Полнолуние

— Никак, — Пашка равнодушно пожал плечами, — говорил, что я интернатовский, — за мной воспитатель приезжал. А там поорут малость, ну, максимум подзатыльника дать могут. Мне же одиннадцать лет только. Кто мне что сделает?

— В полиции, может, и не сделают, — неуверенно отозвался Лунин, — а вот на улице голову за твои выкрутасы отбить могут. Скажи-ка мне лучше, ты что там, двоих в нокаут отправил?

— Уж прям так и нокаут, — беззаботно фыркнул Пашка, приступая ко второму чизбургеру, — но легли оба — это точно.

— И как ты так ухитрился?

— Так ведь камнем, дело нехитрое.

— Ты что, — опешил Лунин, — их булыжником по голове лупил? А если б зашиб насмерть?

— Уж прям булыжником, — буркнул Пашка, доставая руку из правого кармана куртки, — вот, смотри.

Илья с недоумением уставился на небольшой продолговатый голыш, лежащий на тонкой мальчишеской ладони.

— Зажмешь покрепче и бьешь по носу, так, чтоб крови побольше было, и все, — деловито объяснил Пашка, — обычно одного раза хватает.

— Глубокие у тебя познания, — пробормотал Лунин.

Он хотел было заставить Пашку выкинуть камень в окно, но затем решил, что делать этого не имеет смысла. Пацан при первой же возможности обзаведется новым подручным средством, и хорошо, если это будет относительно безобидный голыш, лишь немного утяжеляющий силу удара.

— Я завтра уеду. — Илья постарался придать своему голосу родительской строгости, хотя не был уверен, что у него это получится. — На неделю точно, может так получиться, что дольше. Ты можешь пообещать мне…

— Не убегать? — искоса взглянул на него Пашка.

— Хотя бы ни во что не вляпываться.

— Я-то могу. — Пашка торопливо запихал в рот остатки чизбургера. — А если они сами?

— Что — сами? — вздохнул Лунин.

— Неприятности, — прочавкал Пашка. — Вот идешь ты, никого не трогаешь, а они сами на тебя сваливаются. Вот как сегодня.

— Значит, сегодня это они сами в тебя вляпались, — Илья вздохнул, один за другим перебирая и отбрасывая не подходящие, по его мнению, варианты, — а я так сразу и не понял.

— Теперь-то понял? — уточнил Пашка, и на лице его появилась довольная улыбка сытого, даже немного объевшегося человека.

— Теперь понял, — решительно кивнул Лунин.

Вариант, на котором он остановился, ему самому не очень нравился, но все остальные, уже отвергнутые, устраивали его еще меньше.

Двадцать минут спустя белый «хайлендер» остановился у подъезда старого пятиэтажного дома. Код домофона Илье был известен, так что еще две минуты спустя он стоял у двери одной из квартир третьего этажа. Возможно, стоило предварительно договориться о встрече по телефону, но в силу ряда причин Лунину показалось, что делать этого не стоит. Прежде всего, разговор мог не сложиться, или сложиться таким образом, что приезжать и звонить в дверь уже не будет иметь никакого смысла. Да и потом, предварительно звонят, как правило, для того, чтобы убедиться, что хозяин на месте и что потом, проведя время в дороге, не придется топтаться с глупым выражением лица перед запертой дверью. В данном же случае Илья был уверен — хозяин квартиры обязательно будет дома. А где же ему еще быть с заживающей, но так еще окончательно не зажившей после перелома ногой? Вернее, ей.

Перед тем как открыть дверь, Ирина посмотрела в дверной глазок, поэтому радости от того, что кто-то ее решил навестить, на ее лице видно не было. Как и две недели назад, во время прошлого, не продлившегося и пары минут визита Лунина, ее левая нога от кончиков пальцев и почти до самого колена была укутана в прочный гипсовый кокон.

— Лунин, ты тут откуда? — В голосе звучало больше раздражения, чем любопытства.

— Оттуда. — Илья махнул головой в сторону лестничного марша и, чувствуя, что его визит может закончиться так толком и не начавшись, потянул за рукав Пашку, переминавшегося с ноги на ногу у него за спиной. — Мы к тебе. По делу.

Ребенок — это всегда козырь. Особенно если он не орет благим матом, заставляя содрогаться барабанные перепонки. Особенно если он невысокого роста и тонкий, как молодая осиновая ветка. Особенно если у него огромные, полные неприкрытого детского любопытства глаза, с длиннющими густыми ресницами, способными вызвать зависть у любой, проводящей изрядную часть жизни в общении с зеркалом женщины. Даже если эта женщина почти полтора месяца провела на больничной кровати, а теперь вынуждена передвигаться по квартире на костылях.

Конечно, Пашке было уже одиннадцать, и он не мог вызвать того умиления, которое невольно испытываешь при виде годовалого карапуза, делающего свои первые шаги, или кудрявого трехлетнего малыша, тоненьким голосочком задающего столь немыслимо-прекрасные в своем наивном неведении вопросы, что невольно хочется плакать и смеяться одновременно. И все же это был козырь. Откуда у Лунина в голове появились мысли о карточной колоде, он и сам не мог бы ответить. Туз — карапуз, шкет — валет. Илья улыбнулся пришедшей в голову незамысловатой рифме.

— Здравствуйте, — мальчуган задрал голову, внимательно разглядывая стоящую в дверях Ирину, а затем, совсем по-взрослому, протянул ей руку, — через порог, правда, не здороваются.

Не сдержав улыбки, Ирина отступила назад, позволяя неожиданным гостям пройти в квартиру, и тоже протянула Пашке руку. «Да уж, это тот еще валет. Перед таким ни одна дама не устоит». — Илья тоже было улыбнулся, но, вовремя заметив обращенный на него взгляд Ирины, вновь принял подобающий случаю серьезный вид.

— Знакомьтесь, это, значит, у нас Павел, а это Ирина Владимировна. — Илья протиснулся в квартиру вслед за Пашкой и, наклонившись к уху Ирины, прошептал: — Надо поговорить.

— Надо так надо, — пожала она в ответ плечами. — Павлик, ты снимай куртку, разувайся и проходи в комнату, посмотри пока телевизор, а ты, Лунин, — за мной на кухню. Да! Разуться тоже не забудь.

Стянув ботинки, Илья взглянул на застывшего неподвижно Пашку.

— Ты чего замер? Не стесняйся.

— У меня носки дырявые, — прошептал неожиданно покрасневший Пашка, — оба.

— Это нормально, — попытался подбодрить его Лунин, — не совсем, конечно, но так часто бывает, во всяком случае, у мужиков. Поверь мне.

Когда Пашка наконец разулся, Илья взглянул на его ноги и тут же переменил свое мнение.

— Да уж, это больше дырки, чем носки. Ладно, топай в комнату, разберемся.


Когда мальчуган скрылся в гостиной, Илья поднял с пола ботинок и перевернул к себе подошвой. Кое-как разглядев полустертые цифры, он вернул ботинок на место, после чего направился на кухню, где его уже ждала Ирина.

— Итак, Лунин, чем обязана?

Ирина заняла табурет, стоящий между столом и входом на кухню. Ее вытянутая загипсованная нога и прислоненные к столу костыли не давали Илье возможности пробраться ко второй, стоящей ближе к окну, табуретке, поэтому он был вынужден разговаривать стоя, прислонившись плечом к равномерно гудящему холодильнику.

— У тебя размер какой? — Илья сразу перешел к делу, но, заметив возмущенный взгляд хозяйки квартиры, поспешил уточнить: — Ноги.

— Тридцать шестой, — на мгновение растерялась Ирина и тут же запоздало спохватилась с вопросом: — Тебе зачем?

— Великовато немного, но пойдет, — буркнул Лунин, разглядывая прилепленные к холодильнику магнитики. — Носки мне нужны, точнее, не мне, Пашке. У него, оказывается, не носки, а одно название. Дырка на дырке.

— То есть вы за носками ко мне приехали, — кивнула Ирина. — Я правильно понимаю?

— Неправильно, — вздохнул Илья, — приехали мы по другому вопросу. А про носки я только сейчас узнал. Так что, поделишься? Только, если можно, чтоб не розовые, а то его потом засмеют.

— Лунин, это что за пацан? — полюбопытствовала Ирина. — Ты его вообще где нашел?

— Ну как сказать, — Илья задумчиво потер подбородок, — примерно там же, где и тебя.

— А поконкретнее?

— Конкретнее, в Плесе. Помнишь, я тебе рассказывал, что там на пристани меня мальчишка встречал? Вот это Пашка и есть. Он же потом, через неделю где-то, пришел ко мне, документы принес, удостоверение. Очень, знаешь ли, кстати. Я и так двадцать объяснительных написал, а если бы еще и утеря служебного удостоверения была, меня бы точно сгнобили.

— И ты теперь ему чрезмерно признателен, — негодующе фыркнула Ирина, — а то, что он помогал этому… этому, — она запнулась, подбирая подходящее слово, — чудовищу, это для тебя не важно.

— Никому он не помогал, — Лунин ощутил нарастающее раздражение, — у него тоже особого выбора не было. А вот документы он точно мог мне не возвращать. Тебе если носки жалко, так и скажи.

— Дам я ему носки, — Ирина устало махнула рукой, — дам, успокойся. Ты ведь не из-за носков его ко мне притащил. Рассказывай, что еще.

— Тут такое дело, — Илья приободрился, почувствовав перемену в настроении собеседницы, — мы с этим пацаном малость подружились.

— А малость — это как? — Ирина прищурилась, испытующе глядя на нависающего над нею Лунина. — И родители его вообще в курсе вашей дружбы? Судя по всему, про носки они точно не знают.

— С родителями у него небольшая нестыковка вышла, — Илья причмокнул губами, разглядывая стоящую на плите кастрюлю, из-под закрытой крышки которой до него отчетливо доносился аромат свежесваренного супа, скорее всего, борща, — в общем, детдомовский он. Хороший пацан, смышленый. Привычка у него только одна есть дурная — он каждый день после занятий из своего этого интерната убегает и шляется по городу до самой ночи.

— После? — недоверчиво переспросила Ирина.

— Именно, после, — кивнул Илья. — Я даже узнавал, он неплохо учится. Учиться ему вроде как даже нравится. Его потом, все остальное, не устраивает.

— Все остальное?

— Он не особо вдавался в подробности, а я сильно и не настаивал. — Илья пожал плечами. — Не всем нравится коллективное сосуществование. А там, сама понимаешь, без этого никуда.

— И зачем ты его ко мне привел? Ведь я не психолог. Да и потом, ему сколько уже лет? Десять? Одиннадцать? Его уже вряд ли переделаешь.

— Не переделаешь, — со вздохом согласился Лунин, отводя взгляд от наполняющей кухню аппетитными запахами кастрюли. — Скажи, а тебе продукты кто носит, служба доставки?

Когда несколько минут спустя Илья вошел в гостиную, Пашка, удобно устроившийся на диване, методично, с интервалом несколько секунд, нажимал кнопки на пульте, пытаясь одновременно просматривать последний турнир по боям без правил на одном канале и одну из серий «Парка юрского периода» на другом.

— На, держи, — протянул ему руку Лунин.

— Я что, пони? — Пашка разложил полученные носки на коленях. — У меня всего две ноги.

— Ничего, запасные будут, — усевшись на диван, Илья отобрал у мальчишки пульт, — переодевай. Только шустрее, пока Ирина Владимировна не пришла.

— А эти куда девать? — Пашка потряс перед носом Лунина дырявыми кусочками материи.

— Давай сюда. — Услышав ритмичное постукивание костылей, Илья торопливо запихал Пашкины носки в карман кителя.

— Я вам не помешаю?

Остановившись в дверях, Ирина улыбнулась, и Лунин поразился, насколько сильно изменилось выражение ее лица с того момента, когда они общались на кухне. Теперь это было не недовольное лицо женщины, к которой непонятно зачем пришел мужчина, которого она вовсе не горит желанием видеть. Это было лицо гостеприимной хозяйки, счастливой от того, что кто-то решил скрасить ее одиночество, и горящей желанием угодить хоть и неожиданным, но все же таким приятным гостям.

— Чайник я поставила. Илья, придвигай стол к дивану, а Павел пойдет со мной на кухню, принесет чашки.

— А к чаю мы ничего и не купили, — спохватился Лунин.

Брошенный в его сторону быстрый, оставшийся не замеченным Пашкой взгляд, дал понять Илье, что это отнюдь не самое главное его упущение.

Когда два часа спустя Лунин подвез Пашку к воротам интерната, в городе уже царил вечерний полумрак, сквозь который то тут, то там тщетно пытались пробиться все новые шеренги загорающихся городских огней. День, по мнению Лунина, сложился весьма удачно, во всяком случае, визит к Шестаковой превзошел все его самые смелые ожидания. Пашка, будучи от природы человеком отзывчивым, согласился каждый день после школы приезжать к Ирине, чтобы на часок-другой скрашивать ее одиночество, а заодно, в случае необходимости, ходить в магазин за продуктами и помогать по хозяйству.

— А что, я и полы помыть могу, и картошку почистить, — отрекламировал себя мальчуган.

— Завидный жених растет, — рассмеялась Шестакова. — Ты не бойся, я тебя работой перегружать сильно не буду. Обещаю!