баланс их общего тела, исходило от Кванта. Мартелс нырнул вниз и развернул на юг, надеясь на очередной восходящий поток, который позволит им набрать высоту.

Перед Мартелсом в лучах утреннего солнца вставала стена тумана, отмечавшая северные границы Антарктики. Там, за этой стеной, вероятно, обитал некто, способный помочь ему вырваться из этого безумного кошмара, некто, абсолютно безразличный к тому, что с ним происходит.



Ближе к полудню справа и спереди появились горы, и вскоре потянулись грядами высокие холмы, через вершины которых Мартелсу пришлось перелетать. Воспользовавшись потоком, он пошел вверх, но в конечном итоге оказался гораздо выше, чем требовалось; его занесло на высоту в семь тысяч футов, и температура там приближалась к точке замерзания, так что Мартелсу пару тысяч пришлось сбросить, сделав снижение максимально пологим.

Снижаясь, Мартелс сделал полный круг и обнаружил, что его преследуют. С северной стороны, с такой же, как у него, скоростью, за ним летела стая крупных, похожих на журавлей Птиц.

Похоже, это было пока все, на что они были способны. Как и Мартелс, они были глайдерами. Конечно, в отличие от него, в воздухе эти Птицы могли оставаться куда дольше. Вопрос состоял в том, сколько еще мог продержаться сам Мартелс и как долго протянет его наспех сшитая-склеенная конструкция. В ней уже заметны были многочисленные признаки разрушения, и Мартелс не мог позволить себе совершить, с целью набора скорости, глубокое пике – его летательный аппарат в результате мог просто разлететься на куски. Ему еще повезет, если он продержится в воздухе до темноты.

В недрах Тламова мозга царило подозрительное молчание. Казалось, что там вообще никто не живет. Страх, который терзал Кванта, растворился без остатка, и можно было бы подумать, что Квант спит, если бы подобному предположению не противоречил весь предшествующий опыт знакомства Мартелса с этим существом. Не подавал признаков жизни и Тлам – он даже не пытался помочь Мартелсу в полете, что было, в частности, свидетельством того, что в его мозгу не было зафиксировано опыта подобного рода. Вероятно, он находился под сильнейшим впечатлением от того, что устроил Мартелс, но встревожен не был – в отличие от Кванта. А может быть, Тлам с Квантом затевают что-то против Мартелса – где-то там, на тех уровнях сознания, что Мартелсу недоступны. Конечно, между ними мало общего, но еще меньше общего у них с Мартелсом: ведь в конечном итоге это был их мир, а Мартелс вторгся в него самым наглым образом.

Мартелс повернул на юго-запад, где холмы были значительно выше. Стая Птиц также повернула и направилась вслед за ним.

Ближе к наступлению темноты Мартелс опустился до полутора тысяч футов, но здесь ландшафт перестал быть ему помощником. Густые джунгли ушли влево и сменились полосами леса умеренных широт, на смену которым пришли долины, покрытые уродливыми вулканическими выбросами – точь-в-точь красно-черная версия Моря дождей, или та земля, которая появляется ближе к концу незаконченной истории Хэнка Пима. Справа высились настоящие горы, от которых Мартелса отдаляла зона с такими мощными воздушными потоками, что он не рискнул воспользоваться ими, боясь, что его летательный аппарат в считаные минуты разрушится окончательно.

Смирившись с неизбежным, Мартелс направил свой полет к последней скудной полоске растительности, маячившей на южной стороне. Птицы последовали за ним.

Сначала он подумал, что не долетит до нее, потом – что перелетит. Резко затормозив в полете, Мартелс рухнул с высоты в двадцать футов в густые заросли, ломая и ветки, и кости, составлявшие скелет его глайдера. С треском разлетелась импровизированная рама, которая держала всю конструкцию. Ближе к земле его выбросило из петель, которыми он крепил тело Тлама к останкам Птицы, и, бросив взгляд вверх, он увидел прямо над головой, на высоте, стаю своих преследователей. Словно галочки на полях редактируемой страницы.

Затем он грохнулся оземь.

Именно в этот момент Квант и Тлам провели против него совместную операцию. В одно мгновение Мартелс почувствовал, как исчезла боль от удара, усталость, страх и все прочее.

В очередной раз он упал на дно своего телескопа, способного преобразовывать пространство во время, и его отбросило в кромешную темноту.





Часть 3

Пятое Возрождение




10




О смерти, пришел к выводу Мартелс через неопределенной длительности время, судят совершенно неверно, и представляют ее в излишне мрачном свете. Нет, в этом состоянии есть определенные преимущества!

Поначалу Мартелс плыл в тумане некоей безболезненной дезориентированности, и в том мире, где он оказался, не было ни одной приметной черты, за исключением, может быть, время от времени происходящих встреч с некими неясными сгустками сожаления или отчаяния, в которых он опознал сущности, подобные самому себе. Но сам Мартелс не чувствовал ни горя, ни отчаяния – за последнее время ему и без того досталось; зато то, с чем он столкнулся, было в высшей степени интересно – важно было только вписаться в соответствующие параметры.

Все это сопровождалось ощущением удивительной ясности – словно впервые, и безо всяких усилий с его стороны, ему открылись все тайные закоулки его собственного сознания, все его загадочные глубины. С чувством почти благоговейного восторга он предположил – а не это ли состояние практикующие мистики именуют «очисткой врат восприятия»? Хотя воспринимать ему было нечего – никаких сигналов извне Мартелс не получал, но сама кристальная ясность мысли была источником истинного наслаждения, и Мартелс купался в нем, как дельфин в безбрежном океане.

Он совершенно не представлял себе, сколько времени находился в этом состоянии просветления. Но постепенно для него становилось все более и более очевидным то, что некая внешняя по отношению к нему сущность задает ему вопросы – зондирующие, хотя абсолютно безличные. И он отвечает, хотя ни сами вопросы, ни его ответы не несли четкого смысла, словно это был разговор на языке символической логики. Неужели он предстал перед Высшим судом?

Но вопрошающий исчез, и Мартелс вновь был предоставлен самому себе, а также тому удовольствию, которое он получил от погружения в глубины собственного сознания. К тому же, удалившись, задававший вопросы не погрузил его в полную тишину. Напротив, Мартелсу открылся целый хор звуков, до определенной степени знакомых, почти похожих на те, что он услышал, когда проснулся в ящике Кванта: отдаленное жужжание, чьи-то шаги и слова, отдающиеся эхом. Неожиданно его охватило чувство разочарования: неужели все опять повторится, а потом еще и еще раз – так, словно время превратилось в змею, пытающуюся проглотить собственный хвост?

И вдруг раздался человеческий голос – ясный и четкий:


– Шетландская третья вспомогательная станция запрашивает главный компьютер. Необходим анализ информации.

Язык сильно отличался от того, к которому Мартелс привык, к тому же у говорившего был акцент, но Мартелс понимал сказанное без труда. Голос принадлежал мужчине.

И вдруг Мартелс с удивлением понял, что произносит нечто – хотя слова и не были слышны:

– Готов. Задавайте свои вопросы!

– Разведывательная группа с нашего форпоста в Панта Арена три дня назад возвращалась по воздуху с Фолклендов, когда заметила человека, пытавшегося пересечь Магелланову долину. Это был абориген в состоянии крайнего обезвоживания и истощения; на сломанную руку была наложена грубая шина, четыре сломанных ребра находились в разных стадиях заживания. Как и ожидалось, он оказался не вполне адекватным, хотя и был менее испуган нашим воздушным судном, чем прочие аборигены. Если судить по его словам, зовут его Тлам, и он изгнанник племени Ястребиной Норы, которое, как мы предполагаем, проживает к северу от озера Коль Уапи. Случай довольно простой и не требует особой квалификации, хотя и непонятно, как ему удалось пешком проделать этот путь.

– После доставки на станцию и проведенного курса терапии абориген был погружен в искусственный сон, от которого очнулся на второй день. Наблюдалось полное изменение личности – абориген утверждал, что он является Квантом, Верховным Автархом эпохи Третьего Возрождения. Проведенный анализ показал, что в мозгу аборигена сосуществуют две индивидуальности; более того, в недавнем прошлом мозг покинула и пребывавшая там третья личность, оставившая слабые следы. Поэтому мы предлагаем главному компьютеру следующие вопросы:

– Во-первых: возможны ли условия, при которых Квант мог бы перейти из своего ящика в мозг обычного человека?

– Второе. Насколько вероятно то, что подобная комбинированная личность способна перебраться через Страну Птиц – пешком или иными способами?

– Третье. Какие возможные интерпретации предположения о третьей личности может предложить главный компьютер? Нас также интересует, насколько реальны перспективы ее выживания, а также формы, в которые эта личность может воплотиться.

– Четвертое. Какие последствия данный случай может иметь в плане наших отношений с Птицами.

– И, наконец, нас интересует, какие действия должны быть предприняты. Конец передачи.

Мартелс почувствовал острое желание сразу же ответить, но заставил себя промолчать. Он знал ответы на все поставленные вопросы, но пока не понимал – каким образом ему явилось это знание. Конечно, на кое-что из того, что интересовало вопрошавшего, он мог бы ответить, используя свой недавний опыт, но каким-то образом получилось так, что сами эти вопросы вывели Мартелса на колоссальное количество дополнительных фактов, которые хранились в его памяти, но которые никоим образом не были связаны с тем, что с ним случилось. Без всякого усилия все части мозаики сложились воедино, необычайно интенсифицируя ощущение ясности и четкости ума, но, тем не менее, Мартелс предпочел быть осторожным, что было для него, с одной стороны, вполне нормально, а, с другой – как он чувствовал, не вполне вязалось с новым физическим модусом его существования.

Размышляя обо всем этом, он открыл Глаз и увидел большой, идеально чистый зал с зеленоватыми стенами и потолком. Большую часть зала занимало сферическое, явно нематериальной природы, устройство, плавающее в середине почти прозрачного двенадцатигранника. Мартелс видел это устройство целиком, за исключением основания, а также одновременно весь зал, причем в разных ракурсах, общим числом шестнадцать. При этом новый способ зрения, отличавшийся от обычного, бинокулярного, не показался ему необычным.

Кроме этого в зале было четыре двери и рабочий стол, за которым, в позе ожидания, сидела удивительно хорошенькая девушка в серо-красной блузке. Девушка была видна Мартелсу с трех разных углов, да еще и сверху, из чего Мартелс сделал вывод, что его Глаз состоит из пятнадцати компонентов, установленных по углам шести верхних пятиугольников плюс один на потолке, и что парящее в середине двенадцатигранника устройство – это… он сам. В общем, где-то в глубине своего сознания он об этом знал, равно как и о том, что девушку зовут Энбл, что она работает дежурным оператором, но вопросы исходят не от нее.

Словно в подтверждение того, что Мартелс понял, серия вопросов была повторена, хотя на этот раз в совершенно иной форме – почти мгновенного всплеска белого шума. Для человеческой части сознания Мартелса этот всплеск шума был подобен удару стрекала, но холодная и бесстрастная память машины сообщила ему, что это всего-навсего «импульс Дирака», посланный таким способом, чтобы все приемники, имеющие отношение к проблеме, его зафиксировали. Вопросы на этот раз были слегка переформулированы и несли некий новый материал, но содержание их осталось неизменным.

Энбл в выжидательной позе застыла за своим рабочим столом. Со стола свисал рулон желтоватой бумаги – явно из принтера. Увеличив разрешение в той части Глаза, что находилась на потолке, Мартелс прочитал: «Готов. Задавайте свои вопросы!» По своему желанию он мог повторить эти слова голосом, по обычному телефону, обычному радио, ультразвуковым сигналом или с помощью импульса Дирака. В крайних обстоятельствах, естественно, он мог и промолчать.

Интересно, что сделала бы машина без него, сама по себе? Ответ поступил незамедлительно: на желтом рулоне появились слова: «Недостаточно данных». Но этим дело не ограничилось. Мартелс вмешался, и на листе появились слова: «Приведите Тлама».

Результат вмешательства озадачил обе части его сущности – старую и новую. Девушка побледнела как смерть, закрыла ладонями лицо, и только расширившиеся глаза ее вперились в мерцающий объект, находящийся перед нею. Затем она протянула правую руку к красной кнопке, находившейся на крае стола, и принялась нажимать на нее. Сигнал помчался к невидимому вопрошающему, и это был сигнал тревоги…

Мартелс не знал, что означает этот сигнал, зато машина знала, и знала достаточно давно, чтобы не придавать этому серьезного значения. Означал же сигнал две вещи – либо то, что Квант восстановил контакт с компьютером, либо то, что компьютер наконец сам стал вполне разумным существом.

Тлама привели, но перед тем, как Мартелс смог им заняться, его самого подвергли серии вопросов. Говорили с ним трое – Энбл и два молодых человека в одинаковых блузах, стройные, но мускулистые; все трое были с абсолютно голыми головами. Отвечая одновременно и через принтер, и своим неожиданно музыкальным голосом, Мартелс рассказал им все, что ему открылось за последнее время.

– Ваш компьютер не стал разумным существом, и Квант здесь ни при чем. Компьютер в настоящее время является местом обитания совершенно иного человеческого существа, и оно как раз говорит с вами. Зовите меня просто Мартелс. Я появился на свет более двадцати трех тысяч лет назад, примерно за столетие до Первого Возрождения. Боюсь, более точную дату не сможет дать даже компьютер, но это и неважно.

Мартелс помедлил, чтобы перевести дух, и вдруг ощутил себя последним глупцом.

– Мое сознание было транспортировано в эту эпоху в результате случайного формирования в мощном передатчике джуга-темпорального поля; здесь же оно было захвачено специальным приемником, который предназначается для хранения подобных полей. Это – мозговой ящик Кванта, Верховного Автарха Третьего Возрождения, который находится в музее в Роусоне. Некоторое время понаблюдав за аборигенами, приходившими в музей в качестве просителей, я узнал о вашем существовании и решил отправиться сюда, чтобы с вашей помощью вернуться в свое время. С этой целью я хитростью вынудил Кванта осуществить психопроекцию моего сознания на мозг аборигена, которого вы захватили, Тлама из племени Ястребиной Норы. Могу ответить на все ваши вопросы.

– Вы уже начали на них отвечать, – произнес один из молодых людей, Лейнест, ведущий технолог Главной базы, трудноопределимого возраста. – Но не в определенном нами порядке.

– Я думаю, что ни Квант, ни сам компьютер, если бы он обладал самостоятельным интеллектом, не стали бы следовать вашему порядку, если бы вообще решили с вами общаться, Лейнест, – сухо заметил Мартелс. – Вам просто повезло, что вы имеете дело со мной. А я настолько любезен, что не просто говорю с вами, но еще делаю и распечатку сказанного, чтобы наш разговор можно было впоследствии внимательно изучать, хотя никто меня об этом не просил, и это не предусмотрено набором встроенных команд. Так что, будем ворчать, или мне продолжать?

Глаза Лейнеста сузились, и он обернулся к своим коллегам. Через мгновение второй из мужчин, Робелс, начальник третьей Шетландской базы, столь же неопределенного возраста, махнул рукой:

– Хорошо, продолжайте, – произнес Лейнест.

– Благодарю. Вы спросили, при каких обстоятельствах Квант мог бы переселиться из своего ящика в иной мозг. Мне кажется очевидным, что он способен сделать это в любой момент, и я уверен в этом уже потому, что подобные операции он может совершать с участием абсолютно пассивного сознания – мой пример тому подтверждение. С собой он эти опыты не производил по той причине, что не хотел рисковать своим, так сказать, бессмертием, доверив свою индивидуальность мозгу смертного человека. И хотя Квант очень интересуется вопросами посмертного существования, его любопытство имеет границы.

– Вы используете настоящее время. Из этого следует, насколько мы понимаем, что в настоящее время Квант в сознании Тлама отсутствует.

– Вероятно. В противном случае я не стал бы рисковать и просить вас, чтобы этот человек в своем физическом обличье предстал перед компьютером. Я сделал вывод, и компьютер подтвердил мои предположения, что для реализации практически всех форм джуганити необходимо физическое присутствие субъекта и объекта воздействия, за исключением тех случаев, когда мы имеем дело с усилителем поля, каковым, в частности, является и этот компьютер – иначе меня бы здесь не было. Вместе с тем проблема, которую вы передо мной поставили, не подлежит квантификации, и машина может выдать нам лишь вероятностные показатели. То, что я вам предлагаю, есть совокупный результат логических действий машины и моего чисто человеческого суждения.

– Прошу вас, дайте усиление, – произнес Лейнест, глядя на машину все еще с подозрением.

– На протяжении всего путешествия у меня было впечатление, что Квант также находится в мозгу аборигена. Он сделал две попытки вышвырнуть меня; с одной из них я справился с помощью Тлама. Другая же увенчалась успехом, потому что в этом случае Тлам оказался на стороне Кванта. Я полагал, что мне удалось сбежать из ящика, применив физическую силу, но потом, уже с помощью компьютера, я узнал, что ящик защищен от жестких физических воздействий и способен даже выдержать землетрясение в пять баллов по шкале Рихтера. Поэтому вряд ли удары, которые я нанес по ящику, передались в мозг, который ящик призван оберегать.

Мартелс сделал паузу, после которой продолжал:

– В глубине души я всегда был уверен, что интеллект и воля, которыми располагает Квант, по силе безмерно превосходят мои. И хотя, как я уже сказал, этот парадокс не может быть проанализирован на основе количественных показателей, его можно рассматривать в логике диаграммы Венна, которую я вывел для вас на печать. Как вы можете видеть, диаграмма фактически исключает возможность того, то Квант когда-либо целиком и полностью делил со мной мозг аборигена. В рамках поля джуганити осуществлялся и осуществляется мощный телепатический контакт, но до полного перехода индивидуальности Кванта, такого, каковой произошел со мной, дело так и не дошло.

Мартелс вновь помедлил и продолжил:

– Мотивы Кванта мне неизвестны, и компьютер не поможет их разгадать. Тем не менее у меня есть несколько предположений. У Кванта есть страстное желание, а также обязанность восстановить контакт с главным компьютером. Я стал его инструментом, и с моей помощью он может реализовать свои планы, ничем не рискуя – он, как пиявка, соединен со мной, хотя и нежесткой связью. Если бы Тлама по пути сюда убили, я бы погиб вместе с ним. У Кванта же было бы достаточно возможностей и времени, чтобы втянуть свои щупальца и вернуться к обычному существованию. К тому же он вернулся бы обогащенным новыми знаниями и опытом, которые помогли бы ему более успешно провести очередную попытку. Мы с Тламом предоставили ему уникальную возможность.

Мужчины слушали Мартелса, не перебивая.

– Как только я помог ему пересечь Страну Птиц, – продолжил Мартелс, – он решил от меня избавиться, что ему вполне удалось. Вероятно, он не все рассчитал верно – ведь если бы абориген умер в самом конце путешествия, последствия для Кванта были бы самые серьезные. Контакт все еще остается частичным, но он должен был бы стать более тесным, чем тогда, когда я был его невольным проводником – теперь между ним и могилой нет никаких препятствий.