Полнолуние

— Вот еще, женщин бояться, — фыркнул Пашка и отчего-то моментально покраснел.

Теперь он сидел на пассажирском сиденье «хайлендера», не торопясь выходить из прогретой машины.

— Что, возвращаться не хочется? — положив руку Пашке на макушку, Илья взъерошил ему волосы. — Опять ругать будут?

— Это мелочи, — невозмутимо отозвался Пашка, — я привык уже. Ты мне скажи лучше, тебе эта Ирина Владимировна как, сильно нравится, или так, очки набираешь?

— Вот сейчас не понял, — нахмурился Лунин. — Очки — это как?

— Ну вот у нас пацаны забьются, к примеру, кого первого девчонка поцелует, и давай к ней подкатывать. Она, может, эта девчонка, и не нравится никому из них. Не то чтоб совсем не нравится, но так, ночами не снится. Но ведь уже забились, теперь куда деваться, очки набирать надо. А как у кого что срастется, так сразу на другую мажут. Спорят, значит.

— Я понял, — кивнул Илья. — А что, девчонки разве не знают, что к ним на спор «подкатывают»?

— Почему не знают? Знают, конечно. Тому, кто чаще других выигрывает, ему каждый следующий раз вроде как все труднее выходит, потому что все про него знают, что он это на спор делает, а с другой стороны, проще.

— Это как? — удивился Лунин.

— А так! Он же самый крутой. А любая девчонка с самым крутым парнем быть хочет. Они же все надеются, что это со спора только начинается, а потом она его так поцелует, что он обо всех спорах забудет и только на нее смотреть будет. А ему держаться надо, если он не хочет, чтобы его другой обогнал, ну, тот, который на втором месте идет. — Пашка не по возрасту тяжело вздохнул и заключил глубокомысленно: — Непростое это дело — очки набирать.

— Это точно, — согласился Лунин, а затем осторожно поинтересовался: — И как, ты уже много очков набрал?

— Я еще не играю, — признался Пашка, — присматриваюсь пока.

— Знаешь, ты не спеши с этим делом, а лучше вообще не лезь, — посоветовал Лунин, торопливо пытаясь понять, что можно ответить на вполне закономерный вопрос «Почему?».

— Это с чего же? — уставился на него Пашка.

— С того, — недовольно буркнул Лунин, злясь на собственное неумение объяснить то, что, по его мнению, казалось очевидным. — На вот тебе денег немного, и будем разбегаться, а то тебя уже скоро искать начнут.

— До ужина не начнут, — легкомысленно отозвался Пашка, протягивая руку к зажатым в кулаке купюрам.

— Погоди-ка. — Илья переложил деньги в другую руку и ткнул пальцем в ячейку для мелочи рядом с рычагом переключения скорости. — Достань отсюда монетку. Не все разом, одну!

Пашка послушно достал из ячейки небольшую тускло поблескивающую монетку.

— Что там?

— Два рубля, — хмуро ответил Пашка, которому крайне не понравилось то, что бывшие уже такими близкими купюры куда-то исчезли, — на мороженое не хватит.

— Верно, — согласился Лунин, — возьми еще. Что там, десюнчик? Видишь, уже лучше. Давай дальше.

Окончательно помрачневший Пашка достал еще одну монету.

— Пятак, — презрительно бросил он, сжимая добытую мелочь в маленьком кулачке.

— Там еще что-то есть, — усмехнулся Лунин. — Возьмешь или лучше сразу тысячу?

— Чего спрашивать? — Пашка разом повеселел и протянул Илье раскрытую ладонь.

— Держи, — положив ему на ладонь купюру, Илья осторожно сжал мальчишеские пальцы. — Теперь понял?

— Нет, — честно признался Пашка.

— С поцелуями твоими все примерно так же. На мелочь не разменивайся. А то, знаешь, пока до чего-то стоящего доберешься, бац, а оно все уже занято окажется. Ладно, держи еще, — Илья сунул Пашке оставшиеся купюры, — и давай на выход.

— Видишь, — Пашка, широко улыбаясь, помахал зажатыми в кулаке тысячными, — и стоящего может быть много.

Придя к выводу, что его педагогические потуги провалились, Илья мрачно вздохнул. Он уже собирался поторопить Пашку, когда тот, спрятав деньги в карман, обвиняюще ткнул Лунина в бок пальцем.

— А ведь ты жулик! Я тебе первым вопрос задал, а ты мне так ничего и не ответил.

— Это ты про Ирину? — уточнил Лунин и тут же, спохватившись, добавил: — Владимировну?

— А кого ж еще? — кивнул Пашка. — Что, снится?

Лунин возмущенно засопел, не зная, что ответить смотревшему на него с улыбкой одиннадцатилетнему мальчишке, который задавал такие вопросы, которые, как казалось самому Лунину, задавать пока не должен. Он не знал, как сказать, что Ирина ему вовсе не снится, а несколько раз за последние пару месяцев снилась совсем другая женщина. Но это совсем ничего не значит, потому что та, другая, живет лишь в его воспоминаниях. А люди так уж устроены, что им чаще всего приходят во сне либо воспоминания, либо их страхи. А вот надежды, мечты, например, такие, как у него, в которых живет Ирина, снятся людям отчего-то гораздо реже. Не то чтобы совсем не снятся, вовсе нет. Но, во всяком случае, ему, Лунину, точно ничего подобного, к сожалению, во сне не является.

— Иди, — сухо скомандовал Илья.

— Обиделся? — Пашка еще раз ткнул Лунина в бок, на этот раз кулачком.

— Иди уже, — как можно мягче попросил Илья.


Но Пашка и не думал выходить из машины. Внимательно, снизу вверх посмотрев на Лунина, он неожиданно твердо произнес слова, смысл которых не сразу дошел до Лунина.

— Я помогу, можешь не сомневаться. И ей помогу, — Пашка распахнул дверь «хайлендера», отчего в машине сразу же стало холодно и неуютно, — и тебе.

Дверь автомобиля громко захлопнулась. Маленькая темная фигурка, быстро пробежав от калитки до подъезда, скрылась за стеклянной дверью, а Лунин все так же сидел неподвижно, удивленно размышляя о том, каким взрослым может быть одиннадцатилетний ребенок, и пытаясь вспомнить, каким он сам был в уже очень далекие и почти стершиеся из памяти одиннадцать лет. Так ничего толком и не вспомнив, он поехал домой, где его с нетерпением ждала Рокси. По дороге он сделал звонок Зубареву.

— Лунин, а до завтра наше общение подождать не может? — вовсе не обрадовался звонку приятеля Вадим. — Я тут немного занят.

— Библиотечное дело осваиваешь? — хмыкнул Илья. — Я коротко. Интернациональная, двадцать шесть, ты по этому адресу участкового знаешь?

— Интернациональная, — напряг память оперативник, — знаю, конечно. Там, кстати, нормальный мужик, не халтурщик.

— Нормальный, говоришь, — с сомнением пробурчал Лунин, — я тебе сейчас фотографию скину, там заявление от потерпевшей. Поговори с ним, пусть сходит, посмотрит, что там к чему, с мужем ее пообщается.

— Заявление, я так понимаю, на мужа, — догадался майор. — А как оно у тебя оказалось?

— Тут долгая история. — Илье почему-то вдруг не захотелось делиться подробностями собственного пребывания в ОП-3. — Я в отделе случайно оказался, а тут эта женщина.

— А в дежурке ее отфутболили, — закончил за него Вадим, — можешь не объяснять. Она что, твоя знакомая?

— Не важно. Ты поможешь или нет?

— Ох, какие мы гордые, — фыркнул оперативник, — спросить ничего нельзя. Ладно, сбрось заявление, я с участковым переговорю. Не дадим твою заявительницу в обиду, так ей и передай.

— До завтра, — бросил в телефон Илья, завершая разговор. Благодарить Зубарева он не стал. Какие уж между друзьями благодарности, когда речь идет о такой мелочи. Да и к тому же Вадик пока ничего и не сделал.





Глава 4

Здесь рыбы нет




Невыспавшийся Зубарев был немногословен. Буркнув короткое «Привет», он бросил сумку с вещами на заднее сиденье, уселся, скрестив на груди руки и закрыв глаза, и принялся усиленно изображать спящего. Минут через десять внутреннее состояние оперативника совпало с внешними проявлениями, и он наполнил салон оглушительным храпом, так что Илье не оставалось ничего другого, как выставить громкость музыкальной системы почти на максимальную.

Два часа спустя, заехав на последнюю, по мнению навигатора, приличную заправку и залив полный бак, он бесцеремонно растолкал оперативника.

— Уже приехали? — Вадим сонно огляделся по сторонам.

— Еще два часа пилить, — Илья достал с заднего сиденья предусмотрительно захваченный с собой термос с кофе, — а то и больше.

— И что, тебе потребовались услуги штурмана? — Поняв, что ехать еще долго, Вадим вновь скрестил на груди руки. — Все время прямо. А я еще чуток вздремну, если ты не возражаешь.

— Возражаю, — Илья протянул ему металлическую кружку с кофе, — ты храпишь слишком громко, уши закладывает.

— Так ты радио погромче сделай, и нормально будет, — попытался было отказаться от кофе Вадим.

— Вот от радио уши и закладывает, — отрезал Лунин, — пей.

— Ну, пей так пей, — согласился оперативник, — а закуска есть хоть какая? А то у меня от пустого кофе желудок сводит.

После того как было покончено и с лунинским кофе, и с лунинскими же бутербродами, «хайлендер» вновь устремился прочь от уже давным-давно скрывшегося за горизонтом Среднегорска. С каждым километром радиоприемник все хуже ловил сигнал, и в конце концов Илье не оставалось ничего другого, как его выключить.

— Тишина, скукота, тоска, — спустя несколько минут прокомментировал Вадим, — небось, и в Нерыби этой такая же канитель будет.

— Это предсказание? — Илья бросил короткий взгляд на приятеля и вновь сосредоточился на дороге.

— Это богатый профессиональный и жизненный опыт, — важно изрек Зубарев, — поверь мне, ничего интересного нас там не ждет. По сути, есть всего два реальных варианта. Либо эта потеряшка сама сбежала из этой глухомани, и я думаю, когда мы туда приедем, то поймем, что это нормальное желание для семнадцатилетней девицы.

— Либо?

— Либо ее папашка сам и прибил. Ну или, может, еще брат. У нее ведь братец-близняшка. В любом случае кто-то из своих. Так что тряханем их как следует, и все узнаем. Вот увидишь, завтра к вечеру кто-нибудь нам всю правду уже расскажет. Я лично ставлю на папашку.

— Ты, я смотрю, уверен, — хмыкнул, не поворачивая головы, Лунин.

— Ну а что ты хочешь? У мужика этого, Кноля, жены нет, кругом одни зэки да вертухаи, вот он и одичал малость. У них же там угрюм-река, угрюм-тайга, сплошной угрюм.

— Нерыбь.

— Что — Нерыбь? — не понял оперативник.