Полнолуние
Часть 6 из 48 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Река так называется — Нерыбь. Как и поселок.
— Ах, Нерыбь. Ну да, тогда это, конечно, все меняет, — хмыкнул Вадим. — Ты, раз уж такой знаток географии, может, еще скажешь, откуда название такое взялось чудное — Нерыбь?
— От казаков, — порадовался возможности блеснуть знаниями Лунин, — они где-то там, где сейчас поселок, на зимовку встали.
— Казаки? — иронично переспросил Зубарев.
— Не все, конечно, казацкий отряд. Построили себе что-то вроде небольшой крепости, думали, зимой будут на охоту ходить да рыбу ловить.
— Но тут что-то пошло не так?
— Именно, — кивнул Илья, — снега выпало так много, что в тайге пройти было невозможно, а рыбы в реке так и не оказалось. Так что до весны, когда к ним пробилось подкрепление, весь отряд уже умер от голода.
— Какая история, — покачал головой Вадик, — эпическая. Ты, Лунин, прям кладезь знаний. Я вот вчера весь вечер в библиотеке провел, и то не в курсе, кто там чего ловил. Ты вот только скажи мне такую вещь… — Зубарев громко зевнул, прогоняя остатки сна. — Ежели эти казаки все перемерли, откуда стало известно, что они ни одной рыбины в реке не поймали.
— Понятия не имею. — Лунин пожал плечами. — Может, кто написал?
— Ага, я представляю, — неожиданно развеселился Вадик. — Приходит, значит, в крепость это подкрепление, там кучка обглоданных скелетов, а в тающий сугроб табличка воткнута: «Здесь рыбы нет».
— Ну очень смешно, — вздохнул Илья. — Ты мне скажи лучше, ты по этому Кнолю что-то узнавал или так весь вечер в библиотеке и проковырялся.
— Во-первых, в библиотеке я не ковырялся, я там культурно проводил досуг.
— Культурно-эротически, — фыркнул Лунин.
— А ты не завидуй. Придет и твое время. Вот в детской такие резвые старушки работают, тебе, Лунин, в самый раз с ними познакомиться.
— Высажу, — пригрозил Илья.
— Ага, так я и вышел, — нисколько не испугался Зубарев. — Ладно, не пыхти. Узнавал я по Кнолю. Немного пока информации, но кое-что есть. Он из второй категории.
— Из чего он?
— Ты что, не знаешь? Во ФСИНЕ[2] работают две категории. Первая — те, которых никуда больше не брали, а вторая — которых откуда-то выгнали. Вторые, сам понимаешь, поумнее первых. Порой их именно за это откуда-то и поперли.
— А Кноля, значит, поперли?
— Еще как, — ухмыльнулся Вадик, — его, можно сказать, вышибли пинком под зад, так что он аж до самой Нерыби и долетел.
— И откуда вышибали?
— О, друг мой, тут как раз самое интересное! И откуда вышибали, и как — одно другого круче. Этот наш Аркадий Викторович раньше знаешь где служил?
— Не тяни!
— Он командовал батальоном спецназа, номер части сейчас не помню, у меня в блокноте записано. В общем, под Красноярском они базировались. У вояк, сам знаешь, учения регулярно, чтоб сильно не расслаблялись. Ну вот, в очередной раз их всех куда-то погнали одних против других, а тут как раз комиссия из штаба округа. Оказывается, тот, который теми, другими, командовал, должен был по результатам учений уйти на повышение. И все вроде как про это знали.
— И Кноль?
— Думаю, что и Кноль, — кивнул майор, — у меня информация, конечно, неофициальная, но человека хорошо знаю, врать не будет. Он сказал, что в курсе были все. Ну а раз в курсе, то чего напрягаться? Красные бьют белых, ну или наоборот, уж не знаю, как сейчас правильно. Потом подбивают итоги, нужный человек получает нужное звание, остальные просто радуются, что отмучились. Уж не знаю, чего там с этим Кнолем приключилось, может, он фильмов героических насмотрелся, только он погнал свой батальон ночным маршем по какому-то болоту, утопил в нем половину техники, но зато с тем, что осталось, к утру вышел к штабу этих самых красных и повязал их всех тепленькими, включая того генерал-майора, на которого уже приказ о переводе пришел и новые погоны. В общем, примерно, все как у тебя с Хованским, только, конечно, без наручников обошлось.
— Можно без сравнений? — настойчиво попросил Лунин.
— Можно и без сравнений, — пожал плечами Вадим, — хотя с ними как-то точнее. Тебе ведь нужна точная картина?
— Можно и приблизительную.
— Уговорил, слушай дальше. Картина такая: с минуты на минуту должна появиться комиссия, генерал этот проигравший орет на Кноля, чтоб тот забирал своих охламонов и лез обратно в болото, вроде как его тут и не было. В общем, Кноль терпел, терпел и не вытерпел. Подъезжает к штабной палатке комиссия, выгружается, а генерала нет, только кусты шевелятся. Шевелятся и кричат таким тоненьким голосочком: «Помогите!» Пока комиссия сообразила, что к чему, из кустов появляется Кноль. Подходит строевым шагом и рапортует об итогах учений. Пока он рапортовал, и генерал выбрался. Конечно, малость помятый, но в целом без особых повреждений. Представляешь пейзаж?
— Приблизительно, — хмыкнул Илья.
— Кноль правильно сделал, что генерала в кустах мутузил. Если бы он это на глазах у комиссии сделал, всяко под трибунал угодил бы, а так его просто из армии культурно вышибли. Во ФСИНе, сам знаешь, у них толковых офицеров всегда дефицит был. Конечно, в само управление его не взяли, кому под боком такой борзый нужен, а вот в Нерыби как раз вакансия появилась, вот ему и предложили. А куда мужику еще деваться? Он же только и умеет командовать да морды генералам бить.
— Ну да, в Нерыби генералов нет.
— В Нерыби он сам себе генерал. Он там шесть лет уже как окопался. Говорят, вполне неплохо себя чувствует, и колония вроде как по всем показателям образцовая.
— Ни разу не был. — Илья немного сбавил скорость, проходя крутой поворот.
— Где? В образцовой колонии? Какие твои годы, еще успеешь. Только, Лунин, если что, тебя в другое место повезут.
— Я уже в курсе, — Илья усмехнулся, взглянув на приятеля, — Хованский рассказывал.
— Мудрый человек этот ваш Хованский, — отозвался оперативник. — Надо было ему тогда, когда ты наручниками пристегивал, еще и кляп в рот воткнуть.
— Зачем? — вздохнул Лунин.
— А потом сфоткать, — ухмыльнулся Вадик, — или видео снять. А что, был бы в тренде.
После того как обмен колкостями был завершен, вернее, оперативнику надоело посмеиваться над вяло огрызающимся Луниным, в салоне воцарилось ленивое, как это обычно и бывает после нескольких часов, проведенных в дороге, молчание. Зубарев дремал, почти до упора откинув спинку сиденья, Рокси негромко посапывала, скрутившись калачиком на заднем сиденье, сам же Илья беззлобно завидовал обоим своим спутникам, иногда отвлекаясь на размышления о том, сменит ли Хованский гнев на милость в случае удачного раскрытия этого дела. В конце концов Илья решил, что Хованский может многое, в том числе и подобную малость, но вот захочет ли он сделать то, что может, и сделает ли, — это был уже совсем другой вопрос, ответа на который в голове Лунина пока не было.
— Ты глянь, засада! — только что казавшийся спящим оперативник оторвал спину от кресла и ткнул пальцем в лобовое стекло. — Ждут кого-то. Уж не нас ли?
Оказалось, что ждали их, но не именно Зубарева и Лунина, а всех приезжих, возжелавших посетить Нерыбь — поселок, окруженный глухой тайгой и не имевший абсолютно никаких достопримечательностей, за исключением исправительной колонии номер пять, она же сокращенно ИК-5, или «пятерка». Собственно говоря, ради этой достопримечательности люди в Нерыбь и ехали. Нет, никому из них не было дела до того, что «пятерка» была открыта (преимущественно на вход и почти никогда на выход) в далеком 1937 году по личному распоряжению Николая Ежова, занимавшего в то время высокую должность народного комиссара внутренних дел. Всем было наплевать на то, что ИК-5 заслуженно славилась как самая большая по площади и числу «жителей» колония во всей Сибири. И никто даже не знал, что всего год назад коллектив исправительного учреждения был награжден переходящим вымпелом службы исполнения наказаний с торжественной и почетной формулировкой: «За успехи в трудовых показателях и деле исправления осужденных».
Люди ехали в Нерыбь совсем не поэтому. Причина у всех была одна и та же: их родственники, в крайнем случае, друзья, вынужденные провести некоторую, иногда довольно значительную, часть жизни на территории славной, награжденной переходящим вымпелом, самой большой в Сибири исправительной колонии. Хотя друзья к обитателям ИК-5 приезжали не так уж и часто. По какой-то необъяснимой причине круг общения людей, оказавшихся с внутренней стороны высокого, в три ряда, ограждения, всегда стремительно сокращался. Зачастую человек, еще не так давно бывший душой компании, неожиданно обнаруживал, что компанию ему на ближайшие пять, десять, а то и пятнадцать лет готовы составить совсем немногие. Мать, жена, дети. Причем этот, и без того достаточно короткий, список мог внезапно стать еще короче, а иногда никакого списка и вовсе не оставалось. Но и те, кому повезло больше, могли насладиться обществом приехавших к ним за сотни, а иногда и за тысячи километров не так уж и часто: раз в два месяца краткосрочное свидание, на котором только и можно, что увидеть близкого человека через стекло да поговорить с ним, прижимая к уху телефонную трубку, и раз в три месяца свидание длительное, если только можно считать длительными сутки или двое, проведенные вместе в небольшой, скудно обставленной комнате, где, впрочем, на мебель никто не обращает внимания.
Так или примерно так, с небольшими отклонениями в ту или иную сторону, обстояло дело с уже достаточно давних времен, возможно, оно обстояло бы так и дальше, но неожиданные, никем не предвиденные обстоятельства стремительно переменили ситуацию. Причем, как это часто бывает с переменами неожиданными и стремительными, переменили ее в худшую сторону. Как только стало понятно, что новый, еще не изученный врачами вирус уверенной поступью перешагнул границы государства и, сравнительно быстро овладев столицей, двинулся вглубь страны, исправительная система сделала то единственное, что она всегда умела делать, — с грохотом захлопнула даже те немногие двери и форточки, которые были едва заметно приоткрыты, полностью изолировав саму себя и своих обитателей от внешнего мира. Постепенно ситуация немного стабилизировалась, и краткосрочные свидания, как и прием посылок от родственников, были возобновлены, но в Нерыби, благодаря ее удаленности от всего остального мира, а также изобретательности полковника Кноля, существовала своя специфика, с первыми проявлениями которой Лунин и Зубарев столкнулись нос к носу на блокпосту, перекрывающем въезд в поселок.
По неофициальному, но от этого не менее весомому указанию Аркадия Викторовича въезд посторонних в поселок был полностью запрещен. Все машины приезжающих на свидания и привозящих посылки в колонию останавливались в трех километрах от Нерыби. Дальнейшее перемещение непосредственно до колонии было возможно исключительно на выделенном для этих целей автобусе, который отвозил пассажиров прямо к пропускному пункту, а затем возвращал обратно. Возможности посетить местный магазин или уж тем более переночевать в закрытой за ненадобностью гостинице у приезжих не было, как не было и возможности пообщаться, а заодно и заразить чем-либо жителей поселка. Все прочие, приезжавшие в Нерыбь по служебной необходимости, здесь же на блокпосту сдавали экспресс-анализ, после чего, прождав полчаса, могли ехать в поселок. Той же процедуре подвергались и местные жители, возвращающиеся домой из отпуска или командировки. Благодаря таким, с одной стороны, драконовским, а с другой — имеющим весомые основания мерам до начала ноября в Нерыби не было выявлено ни одного случая опасного заболевания, чем Аркадий Викторович Кноль, несомненно, мог гордиться. Он и гордился вплоть до тридцатого октября, того самого дня, когда пропала Алина.
Вадим еще вяло препирался с начальником караула, когда Лунин распахнул дверь видавшей виды «газели» с надписью: «Медицинская служба». Двадцать минут спустя, когда результаты теста еще не были объявлены, к перекрывшему дорогу шлагбауму вплотную подъехал белый «УАЗ-Патриот», из которого легко выскочил высокий, хорошо сложенный офицер с капитанскими погонами на плотно облегающей его широкие плечи камуфляжной куртке. Перекинувшись парой слов со стоящим у шлагбаума прапорщиком, офицер подошел к Лунину и протянул руку:
— Приветствую! Вы, я так понимаю, Лунин?
— Он самый, — Илья пожал протянутую ладонь и запоздало спохватился, — а мы ведь еще не проверенные!
— Беда. И что ж теперь делать с ней? — поднеся к лицу правую руку, капитан некоторое время разглядывал ее с отчетливым выражением брезгливости, которое несколько портило его в целом достаточно симпатичное, еще не обрюзгшее лицо. — Не отрубать же?
На лице капитана появилась задорная улыбка. Сделав несколько широких шагов, он подошел к медицинской «газели» и рывком открыл боковую дверь.
— Лариса Андреевна! Что там наши гости, незаразные?
— Незаразные, — послышался в ответ добродушный женский голос, — сейчас, я документы оформлю.
— Вы не спешите, я за бумагами завтра заскочу. Это ж из области приехали, — наклонившись ближе к невидимой от шлагбаума Ларисе Андреевне, капитан бросил несколько коротких фраз, очевидно, объясняющих цель появления в Нерыби двух «незаразных», после чего все с той же широкой улыбкой обернулся к Лунину и махнул рукой: — Все, можно ехать!
— Ну наконец-то, — оживился бродивший вдоль обочины Зубарев, — а то есть уже охота, сил нет. Обед, надеюсь, программой предусмотрен?
— Это с вами? — уточнил капитан, смерив Вадима быстрым оценивающим взглядом.
— Мы друг с другом, — отозвался за Илью оперативник, — майор Зубарев. Можно Вадим.
— Ох! — смутился капитан, обмениваясь с Вадиком рукопожатием. — Я же и не представился. — Капитан Ревенко, можно Женя.
— Так что, капитан, накормишь приезжих? — уже более требовательно уточнил Вадим.
— Накормлю, — на лице Ревенко проступило едва заметное замешательство, — только сначала надо будет Аркадия Викторовича посетить, сами понимаете.
— Понимаем, — не стал спорить майор. — Ладно, что время терять? Езжай вперед, мы за тобой.
Путь от блокпоста до ближайших построек занял всего несколько минут. По обе стороны от узкой, но пребывающей в неплохом состоянии полоски асфальта высились темные, почти черные шпили густого елового леса. Последний километр до Нерыби дорога начала подниматься вверх, и ели сменились соснами — более светлыми, вздымающими к небу купола могучих ветвей, словно приветствуя мчащееся по сине-голубой беговой дорожке огненное светило. Вырвавшись из чащи леса, автомобили почти сразу въехали в поселок и, сбавив скорость, покатили среди аккуратных двухэтажных домов, как один удивляющих идеально оштукатуренными и явно не так давно выкрашенными фасадами. Дома были относительно небольшими, двухподъездными, как быстро прикинул Илья, получалось, что в каждом доме живет всего шестнадцать семей. Между домами, как и на подъезде к поселку, росли сосны, но только не сплошным лесным частоколом, а значительно реже, будто какой-то великан с корнями вырвал каждое второе, а то и две трети из росших когда-то деревьев и дал возможность оставшимся расти не только ввысь, но и вширь, а под их мощными раскидистыми кронами тут и там разбросал разноцветные детские городки, спортивные площадки и уличные тренажеры, проложил вымощенные плиткой пешеходные дорожки и даже расставил вдоль них светильники на высоких кованых опорах.
— А тут недурно, — пробурчал, не отрываясь от окна, Зубарев, — прямо Кноль-Лэнд какой-то.
— Я думаю, дома построили еще до его приезда.
— Построили — да, — возражающим тоном согласился Вадим. — Только построить — это одно, а вот содержать все это — совсем другое. Ты смотри, какие домики!
Шестнадцатиквартирные дома сменились аккуратными небольшими коттеджами. Судя по всему, изначально домики были похожи как близнецы. Острые двускатные крыши, узкие, почти не имеющие практического смысла французские балконы, одинаковые, торчащие из обоих скатов крыши кирпичные трубы. Однако со временем обитатели коттеджей придали своим жилищам некое подобие индивидуальности. Некоторые расширили окна, кто-то обложил стены фасадным кирпичом или облицевал камнем, но все же было очевидно: все домики были выстроены в одно время и по одному и тому же проекту.
— Лунин, ты раньше такие деревни видел? — полюбопытствовал оперативник. — Да еще при зоне! Интересно, кто им такое счастье в этой глуши отстроил, может, Берия? Ты как думаешь, Илюха?
Не отличавшийся излишней впечатлительностью Лунин лишь молча пожал плечами. Вскоре вереница аккуратных домов осталась позади. Дорога несколько раз вильнула, уходя в тайгу и постепенно взбираясь в гору, затем вновь вынырнула на открытое пространство.
— Ну слава богу, хоть здесь все, как у людей, — облегченно вздохнул оперативник.
Теперь обе машины ехали вдоль высокого бетонного забора, поверх которого тянулась бесконечная спираль колючей проволоки, а вернее, узкой полоски металла с необыкновенно острыми, фигурной формы шипами, грозящими непременно зацепиться и рассечь, разорвать, изуродовать одежду, кожу, мышцы, артерии любому безумцу, решившему преодолеть столь грозную преграду. В том, что решиться на подобное мог только безумец, никаких сомнений быть не могло, особенно с учетом того, что за внешним глухим периметром скрывалось еще несколько рядов ограждения.
Шедший первым «патриот» повернул на небольшую стоянку для автомобилей, идеально вычищенную от нападавшего за ночь снега, и остановился в нескольких метрах от крыльца одноэтажного приземистого здания, в котором, как без труда догадался Лунин, находился штаб исправительной колонии. Выйдя из машины, Илья обернулся. Площадь перед запертыми массивными воротами и идеально выбеленным пропускным пунктом была пустынна. Было так тихо, что могло показаться, что никого нет не только по эту сторону ворот, но и по другую.
— Пойдемте, Аркадий Викторович ждет вас, — поторопил уже стоящий на крыльце капитан.
После поражающего своей почти кукольной ухоженностью поселка здание штаба, во всяком случае, его длинный безлюдный коридор ничем особенным Лунина не удивил. Обычное казенное здание с выкрашенными в бежевый цвет стенами, унылыми информационными стендами и темными прямоугольниками запертых дверей кабинетов. Перед тем как потянуть на себя ручку двери, на которой красовалась довольно непримечательная типовая табличка: «Начальник ИК-5 полковник Кноль А. В.», Ревенко оглянулся.
— Я лучше сразу предупрежу. Он, как Алинка пропала, молчит все время. Точнее, не прям с того дня. Вначале, пока думали, что она в тайге заблудиться могла, он сам всеми поисками командовал, а потом, как эта тема с луной всплыла… — Капитан вопросительно взглянул на Илью: — Вы же знаете, что у нас еще одна девчонка пропала, и тоже в полнолуние?
— Наслышаны, — буркнул Зубарев.
— Ах, Нерыбь. Ну да, тогда это, конечно, все меняет, — хмыкнул Вадим. — Ты, раз уж такой знаток географии, может, еще скажешь, откуда название такое взялось чудное — Нерыбь?
— От казаков, — порадовался возможности блеснуть знаниями Лунин, — они где-то там, где сейчас поселок, на зимовку встали.
— Казаки? — иронично переспросил Зубарев.
— Не все, конечно, казацкий отряд. Построили себе что-то вроде небольшой крепости, думали, зимой будут на охоту ходить да рыбу ловить.
— Но тут что-то пошло не так?
— Именно, — кивнул Илья, — снега выпало так много, что в тайге пройти было невозможно, а рыбы в реке так и не оказалось. Так что до весны, когда к ним пробилось подкрепление, весь отряд уже умер от голода.
— Какая история, — покачал головой Вадик, — эпическая. Ты, Лунин, прям кладезь знаний. Я вот вчера весь вечер в библиотеке провел, и то не в курсе, кто там чего ловил. Ты вот только скажи мне такую вещь… — Зубарев громко зевнул, прогоняя остатки сна. — Ежели эти казаки все перемерли, откуда стало известно, что они ни одной рыбины в реке не поймали.
— Понятия не имею. — Лунин пожал плечами. — Может, кто написал?
— Ага, я представляю, — неожиданно развеселился Вадик. — Приходит, значит, в крепость это подкрепление, там кучка обглоданных скелетов, а в тающий сугроб табличка воткнута: «Здесь рыбы нет».
— Ну очень смешно, — вздохнул Илья. — Ты мне скажи лучше, ты по этому Кнолю что-то узнавал или так весь вечер в библиотеке и проковырялся.
— Во-первых, в библиотеке я не ковырялся, я там культурно проводил досуг.
— Культурно-эротически, — фыркнул Лунин.
— А ты не завидуй. Придет и твое время. Вот в детской такие резвые старушки работают, тебе, Лунин, в самый раз с ними познакомиться.
— Высажу, — пригрозил Илья.
— Ага, так я и вышел, — нисколько не испугался Зубарев. — Ладно, не пыхти. Узнавал я по Кнолю. Немного пока информации, но кое-что есть. Он из второй категории.
— Из чего он?
— Ты что, не знаешь? Во ФСИНЕ[2] работают две категории. Первая — те, которых никуда больше не брали, а вторая — которых откуда-то выгнали. Вторые, сам понимаешь, поумнее первых. Порой их именно за это откуда-то и поперли.
— А Кноля, значит, поперли?
— Еще как, — ухмыльнулся Вадик, — его, можно сказать, вышибли пинком под зад, так что он аж до самой Нерыби и долетел.
— И откуда вышибали?
— О, друг мой, тут как раз самое интересное! И откуда вышибали, и как — одно другого круче. Этот наш Аркадий Викторович раньше знаешь где служил?
— Не тяни!
— Он командовал батальоном спецназа, номер части сейчас не помню, у меня в блокноте записано. В общем, под Красноярском они базировались. У вояк, сам знаешь, учения регулярно, чтоб сильно не расслаблялись. Ну вот, в очередной раз их всех куда-то погнали одних против других, а тут как раз комиссия из штаба округа. Оказывается, тот, который теми, другими, командовал, должен был по результатам учений уйти на повышение. И все вроде как про это знали.
— И Кноль?
— Думаю, что и Кноль, — кивнул майор, — у меня информация, конечно, неофициальная, но человека хорошо знаю, врать не будет. Он сказал, что в курсе были все. Ну а раз в курсе, то чего напрягаться? Красные бьют белых, ну или наоборот, уж не знаю, как сейчас правильно. Потом подбивают итоги, нужный человек получает нужное звание, остальные просто радуются, что отмучились. Уж не знаю, чего там с этим Кнолем приключилось, может, он фильмов героических насмотрелся, только он погнал свой батальон ночным маршем по какому-то болоту, утопил в нем половину техники, но зато с тем, что осталось, к утру вышел к штабу этих самых красных и повязал их всех тепленькими, включая того генерал-майора, на которого уже приказ о переводе пришел и новые погоны. В общем, примерно, все как у тебя с Хованским, только, конечно, без наручников обошлось.
— Можно без сравнений? — настойчиво попросил Лунин.
— Можно и без сравнений, — пожал плечами Вадим, — хотя с ними как-то точнее. Тебе ведь нужна точная картина?
— Можно и приблизительную.
— Уговорил, слушай дальше. Картина такая: с минуты на минуту должна появиться комиссия, генерал этот проигравший орет на Кноля, чтоб тот забирал своих охламонов и лез обратно в болото, вроде как его тут и не было. В общем, Кноль терпел, терпел и не вытерпел. Подъезжает к штабной палатке комиссия, выгружается, а генерала нет, только кусты шевелятся. Шевелятся и кричат таким тоненьким голосочком: «Помогите!» Пока комиссия сообразила, что к чему, из кустов появляется Кноль. Подходит строевым шагом и рапортует об итогах учений. Пока он рапортовал, и генерал выбрался. Конечно, малость помятый, но в целом без особых повреждений. Представляешь пейзаж?
— Приблизительно, — хмыкнул Илья.
— Кноль правильно сделал, что генерала в кустах мутузил. Если бы он это на глазах у комиссии сделал, всяко под трибунал угодил бы, а так его просто из армии культурно вышибли. Во ФСИНе, сам знаешь, у них толковых офицеров всегда дефицит был. Конечно, в само управление его не взяли, кому под боком такой борзый нужен, а вот в Нерыби как раз вакансия появилась, вот ему и предложили. А куда мужику еще деваться? Он же только и умеет командовать да морды генералам бить.
— Ну да, в Нерыби генералов нет.
— В Нерыби он сам себе генерал. Он там шесть лет уже как окопался. Говорят, вполне неплохо себя чувствует, и колония вроде как по всем показателям образцовая.
— Ни разу не был. — Илья немного сбавил скорость, проходя крутой поворот.
— Где? В образцовой колонии? Какие твои годы, еще успеешь. Только, Лунин, если что, тебя в другое место повезут.
— Я уже в курсе, — Илья усмехнулся, взглянув на приятеля, — Хованский рассказывал.
— Мудрый человек этот ваш Хованский, — отозвался оперативник. — Надо было ему тогда, когда ты наручниками пристегивал, еще и кляп в рот воткнуть.
— Зачем? — вздохнул Лунин.
— А потом сфоткать, — ухмыльнулся Вадик, — или видео снять. А что, был бы в тренде.
После того как обмен колкостями был завершен, вернее, оперативнику надоело посмеиваться над вяло огрызающимся Луниным, в салоне воцарилось ленивое, как это обычно и бывает после нескольких часов, проведенных в дороге, молчание. Зубарев дремал, почти до упора откинув спинку сиденья, Рокси негромко посапывала, скрутившись калачиком на заднем сиденье, сам же Илья беззлобно завидовал обоим своим спутникам, иногда отвлекаясь на размышления о том, сменит ли Хованский гнев на милость в случае удачного раскрытия этого дела. В конце концов Илья решил, что Хованский может многое, в том числе и подобную малость, но вот захочет ли он сделать то, что может, и сделает ли, — это был уже совсем другой вопрос, ответа на который в голове Лунина пока не было.
— Ты глянь, засада! — только что казавшийся спящим оперативник оторвал спину от кресла и ткнул пальцем в лобовое стекло. — Ждут кого-то. Уж не нас ли?
Оказалось, что ждали их, но не именно Зубарева и Лунина, а всех приезжих, возжелавших посетить Нерыбь — поселок, окруженный глухой тайгой и не имевший абсолютно никаких достопримечательностей, за исключением исправительной колонии номер пять, она же сокращенно ИК-5, или «пятерка». Собственно говоря, ради этой достопримечательности люди в Нерыбь и ехали. Нет, никому из них не было дела до того, что «пятерка» была открыта (преимущественно на вход и почти никогда на выход) в далеком 1937 году по личному распоряжению Николая Ежова, занимавшего в то время высокую должность народного комиссара внутренних дел. Всем было наплевать на то, что ИК-5 заслуженно славилась как самая большая по площади и числу «жителей» колония во всей Сибири. И никто даже не знал, что всего год назад коллектив исправительного учреждения был награжден переходящим вымпелом службы исполнения наказаний с торжественной и почетной формулировкой: «За успехи в трудовых показателях и деле исправления осужденных».
Люди ехали в Нерыбь совсем не поэтому. Причина у всех была одна и та же: их родственники, в крайнем случае, друзья, вынужденные провести некоторую, иногда довольно значительную, часть жизни на территории славной, награжденной переходящим вымпелом, самой большой в Сибири исправительной колонии. Хотя друзья к обитателям ИК-5 приезжали не так уж и часто. По какой-то необъяснимой причине круг общения людей, оказавшихся с внутренней стороны высокого, в три ряда, ограждения, всегда стремительно сокращался. Зачастую человек, еще не так давно бывший душой компании, неожиданно обнаруживал, что компанию ему на ближайшие пять, десять, а то и пятнадцать лет готовы составить совсем немногие. Мать, жена, дети. Причем этот, и без того достаточно короткий, список мог внезапно стать еще короче, а иногда никакого списка и вовсе не оставалось. Но и те, кому повезло больше, могли насладиться обществом приехавших к ним за сотни, а иногда и за тысячи километров не так уж и часто: раз в два месяца краткосрочное свидание, на котором только и можно, что увидеть близкого человека через стекло да поговорить с ним, прижимая к уху телефонную трубку, и раз в три месяца свидание длительное, если только можно считать длительными сутки или двое, проведенные вместе в небольшой, скудно обставленной комнате, где, впрочем, на мебель никто не обращает внимания.
Так или примерно так, с небольшими отклонениями в ту или иную сторону, обстояло дело с уже достаточно давних времен, возможно, оно обстояло бы так и дальше, но неожиданные, никем не предвиденные обстоятельства стремительно переменили ситуацию. Причем, как это часто бывает с переменами неожиданными и стремительными, переменили ее в худшую сторону. Как только стало понятно, что новый, еще не изученный врачами вирус уверенной поступью перешагнул границы государства и, сравнительно быстро овладев столицей, двинулся вглубь страны, исправительная система сделала то единственное, что она всегда умела делать, — с грохотом захлопнула даже те немногие двери и форточки, которые были едва заметно приоткрыты, полностью изолировав саму себя и своих обитателей от внешнего мира. Постепенно ситуация немного стабилизировалась, и краткосрочные свидания, как и прием посылок от родственников, были возобновлены, но в Нерыби, благодаря ее удаленности от всего остального мира, а также изобретательности полковника Кноля, существовала своя специфика, с первыми проявлениями которой Лунин и Зубарев столкнулись нос к носу на блокпосту, перекрывающем въезд в поселок.
По неофициальному, но от этого не менее весомому указанию Аркадия Викторовича въезд посторонних в поселок был полностью запрещен. Все машины приезжающих на свидания и привозящих посылки в колонию останавливались в трех километрах от Нерыби. Дальнейшее перемещение непосредственно до колонии было возможно исключительно на выделенном для этих целей автобусе, который отвозил пассажиров прямо к пропускному пункту, а затем возвращал обратно. Возможности посетить местный магазин или уж тем более переночевать в закрытой за ненадобностью гостинице у приезжих не было, как не было и возможности пообщаться, а заодно и заразить чем-либо жителей поселка. Все прочие, приезжавшие в Нерыбь по служебной необходимости, здесь же на блокпосту сдавали экспресс-анализ, после чего, прождав полчаса, могли ехать в поселок. Той же процедуре подвергались и местные жители, возвращающиеся домой из отпуска или командировки. Благодаря таким, с одной стороны, драконовским, а с другой — имеющим весомые основания мерам до начала ноября в Нерыби не было выявлено ни одного случая опасного заболевания, чем Аркадий Викторович Кноль, несомненно, мог гордиться. Он и гордился вплоть до тридцатого октября, того самого дня, когда пропала Алина.
Вадим еще вяло препирался с начальником караула, когда Лунин распахнул дверь видавшей виды «газели» с надписью: «Медицинская служба». Двадцать минут спустя, когда результаты теста еще не были объявлены, к перекрывшему дорогу шлагбауму вплотную подъехал белый «УАЗ-Патриот», из которого легко выскочил высокий, хорошо сложенный офицер с капитанскими погонами на плотно облегающей его широкие плечи камуфляжной куртке. Перекинувшись парой слов со стоящим у шлагбаума прапорщиком, офицер подошел к Лунину и протянул руку:
— Приветствую! Вы, я так понимаю, Лунин?
— Он самый, — Илья пожал протянутую ладонь и запоздало спохватился, — а мы ведь еще не проверенные!
— Беда. И что ж теперь делать с ней? — поднеся к лицу правую руку, капитан некоторое время разглядывал ее с отчетливым выражением брезгливости, которое несколько портило его в целом достаточно симпатичное, еще не обрюзгшее лицо. — Не отрубать же?
На лице капитана появилась задорная улыбка. Сделав несколько широких шагов, он подошел к медицинской «газели» и рывком открыл боковую дверь.
— Лариса Андреевна! Что там наши гости, незаразные?
— Незаразные, — послышался в ответ добродушный женский голос, — сейчас, я документы оформлю.
— Вы не спешите, я за бумагами завтра заскочу. Это ж из области приехали, — наклонившись ближе к невидимой от шлагбаума Ларисе Андреевне, капитан бросил несколько коротких фраз, очевидно, объясняющих цель появления в Нерыби двух «незаразных», после чего все с той же широкой улыбкой обернулся к Лунину и махнул рукой: — Все, можно ехать!
— Ну наконец-то, — оживился бродивший вдоль обочины Зубарев, — а то есть уже охота, сил нет. Обед, надеюсь, программой предусмотрен?
— Это с вами? — уточнил капитан, смерив Вадима быстрым оценивающим взглядом.
— Мы друг с другом, — отозвался за Илью оперативник, — майор Зубарев. Можно Вадим.
— Ох! — смутился капитан, обмениваясь с Вадиком рукопожатием. — Я же и не представился. — Капитан Ревенко, можно Женя.
— Так что, капитан, накормишь приезжих? — уже более требовательно уточнил Вадим.
— Накормлю, — на лице Ревенко проступило едва заметное замешательство, — только сначала надо будет Аркадия Викторовича посетить, сами понимаете.
— Понимаем, — не стал спорить майор. — Ладно, что время терять? Езжай вперед, мы за тобой.
Путь от блокпоста до ближайших построек занял всего несколько минут. По обе стороны от узкой, но пребывающей в неплохом состоянии полоски асфальта высились темные, почти черные шпили густого елового леса. Последний километр до Нерыби дорога начала подниматься вверх, и ели сменились соснами — более светлыми, вздымающими к небу купола могучих ветвей, словно приветствуя мчащееся по сине-голубой беговой дорожке огненное светило. Вырвавшись из чащи леса, автомобили почти сразу въехали в поселок и, сбавив скорость, покатили среди аккуратных двухэтажных домов, как один удивляющих идеально оштукатуренными и явно не так давно выкрашенными фасадами. Дома были относительно небольшими, двухподъездными, как быстро прикинул Илья, получалось, что в каждом доме живет всего шестнадцать семей. Между домами, как и на подъезде к поселку, росли сосны, но только не сплошным лесным частоколом, а значительно реже, будто какой-то великан с корнями вырвал каждое второе, а то и две трети из росших когда-то деревьев и дал возможность оставшимся расти не только ввысь, но и вширь, а под их мощными раскидистыми кронами тут и там разбросал разноцветные детские городки, спортивные площадки и уличные тренажеры, проложил вымощенные плиткой пешеходные дорожки и даже расставил вдоль них светильники на высоких кованых опорах.
— А тут недурно, — пробурчал, не отрываясь от окна, Зубарев, — прямо Кноль-Лэнд какой-то.
— Я думаю, дома построили еще до его приезда.
— Построили — да, — возражающим тоном согласился Вадим. — Только построить — это одно, а вот содержать все это — совсем другое. Ты смотри, какие домики!
Шестнадцатиквартирные дома сменились аккуратными небольшими коттеджами. Судя по всему, изначально домики были похожи как близнецы. Острые двускатные крыши, узкие, почти не имеющие практического смысла французские балконы, одинаковые, торчащие из обоих скатов крыши кирпичные трубы. Однако со временем обитатели коттеджей придали своим жилищам некое подобие индивидуальности. Некоторые расширили окна, кто-то обложил стены фасадным кирпичом или облицевал камнем, но все же было очевидно: все домики были выстроены в одно время и по одному и тому же проекту.
— Лунин, ты раньше такие деревни видел? — полюбопытствовал оперативник. — Да еще при зоне! Интересно, кто им такое счастье в этой глуши отстроил, может, Берия? Ты как думаешь, Илюха?
Не отличавшийся излишней впечатлительностью Лунин лишь молча пожал плечами. Вскоре вереница аккуратных домов осталась позади. Дорога несколько раз вильнула, уходя в тайгу и постепенно взбираясь в гору, затем вновь вынырнула на открытое пространство.
— Ну слава богу, хоть здесь все, как у людей, — облегченно вздохнул оперативник.
Теперь обе машины ехали вдоль высокого бетонного забора, поверх которого тянулась бесконечная спираль колючей проволоки, а вернее, узкой полоски металла с необыкновенно острыми, фигурной формы шипами, грозящими непременно зацепиться и рассечь, разорвать, изуродовать одежду, кожу, мышцы, артерии любому безумцу, решившему преодолеть столь грозную преграду. В том, что решиться на подобное мог только безумец, никаких сомнений быть не могло, особенно с учетом того, что за внешним глухим периметром скрывалось еще несколько рядов ограждения.
Шедший первым «патриот» повернул на небольшую стоянку для автомобилей, идеально вычищенную от нападавшего за ночь снега, и остановился в нескольких метрах от крыльца одноэтажного приземистого здания, в котором, как без труда догадался Лунин, находился штаб исправительной колонии. Выйдя из машины, Илья обернулся. Площадь перед запертыми массивными воротами и идеально выбеленным пропускным пунктом была пустынна. Было так тихо, что могло показаться, что никого нет не только по эту сторону ворот, но и по другую.
— Пойдемте, Аркадий Викторович ждет вас, — поторопил уже стоящий на крыльце капитан.
После поражающего своей почти кукольной ухоженностью поселка здание штаба, во всяком случае, его длинный безлюдный коридор ничем особенным Лунина не удивил. Обычное казенное здание с выкрашенными в бежевый цвет стенами, унылыми информационными стендами и темными прямоугольниками запертых дверей кабинетов. Перед тем как потянуть на себя ручку двери, на которой красовалась довольно непримечательная типовая табличка: «Начальник ИК-5 полковник Кноль А. В.», Ревенко оглянулся.
— Я лучше сразу предупрежу. Он, как Алинка пропала, молчит все время. Точнее, не прям с того дня. Вначале, пока думали, что она в тайге заблудиться могла, он сам всеми поисками командовал, а потом, как эта тема с луной всплыла… — Капитан вопросительно взглянул на Илью: — Вы же знаете, что у нас еще одна девчонка пропала, и тоже в полнолуние?
— Наслышаны, — буркнул Зубарев.