Последняя история Мины Ли
Часть 36 из 45 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Может, она ошиблась номером?
— Алло? — спросил он.
Мина не могла выдавить из себя ни слова.
— Миссис Ли?
Она опустила трубку на колени, борясь с желанием отключиться. Напоминание о жизни, которую она прожила без него, было невыносимым, и все же она не могла позволить ему снова исчезнуть. В этот момент Мина ненавидела всю вселенную и даже бога. Почему Он не может сделать жизнь простой и понятной? Неужели она недостаточно страдала? «Нет, достаточно!» — хотела прокричать она.
— Миссис Ли? — раздавался приглушенный голос из трубки на коленях.
Дрожа, Мина снова поднесла телефон к уху.
— Да?
— Мы можем поговорить? Думаю, что могу тебе помочь. Я хочу помочь.
— Откуда у вас мой номер? — холодно спросила Мина, подчеркнуто обращаясь к нему на «вы», будто они были друг другу чужими, будто их больше ничего не связывало. — Как вы меня нашли?
Мистер Ким помолчал мгновение.
— Помнишь… помните дом, где вы раньше жили? После смерти хозяйки ее дети продали здание. Я им позвонил. Вы ведь купили у них магазин, верно? У них был ваш новый адрес, номер.
— С чего они…
— Я сказал им, что умираю и хочу связаться с вами, что могу помочь вам, перед тем как…
— Мне не нужна ваша помощь.
— Я знаю, что… У вас, должно быть, ко мне много вопросов.
— Что насчет Вегаса? — Ее голос дрогнул. — Почему вы тогда не приехали?
— Да, знаю, простите. Мы были… так молоды. — Он прочистил горло. — Я… я жил в Чикаго. Работал в импортном бизнесе моего кузена и собирался на конференцию в Вегасе. — Он вздохнул. — К сожалению, моя жена…
— Я не хочу этого знать, — тут же оборвала его Мина. Сердце бешено заколотилось.
— Ладно, — тяжело дыша, сказал он. — И все же я могу помочь вам, пока не поздно. С вашими родителями. Что, если они все еще живы?
«С вашими родителями». Мину будто ударили под дых. Она едва не выронила трубку.
— Мне уже все равно, — сказала она, повысив голос. — Это в прошлом. Они, скорее всего, мертвы. Какой в этом смысл?
— Я могу помочь вам их найти. Я знаком с нужным человеком — частным детективом в Сеуле, которого нанимал раньше.
— Я не хочу ничего знать. — Мина повесила трубку и продолжила, обращаясь в пустоту: — Вам не кажется, что если бы я хотела это знать, то попыталась узнать сама? Я бы осталась в Корее и ждала бы их, как ваша мама ждала мужа. Зачем они мне сейчас? Для чего? Чтобы похоронить их или сходить к ним на могилу? Какой в этом смысл?
Слезы текли по лицу. Ей хотелось кого-нибудь придушить. Она хотела придушить вселенную.
Зазвонил телефон.
— Что? — резко ответила Мина, радуясь, что мистер Ким перезвонил.
— Давайте встретимся. Сходим куда-нибудь, поговорим?
Она тяжело дышала через рот.
— Мы просто поговорим, только и всего. Обещаю… в этот раз я приеду. На этот раз все по-другому.
Мина отказалась ехать в машине мистера Кима, и они не хотели, чтобы их видели вместе в Корейском квартале, поэтому условились встретиться в воскресенье вечером на пирсе в Санта-Монике. Конечно, Мина понимала, что это место он выбрал не только из-за уединенности, а из-за воспоминаний, вызванных соленым запахом океана, соблазном карнавальных огней и скрипучими деревянными досками, меж которых проглядывала вода — если смотреть вниз, кажется, будто идешь по воде.
Мина даже не была уверена, что узнает его, и все думала повернуть назад, пока не поздно — пока он вновь не втянул ее в свою жизнь, как волны затягивают в океан. Она согласилась встретиться с условием, что они не будут ворошить прошлое: не будут говорить о том, куда он сбежал, как жил все это время, как давно обосновался неподалеку, почему не добрался тогда до Вегаса и самое главное — о его жене. Мина не желала ничего о ней слышать. Ее интересовало лишь одно — настоящее: что он может предложить ей сейчас, что знает и как это узнал.
Когда Мина шла к концу пирса, где они условились встретиться, до нее доносились крики с американских горок. Она глянула на колесо обозрения, вспыхивающее красными и белыми огнями. На глаза навернулись слезы. Уже много лет она не приезжала на пляж. Марго порой ездила сюда сама, а Мина отказывалась даже ступить ногой в то место, где снова позволила себе чувствовать. И вот она опять здесь, охваченная эмоциями, от которых пересохло во рту, жаждущая того обжигающего, сладкого горячего шоколада, который попробовала впервые в жизни и чей аромат она почти чувствовала по воспоминаниям. На мгновение возникло желание развернуться или, вырвавшись их толпы людей и уличных музыкантов, кинуться в воду. Океан звал и манил.
Однако не успела Мина опомниться, как добралась до конца пирса. Под белым светом высокого фонаря на скамье, съежившись, сидел мужчина в широком черном пальто. Она подошла ближе. Он обернулся, и Мина, взволнованная и отчаянно, печально счастливая, мельком увидела его лицо. Земля под ногами покачнулась, и, боясь упасть, Мина вцепилась в спинку скамьи. Они кивнули друг другу.
Мина села в отдалении, словно они были незнакомцами, скрестила руки на животе, стыдясь своего постаревшего тела, и разрыдалась.
Мистер Ким из вежливости старался не смотреть на нее, борясь с желанием утешить. Он достал из кармана пальто носовой платок и протянул ей. Она промокнула уголки глаз, чтобы не испортить макияж. По лицу текли слезы, вызванные тяжестью в сердце, тяжестью целой жизни, почти семидесяти лет, и ей было все равно, что о ней подумают прохожие.
Мина повернулась к океану, в котором отражалась сияющая луна. Смотреть на мистера Кима, на его родное и в то же время чужое лицо было невыносимо.
— Вы все такая же милая, — сказал он.
Удивившись, она невольно улыбнулась.
— Вы все еще симпатичная, — продолжил он. — Но даже не знаю, по-прежнему ли вы милая.
Она не удержалась от смешка, вспомнив, как он сказал ей однажды, перед тем как впервые пригласить на свидание: «Вы очень милая. И симпатичная», и вытерла щеки его носовым платком.
— С чего мне быть милой?
— Вы правы, — вздохнул он. — Я так сожалею… обо всем.
Что-то сжалось у нее в горле. Некоторое время Мина молчала, краем глаза наблюдая, как он беспокойно скрещивает и распрямляет ноги. Под ними волны ударялись о сваи пирса. Мина старалась не дрожать, чтобы он не подумал, будто ей холодно.
— Так ты все же нашел отца? — наконец спросила Мина, обращаясь к нему на «ты» — бессмысленно притворяться, будто их ничего не связывает.
— Нашел. Только он умер… очень давно. — Мистер Ким прочистил горло. — Вообще-то я обнаружил, что он умер вскоре после того, как мама с семьей бежала на юг. Возле нашего дома была сброшена бомба.
Мина ахнула и на мгновение прикрыла глаза.
— У меня так и не хватило духу сообщить об этом маме. Я подумал, пусть лучше продолжает ждать. Так что… она умерла с мыслью, что он, возможно, еще жив или что, скорее всего, она встретит его на небесах. У меня не хватило сил признаться, что все эти годы она ждала его… напрасно. Это бы совершенно ее раздавило… Думаешь, я верно поступил?
Мина почувствовала на себе его взгляд и мельком на него посмотрела. Вид его дряхлой, маленькой фигурки, утопающей в широком пальто, причинял ей боль. Как же он исхудал, увял. Она вспомнила его изящные, так любимые когда-то руки. От прежнего облика почти ничего не осталось, за исключением мягкости глаз под изогнутыми бровями и чувственной линии верхней губы.
Он прочистил горло.
— А вы… ты хочешь знать правду? О своих родителях?
«О своих родителях». Эти слова обжигали, ворошили пепел в душе.
— Думаю, правда уже не имеет значения.
— Почему же?
Мина едва сдерживала слезы.
— Разве для твоей мамы правда имела значение? Теперь, по прошествии стольких лет?
— У тебя-то еще есть время.
— Времени почти нет.
Ей хотелось добавить: «Мне скоро семьдесят. Сколько времени у меня осталось?» Она вытерла глаза мягким белым платком, скомканным в кулаке.
— У тебя еще есть время, — настаивал мистер Ким.
Как мы измеряем то, что у нас осталось? Для Мины это были не дни и не годы, а сила духа. Его дни сочтены. Он сказал, что рак одолеет его к концу года. Ей хотелось обнять его, но после стольких лет разлуки она не решилась. Их тела так сильно изменились. Она с трудом узнавала их обоих под тяжестью всех этих лет — двадцати шести — и того, что время сделало с их телами и сердцами.
Дрожа, он закрыл лицо руками и сказал:
— Сомнения хуже правды. Мысли постоянно блуждают, не хотят отпускать. Мысли о том, что могло бы произойти. А правда освобождает. И ты наконец сможешь спокойно спать по ночам. У моей мамы уже не было будущего, у нее оставались лишь мечты, они помогали ей продержаться. У тебя же еще есть время. У тебя еще столько лет впереди, и все же времени всегда недостаточно. Я просто хочу… Жаль, что я не приехал раньше. Я мог бы попытаться помочь тебе раньше, но… понимаешь, жизнь…
— Ты не знал.
Конечно, она не могла сейчас рассказать ему о Марго. Какой в этом смысл? Судя по золотому кольцу на пальце, он теперь женат, у него, возможно, есть свои дети. Новость о брошенной дочери может совсем его подкосить. Мина убережет его от правды, как он защищал от правды свою маму перед ее смертью. Она его пощадит.
И как правда поможет Марго, когда он уже одной ногой в могиле? Зачем менять скорбь от отсутствия отца на скорбь от его смерти? По крайней мере, к первому она привыкла — знакомая печаль лучше новой, пугающей и неизвестной. Мина пощадит их обоих. И она позволит ему вернуться в свою жизнь на собственных условиях.
Мина смотрела на широкий океан, похожий на черный агат, сверкающий в белом лунном свете. Однажды они катались на колесе обозрения и в неподвижном сиянии синей ночи вспыхивали краски всего мира. Тогда каждая восхитительная секунда имела значение. Каждый вдох.
Марго
Зима 2014 г.
— Алло? — спросил он.
Мина не могла выдавить из себя ни слова.
— Миссис Ли?
Она опустила трубку на колени, борясь с желанием отключиться. Напоминание о жизни, которую она прожила без него, было невыносимым, и все же она не могла позволить ему снова исчезнуть. В этот момент Мина ненавидела всю вселенную и даже бога. Почему Он не может сделать жизнь простой и понятной? Неужели она недостаточно страдала? «Нет, достаточно!» — хотела прокричать она.
— Миссис Ли? — раздавался приглушенный голос из трубки на коленях.
Дрожа, Мина снова поднесла телефон к уху.
— Да?
— Мы можем поговорить? Думаю, что могу тебе помочь. Я хочу помочь.
— Откуда у вас мой номер? — холодно спросила Мина, подчеркнуто обращаясь к нему на «вы», будто они были друг другу чужими, будто их больше ничего не связывало. — Как вы меня нашли?
Мистер Ким помолчал мгновение.
— Помнишь… помните дом, где вы раньше жили? После смерти хозяйки ее дети продали здание. Я им позвонил. Вы ведь купили у них магазин, верно? У них был ваш новый адрес, номер.
— С чего они…
— Я сказал им, что умираю и хочу связаться с вами, что могу помочь вам, перед тем как…
— Мне не нужна ваша помощь.
— Я знаю, что… У вас, должно быть, ко мне много вопросов.
— Что насчет Вегаса? — Ее голос дрогнул. — Почему вы тогда не приехали?
— Да, знаю, простите. Мы были… так молоды. — Он прочистил горло. — Я… я жил в Чикаго. Работал в импортном бизнесе моего кузена и собирался на конференцию в Вегасе. — Он вздохнул. — К сожалению, моя жена…
— Я не хочу этого знать, — тут же оборвала его Мина. Сердце бешено заколотилось.
— Ладно, — тяжело дыша, сказал он. — И все же я могу помочь вам, пока не поздно. С вашими родителями. Что, если они все еще живы?
«С вашими родителями». Мину будто ударили под дых. Она едва не выронила трубку.
— Мне уже все равно, — сказала она, повысив голос. — Это в прошлом. Они, скорее всего, мертвы. Какой в этом смысл?
— Я могу помочь вам их найти. Я знаком с нужным человеком — частным детективом в Сеуле, которого нанимал раньше.
— Я не хочу ничего знать. — Мина повесила трубку и продолжила, обращаясь в пустоту: — Вам не кажется, что если бы я хотела это знать, то попыталась узнать сама? Я бы осталась в Корее и ждала бы их, как ваша мама ждала мужа. Зачем они мне сейчас? Для чего? Чтобы похоронить их или сходить к ним на могилу? Какой в этом смысл?
Слезы текли по лицу. Ей хотелось кого-нибудь придушить. Она хотела придушить вселенную.
Зазвонил телефон.
— Что? — резко ответила Мина, радуясь, что мистер Ким перезвонил.
— Давайте встретимся. Сходим куда-нибудь, поговорим?
Она тяжело дышала через рот.
— Мы просто поговорим, только и всего. Обещаю… в этот раз я приеду. На этот раз все по-другому.
Мина отказалась ехать в машине мистера Кима, и они не хотели, чтобы их видели вместе в Корейском квартале, поэтому условились встретиться в воскресенье вечером на пирсе в Санта-Монике. Конечно, Мина понимала, что это место он выбрал не только из-за уединенности, а из-за воспоминаний, вызванных соленым запахом океана, соблазном карнавальных огней и скрипучими деревянными досками, меж которых проглядывала вода — если смотреть вниз, кажется, будто идешь по воде.
Мина даже не была уверена, что узнает его, и все думала повернуть назад, пока не поздно — пока он вновь не втянул ее в свою жизнь, как волны затягивают в океан. Она согласилась встретиться с условием, что они не будут ворошить прошлое: не будут говорить о том, куда он сбежал, как жил все это время, как давно обосновался неподалеку, почему не добрался тогда до Вегаса и самое главное — о его жене. Мина не желала ничего о ней слышать. Ее интересовало лишь одно — настоящее: что он может предложить ей сейчас, что знает и как это узнал.
Когда Мина шла к концу пирса, где они условились встретиться, до нее доносились крики с американских горок. Она глянула на колесо обозрения, вспыхивающее красными и белыми огнями. На глаза навернулись слезы. Уже много лет она не приезжала на пляж. Марго порой ездила сюда сама, а Мина отказывалась даже ступить ногой в то место, где снова позволила себе чувствовать. И вот она опять здесь, охваченная эмоциями, от которых пересохло во рту, жаждущая того обжигающего, сладкого горячего шоколада, который попробовала впервые в жизни и чей аромат она почти чувствовала по воспоминаниям. На мгновение возникло желание развернуться или, вырвавшись их толпы людей и уличных музыкантов, кинуться в воду. Океан звал и манил.
Однако не успела Мина опомниться, как добралась до конца пирса. Под белым светом высокого фонаря на скамье, съежившись, сидел мужчина в широком черном пальто. Она подошла ближе. Он обернулся, и Мина, взволнованная и отчаянно, печально счастливая, мельком увидела его лицо. Земля под ногами покачнулась, и, боясь упасть, Мина вцепилась в спинку скамьи. Они кивнули друг другу.
Мина села в отдалении, словно они были незнакомцами, скрестила руки на животе, стыдясь своего постаревшего тела, и разрыдалась.
Мистер Ким из вежливости старался не смотреть на нее, борясь с желанием утешить. Он достал из кармана пальто носовой платок и протянул ей. Она промокнула уголки глаз, чтобы не испортить макияж. По лицу текли слезы, вызванные тяжестью в сердце, тяжестью целой жизни, почти семидесяти лет, и ей было все равно, что о ней подумают прохожие.
Мина повернулась к океану, в котором отражалась сияющая луна. Смотреть на мистера Кима, на его родное и в то же время чужое лицо было невыносимо.
— Вы все такая же милая, — сказал он.
Удивившись, она невольно улыбнулась.
— Вы все еще симпатичная, — продолжил он. — Но даже не знаю, по-прежнему ли вы милая.
Она не удержалась от смешка, вспомнив, как он сказал ей однажды, перед тем как впервые пригласить на свидание: «Вы очень милая. И симпатичная», и вытерла щеки его носовым платком.
— С чего мне быть милой?
— Вы правы, — вздохнул он. — Я так сожалею… обо всем.
Что-то сжалось у нее в горле. Некоторое время Мина молчала, краем глаза наблюдая, как он беспокойно скрещивает и распрямляет ноги. Под ними волны ударялись о сваи пирса. Мина старалась не дрожать, чтобы он не подумал, будто ей холодно.
— Так ты все же нашел отца? — наконец спросила Мина, обращаясь к нему на «ты» — бессмысленно притворяться, будто их ничего не связывает.
— Нашел. Только он умер… очень давно. — Мистер Ким прочистил горло. — Вообще-то я обнаружил, что он умер вскоре после того, как мама с семьей бежала на юг. Возле нашего дома была сброшена бомба.
Мина ахнула и на мгновение прикрыла глаза.
— У меня так и не хватило духу сообщить об этом маме. Я подумал, пусть лучше продолжает ждать. Так что… она умерла с мыслью, что он, возможно, еще жив или что, скорее всего, она встретит его на небесах. У меня не хватило сил признаться, что все эти годы она ждала его… напрасно. Это бы совершенно ее раздавило… Думаешь, я верно поступил?
Мина почувствовала на себе его взгляд и мельком на него посмотрела. Вид его дряхлой, маленькой фигурки, утопающей в широком пальто, причинял ей боль. Как же он исхудал, увял. Она вспомнила его изящные, так любимые когда-то руки. От прежнего облика почти ничего не осталось, за исключением мягкости глаз под изогнутыми бровями и чувственной линии верхней губы.
Он прочистил горло.
— А вы… ты хочешь знать правду? О своих родителях?
«О своих родителях». Эти слова обжигали, ворошили пепел в душе.
— Думаю, правда уже не имеет значения.
— Почему же?
Мина едва сдерживала слезы.
— Разве для твоей мамы правда имела значение? Теперь, по прошествии стольких лет?
— У тебя-то еще есть время.
— Времени почти нет.
Ей хотелось добавить: «Мне скоро семьдесят. Сколько времени у меня осталось?» Она вытерла глаза мягким белым платком, скомканным в кулаке.
— У тебя еще есть время, — настаивал мистер Ким.
Как мы измеряем то, что у нас осталось? Для Мины это были не дни и не годы, а сила духа. Его дни сочтены. Он сказал, что рак одолеет его к концу года. Ей хотелось обнять его, но после стольких лет разлуки она не решилась. Их тела так сильно изменились. Она с трудом узнавала их обоих под тяжестью всех этих лет — двадцати шести — и того, что время сделало с их телами и сердцами.
Дрожа, он закрыл лицо руками и сказал:
— Сомнения хуже правды. Мысли постоянно блуждают, не хотят отпускать. Мысли о том, что могло бы произойти. А правда освобождает. И ты наконец сможешь спокойно спать по ночам. У моей мамы уже не было будущего, у нее оставались лишь мечты, они помогали ей продержаться. У тебя же еще есть время. У тебя еще столько лет впереди, и все же времени всегда недостаточно. Я просто хочу… Жаль, что я не приехал раньше. Я мог бы попытаться помочь тебе раньше, но… понимаешь, жизнь…
— Ты не знал.
Конечно, она не могла сейчас рассказать ему о Марго. Какой в этом смысл? Судя по золотому кольцу на пальце, он теперь женат, у него, возможно, есть свои дети. Новость о брошенной дочери может совсем его подкосить. Мина убережет его от правды, как он защищал от правды свою маму перед ее смертью. Она его пощадит.
И как правда поможет Марго, когда он уже одной ногой в могиле? Зачем менять скорбь от отсутствия отца на скорбь от его смерти? По крайней мере, к первому она привыкла — знакомая печаль лучше новой, пугающей и неизвестной. Мина пощадит их обоих. И она позволит ему вернуться в свою жизнь на собственных условиях.
Мина смотрела на широкий океан, похожий на черный агат, сверкающий в белом лунном свете. Однажды они катались на колесе обозрения и в неподвижном сиянии синей ночи вспыхивали краски всего мира. Тогда каждая восхитительная секунда имела значение. Каждый вдох.
Марго
Зима 2014 г.