Порубежник

– Водные часы видел?

– Конечно, – хмыкнул парень. – Их у нас в Пограничном начинали ладить, теперь уж где только не делают. В княжеских да боярских домах по несколько штук стоят. Да и купцы всяк и каждый желает у себя в горнице поставить, чтобы потом хвалиться.

– Ну вот. А это будут механические. Знавал я одного грека, подсмотрел, как он их ладил.

– Поди, грек-то озолотился?

– Да куда дураку золото загребать. Он же вино любил больше злата. Что-то там смастерил, запродал да пропил. Я его повстречал, как раз когда он новые часы резал, – не прекращая орудовать ножом, пояснил Михаил.

– Бывает. А ты чего решил перенять?

– Мы тогда крепость осаждали. Заняться нечем. Пить вино скучно, бабы приелись, одни и те же и страшные, как моя жизнь. А тут этот выпивоха-попрошайка. Мол, если налью, он научит меня делать механизм, за который богатые и золота не пожалеют. Скучно было. Вот я и решил попробовать.

– Получилось?

– Тогда да. Только осажденные вылазку учинили. Я те часы толком-то и проверить не успел. Сгорели в пожаре. Грека того случайной стрелой убило. А там закрутилось-завертелось, не до новинки было. После и вовсе забыл.

– И чего сейчас вспомнил?

– Так ты ить верно сказал, если часы эти толком работать станут, то и заработать на них можно будет изрядно. А мне сейчас серебро лишним не будет.

– Так ты что, и впрямь решил в порубежники податься? – удивился парень.

– Думаешь, не сдюжу?

– Серебра на это много потребно.

– Ничего. Уж как-нибудь с божьей помощью. Я эвон слышал, будто Пограничный почитай за счет одних ткачей и процветает.

– Не только ткачей. Там много разных ремесел. Но в основе, да, ткачество да валяние войлока.

– А ты откуда все так хорошо знаешь? Опять же особисты эти с тобой как с родным.

– Так я же сам из Пограничного. Отслужил два года в княжьей дружине. Нашелся один умелец из бывших особистов, в память о деде взялся меня обучать. После службы в княжеской дружине даже в особую сотню зазывали, – с улыбкой ответил парень.

– И чего же не пошел? Я так понимаю, к ним все молодые хотят попасть.

– Так Архип Егорович меня приметил да к себе сманил.

– Не жалеешь? В сотне, поди, кровь по жилам гуляла бы, огнем горела. А тут все больше дела тайные.

– Не. Мне даже интересно. То, наверное, мне от деда по матери передалось. Он еще при покойном Михаиле Федоровиче Романове был головой тайной избы Пограничного. Правда, я его и не видал. Как князя порубили на дороге, так он и начал искать учинившего злодейство.

– Сыскал? – едва скрывая свою заинтересованность, с ленцой спросил Михаил, продолжая резать заготовку.

– Сыскал. Случайно все вышло. Собралась ватага половецкая из разных куреней да решила учинить небольшой набег. Разъезд заставских удачно выследили и вырезали. Осталось только границу проскочить. А тут на их пути князь с полусотней гвардейцев. Они бы и не стали на них нападать, пусть и знатные на тех были доспехи. Выйди набег удачным, и получили бы куда больше. Да только испугались, что их приметят, вот и напали сами. Дед их выследил да наказал. Но и сам стрелу в грудь получил. Домой при смерти доставили. Увидел бабушку Анисию и отошел. Она так ни за кого больше и не пошла, хотя и звали.

– Жива бабушка-то?

– А чего ей сделается. Сказывает, пока правнуков от всех своих внуков не увидит, помирать не станет. Вот и выходит, что жить ей до ста лет. Потому как я еще долго не оженюсь.

– А сколько ей?

– Семьдесят семь.

– Ого! Так ты вообще жениться не собираешься, – хмыкнул Михаил.

– А чего я там не видал. Все, что нужно от бабы, я и так получу.

– Ну, не все сводится только к усладам. Я вот тут недавно попал в переплет, так потом иначе стал смотреть на жизнь.

– И что с тобой стряслось?

Романов без утайки рассказал о происшествии в Тарнуве. Разумеется, выдав общеизвестную версию. Едва закончил рассказывать да отвечать на вопросы, как сотник скомандовал «на конь». И скачка продолжилась. Тут уж если и получится поговорить, то лишь при переходе с рыси на шаг. О том, чтобы продолжить резать заготовки, нечего было и мечтать. Да и не горит оно, чтобы все время этим заниматься.

Несмотря на кажущуюся откровенность и простодушие, Илья не болтал лишнего. Он не рассказал ничего такого, что не было бы общеизвестным. Зато в разговоре ему удалось создать видимость полной откровенности. Эдакий болтун, который находка для шпиона. Это позволяло вызвать на откровенность самого Михаила.

Понятно, что есть зелье правды, которое безопасники используют не стесняясь. Но тут дело такое, что для начала нужно хотя бы знать, о чем спрашивать клиента. Даже если он сейчас не больно-то откровенничает, достаточно лишь незначительной оговорки, одного лишнего слова, чтобы потом можно было сформулировать вопрос и вытянуть наружу все связанное с этим.

Вот именно на такой результат и работает Илья. Михаила же вполне устраивает такой обмен. Ибо все, что ни поведает сейчас о Пограничном Павлов, для Романова будет новостью. Он же вообще ничего не знал. Тут за тридцать один год столько всего случилось, что только держись.

– А чего ты все о Пограничном спрашиваешь? – поинтересовался Илья, когда они опять перевели лошадей на шаг.


– Так ведь сам сказываешь, что там ремесленников много и князь привечает тех, кто пожелает открыть новую мастерскую, – пожал плечами Михаил.

– Ты и впрямь решил заняться этими своими часами?

– Коли все получится как надо, так отчего бы и нет. Они выйдут куда сподручней водяных.

– Вообще-то у Архипа Егоровича на тебя совсем иные планы, – кивая в сторону головы колонны, где вместе с сотником ехал безопасник, произнес Илья.

– Говорили уж с ним. Имеет он желание пристроить меня к своим тайным делам. Только я еще толком не решил, нужно ли оно мне. Знать чужие секреты часто бывает полезно, но только тот, кто много знает, долго не живет. А потому я еще подумаю. Ну и на всякий случай озабочусь мастерской. Глядишь, еще и удачнее получится, чем влезать в тайные дела.

– Закиснешь сидеть на одном месте. Стать воинскую в тебе распознать, может, и сложно, только сути твоей это не меняет.

– Ну так потому и желаю податься в порубежники.

– А до того что станешь делать? На луну выть?

– Тебе Архип велел мой настрой выведать?

– Есть такое дело, – не стал юлить Илья.

– Ну тогда выведывай, – хмыкнув, щедро позволил Михаил. И заговорил о том, что его интересовало: – Я слышал, что князь Всеволодов устроил в Пограничном самую настоящую бойню. Что кровь там лилась по улицам рекой. Что количество жителей уменьшилось вдвое, а то и больше. И точно знаю, что других таких воев, как особая сотня, на всей Руси нет. А они служат тому, кто их родных извел.

– Тут все непросто, – угрюмо произнес парень.

– А мне спешить некуда.

А и то. Быстрее чем за трое с половиной суток до места добраться не удастся при всем желании. Но разговор все же пришлось отложить, так как сотник подал команду «рысью», и сотня вновь ускорилась. Разговаривать же на скаку, перекрикивая топот сотен копыт, то еще удовольствие. Если по особой надобности или закричать что-то залихватское, то оно конечно. А просто поговорить не получится…

– Князь Михаил Федорович в бытность свою не скупился и щедрой рукой делился серебром с великим князем Владимиром, – когда сотня вновь перешла на шаг, заговорил Илья. – Оружие, броня шли Мономаху по низким ценам. Романов мог себе такое позволить. И даже несмотря на это год от года княжество богатело. По степи и берегам Славутича выставлялись заставы, опоясанные каменными стенами. По их же главным башням проходила семафорная линия. Союз с половцами и печенегами креп все сильнее. Но князь Михаил погиб. Наследник же Петр не видел причин платить в казну больше положенного. Но и в этом случае от него шло гора-аздо больше, чем даже от Новгорода. Половина железа Руси варилась в Рудном. Почитай, весь Царьград в тканях Пограничного расхаживает. Войлока производят столько, что ни один ремесленник-одиночка в цене не может соперничать. И такое богатство в чужих руках! Мономах повелел князю Петру платить податей вдвое больше прежнего. Да еще и указ издал о дружинах. Вот Романов и решил, что не след ему содержать великого князя. Проще отложиться и жить наособицу. – Парень замолчал, катая желваки.

– И? – подбодрил его Михаил, пересиливая злость, для чего пришлось привычно слегка отстраниться от тела.

– Ведавший тогда тайной избой Строев Данила не только передал весть о заговоре князю Всеволодову. Он же впустил его дружину в город. Не было в городе большой сечи. Главную улицу, ведущую к детинцу, заняла дружина Ростислава, перекрыв переулки. Да и в детинец вошли беспрепятственно. Вот там да, случилась страшная рубка. Батюшка рассказывал, что народ поднялся было. Да тут по улицам поскакали глашатаи, возвещая о том, что град пал. Что князь Петр умыслил измену, за что будет призван к ответу и судим. Что Пограничный никто жечь не желает, как и трогать жителей. Только ополчение все одно собралось. И драка случилась. Но тех рек крови, о которых ходят слухи, не было. Хотя совсем уж без нее не обошлось. А вот из строевого полка, что в детинце был, хорошо как половина выжила. Сложи князь Петр оружие, и он, и его семья выжили бы. Хотя самого его, конечно, судили бы. Но он дрался до последней возможности, а когда озверевшие воины ворвались в покои, то уж не пощадили никого. Княгиня Елена также погибла с оружием в руках. Сказывают, успела пристрелить троих из арбалета, пока и в нее не прилетела стрела.

– И что было потом? – с трудом справляясь с комом в горле, поинтересовался Михаил.

– А потом было вече. Вышел Данила Строев и повинился перед людьми. Рассказал, что о содеянном не жалеет, так как покойный князь Михаил Федорович жизнь свою положил на объединение Руси, а Петр начинание своего родителя хотел порушить. Ибо той замятни, что могла бы случиться, Русь не пережила бы. Что он исполнил свой долг.

– И что с ним сталось?

– Никто не ведает. В тот же день он с семьей и верными соратниками покинул Пограничный.

– А как так могло случиться, что грады княжества оказались под прямой рукой великого князя. По Правде ведь отчинные земли неделимы.

– Так Петра уличили в измене. Было дознание. Многих взяли в плен. Прямо на вечевых сходах те и показывали, как умышляли против великого князя. Все было на виду. Прямых наследников нет. Земли были разделены. К казне отошли Угольный и Рудный. Все остальное князю Матвею. Ростислав Всеволодович, желая установления мира, упросил великого князя благословить женитьбу своего наследника на младшей дочери Михаила Федоровича, которая в ту пору гостила в Олешье у Матвея Михайловича и не пострадала при штурме.

– И стали они жить-поживать да добра наживать, – задумчиво произнес Михаил.

Вот так, стало быть, выглядит официальная версия. Надо бы разыскать Данилу да поспрошать его, за каким таким лешим он предал Петра. И какого, собственно, было устраивать натуральный штурм. Главный безопасник имел достаточно ресурсов, чтобы проделать все тихо, без шума и пыли. И уж тем более при поддержке людей Мечникова. Но вместо этого штурм и сотни погибших, не считая раненых и увечных.

А может, дело в том, что Мономаху нужно было, чтобы у заговорщика не осталось прямых наследников? Ведь это и впрямь дало ему возможность разделить отчинные владения. Матвей и Петр по смерти Михаила получили два отдельных княжества и становились родоначальниками двух ветвей Романовых. Олешье на отшибе, и совмещать его с Пограничным довольно неудобно. Так что такое решение напрашивалось само собой. Потому Михаил с Мономахом его и приняли. Получается, правовую коллизию создал сам Романов. Вот только Матвей опять сидит на двух столах.





Глава 15

Что могут намеки и наглость




– И зачем я здесь? – поинтересовался Михаил, глядя на несущуюся к ним полусотню клобуков.

До стойбища порядка двух километров, и здесь они будут довольно скоро. Разъезд из десятка всадников, охранявший подходы с этой стороны, особисты спеленали без труда. Даже с учетом того, что приказ был не убить и не покалечить. Отобрали у них оружие и отправили в стойбище сообщить о том, что с ними желает говорить посланник князя Всеволодова. И вот теперь показалась ответная делегация.

– А куда тебя девать, – хмыкнул Архип. – У особистов ты только под ногами мешаться станешь, потому как они уже давно друг друга понимают без слов и даже без взглядов. Вот и остается тебе стоять тут с нами. Опять же вреда от того, что ты услышишь, никакого.

Сотня особистов ушла в сторону, словно и не было их тут. В открытом бою против ханского куреня даже они не выстоят. Но стоит только изменить тактику действий, и черным клобукам придется ой как несладко. Понимание этого кочевниками и должно было обеспечить переговорщикам условную безопасность.

– А коли я не желаю ни в чем участвовать? – возразил Романов.

– Уже участвуешь. Поздно поминать о невинности, коли чрево понесло, – со вздохом ответил безопасник.