Последний вечер в Лондоне
Часть 57 из 84 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И что он сказал?
– Он сказал… – Прешес закрыла глаза, словно хотела убедиться, что все правильно запомнила. – Он просил тебя передать привет Алексу. Сказал, что надеется, что вы вместе будете счастливы.
Ева резко поднялась, в голове все поплыло.
– Я должна пойти к нему. Все объяснить. Куда он ушел?
Прешес покачала головой, в ее глазах стояли слезы.
– Его переправили на новую авиабазу. Он сказал, что сам не знает, куда.
– И потом он ушел? Ничего больше не сказал?
– Только… – Прешес сглотнула, опустив голову, сияние люстры окрасило кончики ее волос в золотой цвет.
– Что только?
– Я не очень поняла. Что-то насчет… – Она нахмурила лоб. – Насчет того, что дом у моря оказался просто глупой мечтой. Я хотела спросить его, что это значит, чтобы потом передать тебе, но он не стал ждать.
Ева почувствовала, как комната принялась качаться и вертеться, точно так же как ее сердце и голова. Она беззвучно упала на кушетку; брошь, крепко сжатая в руке, до крови впилась в кожу.
Глава 28
Лондон
май 1940 года
На протяжении всей зимы и начала весны сорокового года Ева почти не спала, дрейфуя сквозь дни и ночи, словно призрак. Она вспоминала рассказы матери о том, как та ощущала себя мертвой в душе в тот год, который они провели в ночлежке. Ева никогда не могла понять, как человек может продолжать существовать и при этом чувствовать себя мертвым. Теперь она понимала.
Она проводила свои дни, работая в Доме Луштак, доводя до совершенства свое сценическое мастерство, исполняя роль женщины, которую ничто не тревожило. Благодаря работе она всегда была занята; казалось, что перспектива войны и новое нормирование еще не добрались до клиентов мадам Луштак. Они до сих пор покупали наряды к грядущим светским сезонам, в том числе и необходимую охотничью экипировку на осень в Шотландию. Мистер Данек лишь покачивал головой и прятал зарплату в карман. «Кушать нужно всем», – говорил он.
Ева тоже прятала свою зарплату, с каждым разом все больше и больше откладывая для матери. Она отдавала деньги Алексу взамен на его обещание, что деньги окажутся там, куда им надлежало попасть, не раскрывая при этом адреса. Это была еще одна вещь, которую он от нее утаивал, – очередная нить, привязавшая ее к нему. Еще одна вещь, от которой не существовало убежища. Она целиком и полностью была в его власти. И ей приходилась верить, что он говорит правду. Других вариантов у нее не было.
В свои выходные и по вечерам, когда Алексу не требовалась ее компания, она работала бок о бок с Прешес и Софией в Женской добровольной службе, подавая чай ночным уполномоченным и организовывая для солдат и моряков походную кухню на вокзале Паддингтон.
И ожидая. Ожидая, когда посыплются бомбы, когда бомбоубежища начнут использовать не только для учебных тревог.
Она так и не получила ни слова от Грэма: ни письма, ни даже сообщения через Софию. София всегда держала ее в курсе того, где он находился и что делал – насколько мог рассказать, – но не более того. Его назначили командиром эскадрильи, он терпимо относился к питанию и жаловался, что мерзнет, когда поднимается в воздух надолго; не могла бы София прислать ему дополнительные перчатки? Все подавалось бесстрастно, и – Ева была в этом уверена, – тщательно отбиралось Софией, чтобы успокоить и своего брата, и свою подругу.
Она жаждала услышать его голос, услышать, как он рассказывает ей даже самые скучные эпизоды из своей жизни. Она мечтала снова плавать с ним на лодочке в Риджентс-Парке, декламируя стихи, выученные для него. Ева писала по письму в день весь январь и заставляла Софию обещать, что она отошлет их ему. К февралю она прекратила, цепляясь за остатки гордости и не желая, чтобы София видела, насколько жалким стало ее положение. Но она все еще спала, сжимая в прижатом к сердцу кулаке дельфина из слоновой кости. Не потому, что надеялась на прощение за ошибки, о которых он знал и не знал, а для того, чтобы дельфин берег его. Хотя бы это она могла сделать.
Шли недели. Данию, Норвегию, и затем и Бельгию с Нидерландами Гитлер опрокинул как костяшки домино, а в Лондоне обосновались новые правительства в изгнании. Алекс стал требовать от Евы все больше времени, желая, чтобы она сопровождала его на разных мероприятиях по всему городу.
Никаких коробков больше забирать было не нужно. Вместо этого Алекс просил ее копаться в карманах пиджаков, висящих на спинках стульев, или отвлекать какого-нибудь мужчину глубоким декольте во время танца, пока то же самое делал Алекс. Она не знала имен этих мужчин, а отыскивать странные клочки бумаги и другие пустяковые предметы казалось ей бессмыслицей. Она знала, что все эти вещи должны ее волновать, что они не пустячны. Но она была слишком мертва в душе, чтобы ее все это беспокоило.
– У меня для тебя кое-что есть.
Они сидели на заднем сиденье его автомобиля после очередного бесконечного приема в «Сюиви Клаб». Несмотря на то, что из-за нормирования топлива личные автомобили оказались под запретом, для них у Алекса в распоряжении всегда имелся автомобиль с шофером. Он вынул изящную коробочку, обтянутую черным бархатом, и нетерпеливо открыл ее, когда Ева не проявила намерения сделать это. На подушечке из черного бархата лежал бриллиантовый браслет: очаровательные драгоценные камни ловили отблески случайно оказавшегося в этом темном городе света, переливаясь, словно наэлектризованная змея.
– Смотрится дорого. Настоящий?
Она хотела посердить его. Она знала, что ставить под сомнение его щедрость означало ставить под сомнение его мужское достоинство.
Он нахмурился, доставив ей огромное удовлетворение.
– Конечно, настоящий. Небольшой сувенир, чтобы отблагодарить тебя за усердный труд.
– Так вы называете мелкое воровство? Уверена, на площади Пикадилли вы можете найти щипача более умелого, который обойдется вам не дороже шиллинга.
Он сделал вид, что обдумывает это.
– Да, но щипач не будет столь очарователен. И не будет иметь такой слабости к красивым вещичкам.
Она испытывала к себе отвращение. Испытывала отвращение от осознания правды, протягивая ему руку, чтобы он мог надеть браслет на ее запястье и застегнуть замок, близко наклонившись к ней. Она ощущала тяжесть бриллиантов, представляла, как они будут переливаться, словно звезды под хрустальными люстрами заведений, где они ужинали и танцевали. Части ее, которая все еще оставалась Этель Молтби, хотелось поднять руку и показать всем, доказать, что она теперь гораздо выше той, кем была раньше. Но новой Еве хотелось взвыть от разочарования тем, что она ни капельки не изменилась.
Алекс, не отстраняясь, посмотрел ей в глаза.
– Тебе нравится? – прошептал он.
– Да.
В этот раз она позволила ему поцеловать себя. Она не закрывала глаз и не отталкивала его. Но и не целовала в ответ. Он поднял голову, и она прочитала в его взгляде непрозвучавший вопрос.
– Я не шлюха, которую можно купить.
Он откинулся на сиденье, поправил манжеты.
– У всех есть своя цена. Даже у тебя. Это лишь вопрос времени. Просто знай, что я буду ждать. Ждать, когда ты покоришься.
Он повернулся к ней. Выражение его лица скрывала тень.
– Ты ведь на самом деле знаешь, что то, что ты делаешь, вовсе не мелкое воровство. Что все гораздо серьезнее.
От его тона она задрожала, несмотря на шубу. Когда она промолчала, он снова откинулся на своем сиденье.
– Помнишь лорда Мертона?
– Конечно. Его убили при ограблении. – Она закрыла глаза, увидела фотографию в газете. Вспомнила угрозу Алекса, что Прешес и София могут закончить так же, как и лорд Мертон. Вспомнила, как убеждала себя, что не понимает, отказываясь признавать неприятную правду.
– Он был нацистским шпионом. Его убили собственные соотечественники за то, что он передавал секретные данные врагу. Данные, спрятанные в спичечном коробке.
Еву затрясло, превратившиеся в лед кости скрежетали под мехами. Она сделала два глубоких вдоха, сосредоточившись на том, чтобы ее голос звучал ровно.
– Так значит, я ответственна за это?
Она услышала в его голосе улыбку.
– В той или иной степени – да.
Она молчала, пытаясь подобрать правильные слова. Задать правильный вопрос.
Зная ответ еще до того, как произнести его.
– Но этот спичечный коробок я отдала вам.
На этот раз он громко рассмеялся.
– Да, мне. И я использовал его надлежащим образом. И заплатил лорду Мертону за это большие деньги.
Она повернулась к нему, вглядываясь в темноте. Медленно проглотила ком в горле, зная, что он хотел это услышать.
– Я не хочу больше этим заниматься. Я заплатила по счетам. Говорите Грэму, что хотите. Меня это больше не волнует. Просто скажите мне, где моя мать. Мы с ней найдем другое место для жизни, и между мной и вами все закончится. Пожалуйста, отпустите меня. Прошу вас. Я не могу в этом участвовать.
Из темноты раздался негромкий хриплый смешок.
– Боюсь, уже поздно, моя дорогая Ева. Ты уже женщина без родины. А это значит, что ты для всех – враг. Если бы ты ушла, тебя постигла бы та же участь, что и лорда Мертона. И твоих друзей тоже. Даже твой Сейнт-Джон не сможет остаться в безопасности.
У нее закружилась голова, в глазах заплясали искры света, похожие на бриллианты.
– Как вы можете жить с самим собой? – спросила она, не в силах сдерживать дрожь в своем голосе.
Он наклонился ближе, и она почувствовала его гнев.
– Просто я знаю, на какой я стороне, а это всегда лучше, чем стоять между двумя сторонами. Запомни кое-что, Ева: строя невинное личико, ты не становишься невинной.
Она отвернулась к окну, чтобы он не увидел ее слез. Когда пришло время выходить из автомобиля, он снова повернулся к ней.
– Слушай внимательно. У меня для тебя новая работа.
Она бросила на него взгляд, переполняемая ненавистью к нему. И к себе.
– Какая?
Он улыбнулся, зная, что победил.
– Мне нужно, чтобы ты завтра утром, после десяти, пошла в Лондонскую библиотеку на Сейнт-Джеймс-Сквер. Возьми книгу «Алиса в стране чудес». Она будет не на своем стеллаже. Ее местоположение написано на листке, который ты взяла из сумочки женщины, сидевшей сегодня рядом с тобой. Если решишь, что за тобой следят, вернешься позже. Внутри будет конверт. Мне нужно, чтобы ты отнесла этот конверт на Честер-Террас, тридцать семь. Опусти его в почтовое отверстие на двери, делай это ночью, чтобы никто тебя не увидел. Будешь делать это каждый четверг, каждую неделю будет другая книга и разное время дня, и всегда книга будет стоять не на своем стеллаже. Время и расположение для следующей книги будет написано невидимыми чернилами на титульной странице каждой книги. Тебе понадобится источник тепла, чтобы прочитать его – Иржи покажет тебе. Уничтожай страницу, как только заучишь.
Она почувствовала на себе взгляд водителя через зеркало заднего вида, и у нее от неудержимой дрожи заныла челюсть. Она вспомнила письма Грэма, которые возвращались к ней после рук Алекса с опалинами между строчками, и почувствовала, что ее вот-вот стошнит.
– А если я откажусь?
Он улыбнулся. Отблеск его зубов в лунном свете будто насмехался над ней.
– Он сказал… – Прешес закрыла глаза, словно хотела убедиться, что все правильно запомнила. – Он просил тебя передать привет Алексу. Сказал, что надеется, что вы вместе будете счастливы.
Ева резко поднялась, в голове все поплыло.
– Я должна пойти к нему. Все объяснить. Куда он ушел?
Прешес покачала головой, в ее глазах стояли слезы.
– Его переправили на новую авиабазу. Он сказал, что сам не знает, куда.
– И потом он ушел? Ничего больше не сказал?
– Только… – Прешес сглотнула, опустив голову, сияние люстры окрасило кончики ее волос в золотой цвет.
– Что только?
– Я не очень поняла. Что-то насчет… – Она нахмурила лоб. – Насчет того, что дом у моря оказался просто глупой мечтой. Я хотела спросить его, что это значит, чтобы потом передать тебе, но он не стал ждать.
Ева почувствовала, как комната принялась качаться и вертеться, точно так же как ее сердце и голова. Она беззвучно упала на кушетку; брошь, крепко сжатая в руке, до крови впилась в кожу.
Глава 28
Лондон
май 1940 года
На протяжении всей зимы и начала весны сорокового года Ева почти не спала, дрейфуя сквозь дни и ночи, словно призрак. Она вспоминала рассказы матери о том, как та ощущала себя мертвой в душе в тот год, который они провели в ночлежке. Ева никогда не могла понять, как человек может продолжать существовать и при этом чувствовать себя мертвым. Теперь она понимала.
Она проводила свои дни, работая в Доме Луштак, доводя до совершенства свое сценическое мастерство, исполняя роль женщины, которую ничто не тревожило. Благодаря работе она всегда была занята; казалось, что перспектива войны и новое нормирование еще не добрались до клиентов мадам Луштак. Они до сих пор покупали наряды к грядущим светским сезонам, в том числе и необходимую охотничью экипировку на осень в Шотландию. Мистер Данек лишь покачивал головой и прятал зарплату в карман. «Кушать нужно всем», – говорил он.
Ева тоже прятала свою зарплату, с каждым разом все больше и больше откладывая для матери. Она отдавала деньги Алексу взамен на его обещание, что деньги окажутся там, куда им надлежало попасть, не раскрывая при этом адреса. Это была еще одна вещь, которую он от нее утаивал, – очередная нить, привязавшая ее к нему. Еще одна вещь, от которой не существовало убежища. Она целиком и полностью была в его власти. И ей приходилась верить, что он говорит правду. Других вариантов у нее не было.
В свои выходные и по вечерам, когда Алексу не требовалась ее компания, она работала бок о бок с Прешес и Софией в Женской добровольной службе, подавая чай ночным уполномоченным и организовывая для солдат и моряков походную кухню на вокзале Паддингтон.
И ожидая. Ожидая, когда посыплются бомбы, когда бомбоубежища начнут использовать не только для учебных тревог.
Она так и не получила ни слова от Грэма: ни письма, ни даже сообщения через Софию. София всегда держала ее в курсе того, где он находился и что делал – насколько мог рассказать, – но не более того. Его назначили командиром эскадрильи, он терпимо относился к питанию и жаловался, что мерзнет, когда поднимается в воздух надолго; не могла бы София прислать ему дополнительные перчатки? Все подавалось бесстрастно, и – Ева была в этом уверена, – тщательно отбиралось Софией, чтобы успокоить и своего брата, и свою подругу.
Она жаждала услышать его голос, услышать, как он рассказывает ей даже самые скучные эпизоды из своей жизни. Она мечтала снова плавать с ним на лодочке в Риджентс-Парке, декламируя стихи, выученные для него. Ева писала по письму в день весь январь и заставляла Софию обещать, что она отошлет их ему. К февралю она прекратила, цепляясь за остатки гордости и не желая, чтобы София видела, насколько жалким стало ее положение. Но она все еще спала, сжимая в прижатом к сердцу кулаке дельфина из слоновой кости. Не потому, что надеялась на прощение за ошибки, о которых он знал и не знал, а для того, чтобы дельфин берег его. Хотя бы это она могла сделать.
Шли недели. Данию, Норвегию, и затем и Бельгию с Нидерландами Гитлер опрокинул как костяшки домино, а в Лондоне обосновались новые правительства в изгнании. Алекс стал требовать от Евы все больше времени, желая, чтобы она сопровождала его на разных мероприятиях по всему городу.
Никаких коробков больше забирать было не нужно. Вместо этого Алекс просил ее копаться в карманах пиджаков, висящих на спинках стульев, или отвлекать какого-нибудь мужчину глубоким декольте во время танца, пока то же самое делал Алекс. Она не знала имен этих мужчин, а отыскивать странные клочки бумаги и другие пустяковые предметы казалось ей бессмыслицей. Она знала, что все эти вещи должны ее волновать, что они не пустячны. Но она была слишком мертва в душе, чтобы ее все это беспокоило.
– У меня для тебя кое-что есть.
Они сидели на заднем сиденье его автомобиля после очередного бесконечного приема в «Сюиви Клаб». Несмотря на то, что из-за нормирования топлива личные автомобили оказались под запретом, для них у Алекса в распоряжении всегда имелся автомобиль с шофером. Он вынул изящную коробочку, обтянутую черным бархатом, и нетерпеливо открыл ее, когда Ева не проявила намерения сделать это. На подушечке из черного бархата лежал бриллиантовый браслет: очаровательные драгоценные камни ловили отблески случайно оказавшегося в этом темном городе света, переливаясь, словно наэлектризованная змея.
– Смотрится дорого. Настоящий?
Она хотела посердить его. Она знала, что ставить под сомнение его щедрость означало ставить под сомнение его мужское достоинство.
Он нахмурился, доставив ей огромное удовлетворение.
– Конечно, настоящий. Небольшой сувенир, чтобы отблагодарить тебя за усердный труд.
– Так вы называете мелкое воровство? Уверена, на площади Пикадилли вы можете найти щипача более умелого, который обойдется вам не дороже шиллинга.
Он сделал вид, что обдумывает это.
– Да, но щипач не будет столь очарователен. И не будет иметь такой слабости к красивым вещичкам.
Она испытывала к себе отвращение. Испытывала отвращение от осознания правды, протягивая ему руку, чтобы он мог надеть браслет на ее запястье и застегнуть замок, близко наклонившись к ней. Она ощущала тяжесть бриллиантов, представляла, как они будут переливаться, словно звезды под хрустальными люстрами заведений, где они ужинали и танцевали. Части ее, которая все еще оставалась Этель Молтби, хотелось поднять руку и показать всем, доказать, что она теперь гораздо выше той, кем была раньше. Но новой Еве хотелось взвыть от разочарования тем, что она ни капельки не изменилась.
Алекс, не отстраняясь, посмотрел ей в глаза.
– Тебе нравится? – прошептал он.
– Да.
В этот раз она позволила ему поцеловать себя. Она не закрывала глаз и не отталкивала его. Но и не целовала в ответ. Он поднял голову, и она прочитала в его взгляде непрозвучавший вопрос.
– Я не шлюха, которую можно купить.
Он откинулся на сиденье, поправил манжеты.
– У всех есть своя цена. Даже у тебя. Это лишь вопрос времени. Просто знай, что я буду ждать. Ждать, когда ты покоришься.
Он повернулся к ней. Выражение его лица скрывала тень.
– Ты ведь на самом деле знаешь, что то, что ты делаешь, вовсе не мелкое воровство. Что все гораздо серьезнее.
От его тона она задрожала, несмотря на шубу. Когда она промолчала, он снова откинулся на своем сиденье.
– Помнишь лорда Мертона?
– Конечно. Его убили при ограблении. – Она закрыла глаза, увидела фотографию в газете. Вспомнила угрозу Алекса, что Прешес и София могут закончить так же, как и лорд Мертон. Вспомнила, как убеждала себя, что не понимает, отказываясь признавать неприятную правду.
– Он был нацистским шпионом. Его убили собственные соотечественники за то, что он передавал секретные данные врагу. Данные, спрятанные в спичечном коробке.
Еву затрясло, превратившиеся в лед кости скрежетали под мехами. Она сделала два глубоких вдоха, сосредоточившись на том, чтобы ее голос звучал ровно.
– Так значит, я ответственна за это?
Она услышала в его голосе улыбку.
– В той или иной степени – да.
Она молчала, пытаясь подобрать правильные слова. Задать правильный вопрос.
Зная ответ еще до того, как произнести его.
– Но этот спичечный коробок я отдала вам.
На этот раз он громко рассмеялся.
– Да, мне. И я использовал его надлежащим образом. И заплатил лорду Мертону за это большие деньги.
Она повернулась к нему, вглядываясь в темноте. Медленно проглотила ком в горле, зная, что он хотел это услышать.
– Я не хочу больше этим заниматься. Я заплатила по счетам. Говорите Грэму, что хотите. Меня это больше не волнует. Просто скажите мне, где моя мать. Мы с ней найдем другое место для жизни, и между мной и вами все закончится. Пожалуйста, отпустите меня. Прошу вас. Я не могу в этом участвовать.
Из темноты раздался негромкий хриплый смешок.
– Боюсь, уже поздно, моя дорогая Ева. Ты уже женщина без родины. А это значит, что ты для всех – враг. Если бы ты ушла, тебя постигла бы та же участь, что и лорда Мертона. И твоих друзей тоже. Даже твой Сейнт-Джон не сможет остаться в безопасности.
У нее закружилась голова, в глазах заплясали искры света, похожие на бриллианты.
– Как вы можете жить с самим собой? – спросила она, не в силах сдерживать дрожь в своем голосе.
Он наклонился ближе, и она почувствовала его гнев.
– Просто я знаю, на какой я стороне, а это всегда лучше, чем стоять между двумя сторонами. Запомни кое-что, Ева: строя невинное личико, ты не становишься невинной.
Она отвернулась к окну, чтобы он не увидел ее слез. Когда пришло время выходить из автомобиля, он снова повернулся к ней.
– Слушай внимательно. У меня для тебя новая работа.
Она бросила на него взгляд, переполняемая ненавистью к нему. И к себе.
– Какая?
Он улыбнулся, зная, что победил.
– Мне нужно, чтобы ты завтра утром, после десяти, пошла в Лондонскую библиотеку на Сейнт-Джеймс-Сквер. Возьми книгу «Алиса в стране чудес». Она будет не на своем стеллаже. Ее местоположение написано на листке, который ты взяла из сумочки женщины, сидевшей сегодня рядом с тобой. Если решишь, что за тобой следят, вернешься позже. Внутри будет конверт. Мне нужно, чтобы ты отнесла этот конверт на Честер-Террас, тридцать семь. Опусти его в почтовое отверстие на двери, делай это ночью, чтобы никто тебя не увидел. Будешь делать это каждый четверг, каждую неделю будет другая книга и разное время дня, и всегда книга будет стоять не на своем стеллаже. Время и расположение для следующей книги будет написано невидимыми чернилами на титульной странице каждой книги. Тебе понадобится источник тепла, чтобы прочитать его – Иржи покажет тебе. Уничтожай страницу, как только заучишь.
Она почувствовала на себе взгляд водителя через зеркало заднего вида, и у нее от неудержимой дрожи заныла челюсть. Она вспомнила письма Грэма, которые возвращались к ней после рук Алекса с опалинами между строчками, и почувствовала, что ее вот-вот стошнит.
– А если я откажусь?
Он улыбнулся. Отблеск его зубов в лунном свете будто насмехался над ней.