Похититель поцелуев

– Недостаточно, раз она не научилась прилично себя вести. – Отец блеснул омерзительной улыбкой и покачнулся. Он был пьян. Вдрызг.

Я подняла большой осколок в качестве защиты и, сделав шаг назад, подняла его, готовясь использовать как оружие. Я знала, что Вулф поставил условие: на банкете никакого оружия. У центральных ворот даже установили металлоискатель. Если отец где-то и прячет пистолет, он не при нем.

– Это правда, мама? – спросила я у нее, но продолжала смотреть на отца. Мама шмыгнула носом в слабой попытке отрицать очевидное.

– Оставь его в покое, vita mia. Он просто расстроился из-за свадьбы, только и всего.

– После того вопиющего неуважения, что она демонстрировала с тех пор, как ее забрал Китон, мне по барабану, даже если он продаст ее на черном рынке. Меня волнует лишь, как сохранить лицо и убедиться, что эти двое не опозорят меня. – Отец закатал рукава, словно собирался меня обезвредить.

Я знала, что он говорит правду.

Поэтому наставила на него осколок.

– Отпусти маму. Давай уладим все наедине.

– Нечего улаживать, и ты мне не ровня. Я не стану обсуждать с тобой свои дела.

– Ты больше не поднимешь руку на мою мать, – едва слышно сказала я. Мне хотелось дополнить требование, попросив его не пытаться убить моего законного супруга, но положа руку на сердце это не моя задача – присматривать за Вулфом. Он совершенно ясно дал понять, что ему на меня наплевать.

– Или… что? Побежишь жаловаться мужу? Я пожирал на завтрак мужчин важнее и могущественнее его, так что не смей мне дерзить. Ты уже отдала ему девственность, Франческа? До брака? – Папа грозно шагнул ко мне, и я содрогнулась, но не струсила и предупредительно взмахнула стеклом. – Ты уже сосала член Вулфа Китона, как все эти глупые девчонки Чикаго, которые настолько тупы, что думают, будто они чем-то отличаются друг от друга? Я ничуть не удивлен. Ты всегда была слишком глупой. Красивой, но глупой.

– Папа! – прокричала я, глотая ком слез.

Как он посмел говорить такое? И почему мне до сих пор больно слышать подобное, хоть я и знала, что отец недостоин ни моей любви, ни моего уважения?

– Ты пьян, – я не понимала, кому это говорю, себе или ему. Щека еще горела, и мне хотелось навсегда стереть из памяти последние пятнадцать минут. – И жалок.

– Я сыт по горло и на грани того, чтобы разрушить ваши жизни, – парировал отец.

– Мама, пойдем, – настойчиво позвала я ее.

– Я, наверное, останусь здесь и вздремну. – Она, не снимая жемчуга и темно-зеленого шелкового платья, свернулась калачиком на постели в позе эмбриона.

Вздремнет. Ну да. Моя мать упорно отказывалась проявлять неповиновение мужу даже после того, что он натворил. Я покачала головой, развернулась и вышла из комнаты, с такой силой сжимая в руке осколок, что по платью потекла струйка крови. Я снова зашла в ванную, привела себя в порядок и убедилась, что на ткани не осталось заметных пятен. Потом вернулась на вечеринку, зная, что мое исчезновение вместе с родителями породит непоправимые сплетни. Плохо понимая, что происходит, я, будто не в себе, шла, натыкаясь на гостей, и игнорировала обеспокоенные и наблюдательные взгляды. Я нашла у бара мисс Стерлинг, которая пробовала закуски, и бросилась ей в объятия, не заметив небольшой тарелки с едой, которую она держала. Тарелка упала, и на пол повалились крабовые котлетки и фаршированные яйца.

– Можем мы подняться наверх? – еле-еле проговорила я. – Мне нужна помощь, чтобы поправить макияж.

Она открыла рот, но на мое плечо легла твердая рука и развернула меня. Я оказалась лицом к лицу со своим новоиспеченным мужем, который хмуро взирал на меня сквозь темные ресницы. Я никогда не видела его таким сердитым.

– Что случилось с твоим лицом? – спросил он. Я тут же подняла руку к щеке, потирая ее и смеясь от конфуза. К счастью, Вулф контролировал свой тон, и зрителей у нас не прибавилось.

– Ничего. Случайно вышло.

– Франческа… – его голос стал мягче, и Вулф взял меня за руку – не за локоть, что было в новинку. Он потянул меня в небольшое углубление между лоджией и гостиной, и я опустила взгляд на свое огромное платье, отчаянно стараясь не плакать. Интересно, удастся ли хоть раз прожить сутки, не рыдая?

– Он тебя ударил? – тихо спросил Вулф и согнул колени, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Он посмотрел мне прямо в глаза в поисках чего-то еще, кроме отпечатка отцовской руки на моей щеке, который дал бы ему право делать все, что хочет.

– Он не собирался. Он хотел дать пощечину моей матери, а я вмешалась и встала у него на пути.

– Господи, – покачал головой Вулф.

Я отвела взгляд.

– Почему это так важно, Вулф? Ты ненамного лучше его. Да, ты меня не бьешь, но постоянно говоришь обо мне ужасные вещи. Я слышала твое признание отцу, что ты со мной только для того, чтобы тр… заниматься сексом, а как только я перестану хорошо смотреться рядом с тобой, ты планируешь от меня избавиться.

Я заметила краем глаза, как он выпрямился в полный рост и с досадой клацнул зубами.

– Ты не должна была это слышать.

– Ты не должен был говорить такое. Ты произнес много оскорбительных слов обо мне.

– Я его провоцировал.

– Прекрасно. Он так разозлился, что попытался ударить маму. Отчасти это и твоя вина. Мой отец – психопат, и все, кто с ним связан, – потенциальные жертвы.

– Я бы никогда не позволил ему поднять на тебя руку.

– Никогда или пока я буду достаточно хорошенькой, чтобы носить звание миссис Китон?

– Никогда, – отчеканил Вулф. – И советую кончать с этой херней. Ты останешься миссис Китон до конца своих дней.

– Дело не в этом! – вскрикнула я и, повернувшись, схватила бокал шампанского для храбрости и одним махом его опрокинула. Вулф не стал читать мне нотации. Я огляделась. Гостей стало меньше. После инцидента с родителями я потеряла счет времени.


– Который час?

– Час, когда все уходят, а мы разруливаем этот бардак, – ответил Вулф.

– А на самом деле? – фыркнула я. Вулф крутанул запястьем, сдвинул край рукава и посмотрел на свои часы.

– Одиннадцать. Ты же знаешь, что они не уйдут, пока не проводят нас в спальню.

Я вздохнула. Это была традиция. Вулф протянул мне руку, и я взялась за нее, но не потому, что хотела провести с ним ночь, а потому, что хотела, чтобы все закончилось.

Спустя пять минут сенатор Китон объявил, что мы направляемся в нашу спальню, на что гости засвистели, захлопали и радостно засмеялись. Вулф помог мне подняться в мою старую комнату, которую родители подготовили для нашей брачной ночи. За нами пошли гости, подкидывая сладости и пьяно напевая, и их звонкие голоса слились воедино. Вулф закинул руку мне на плечо, защищая и пряча мою щеку, которая была еще припухшей и красной от удара отца. Я повернула голову и заметила в толпе родителей. Они хлопали вместе с остальными и, наклонив головы, слушали, что люди кричат им на ухо. Мама широко улыбалась, а отец ухмылялся, демонстрируя, что мир по-прежнему у его ног. Что-то во мне надломилось, когда я поняла, что все это сплошное притворство.

Притворство, на которое я велась с самого детства.

Летние каникулы, чудесное Рождество, их публичное проявление привязанности во время приемов. Ложь, ложь, одна лишь ложь.

Вулф закрыл за нами дверь и для пущей уверенности провернул замок на два оборота. Мы оглядели комнату. На большой двуспальной кровати, которой по такому особому случаю заменили мою старую односпальную, было постелено кипенно-белое белье. Меня затошнило. Не только потому, что нам нечего будет им показать, но и потому, что сегодня мы займемся сексом, и все об этом знали. Меня это смущало. Я присела на край кровати, подложив руки под попу, и уставилась на платье.

– Мы обязаны? – прошептала я.

– Мы ничего не обязаны. – Вулф открыл бутылку с водой и, сделав глоток, сел рядом. Передал мне бутылку, и я поднесла ее ко рту.

– Хорошо. Потому что у меня еще идут месячные. Они начались после того, как я приняла таблетку, – не знаю, зачем я ему об этом рассказывала. Хотя нет, знала. И пришло время задать вопрос: – Почему ты заставил меня ее принять?

– Ты готова к детям?

– Нет, но ты не знал об этом. И, прямо скажем, большинство решило бы, что ребенок зачат после свадьбы. Почему ты так волновался?

– Я не хочу детей, Франческа. – Вулф вздохнул и потер лицо. – То есть… вообще.

– Что? – прошептала я.

Мне рассказывали, что большие крепкие семьи – это то, о чем все мечтают, и я всегда хотела завести такую. Вулф встал и, развернув меня к себе спиной, начал расстегивать платье.

– У меня было не лучшее детство. Мои родные мать и отец были дерьмовыми родителями. Меня практически воспитал брат, но он умер, когда мне было тринадцать. А приемные родители скончались, когда я учился в Гарварде. Отношения, по моему мнению, хлопотная и бесполезная трата времени. Я всячески стараюсь их избегать, кроме рабочих, но и в этом случае выбора у меня нет. Дети по определению мешают и не входят в список моих приоритетов. Однако я понимаю твое стремление произвести на свет потомство и не стану препятствовать, если ты захочешь родить ребенка. Просто тебе придется учесть два момента. Первое: они будут не от меня. Ты можешь забеременеть от донора спермы. И второе: я не стану принимать участие в их воспитании. Если ты решишь завести ребенка, я обеспечу и тебя, и его и дам вам хороший безопасный дом. Но если ты решишь остаться со мной – действительно со мной, – у нас никогда не будет детей, Франческа.

Я прикусила нижнюю губу. Не знаю, сколько боли могу вынести за один день, не говоря уже о месяце. Я еще не открывала деревянную шкатулку, и не вытаскивала последнюю записку, и теперь прекрасно понимала почему. До сих пор каждая записка указывала, что Вулф послан мне судьбой. Однако его поступки говорили об обратном. Правда в том, что я не хотела знать ответ лишь потому, что мое сердце тоже не определилось.

Не получив от меня ответа, Вулф зашел в мою девчачью розовую гардеробную и вышел с ночной рубашкой и халатом. Он протянул их мне, и я поняла в пьяном угаре, что, пока размышляла о наших отношениях, муж полностью меня раздел. Я была голая и стояла в одних лишь трусиках.

– Вернусь через пять минут. Веди себя прилично.

Я поступила так, как мне было велено. Отчасти – всего лишь отчасти – мне уже было плевать на все. Возможно, отказ от детей – правильное решение. Мы уж точно не любили и не уважали друг друга настолько, чтобы произвести на свет потомство. Вулф не станет приходить на мои приемы у гинеколога. Ему было бы все равно, мальчик родится или девочка. Он не будет выбирать мебель в детскую или каждую ночь целовать мой округлившийся животик, как делал бы Анджело в моих мечтах.

Анджело.

От тоски по прошлому закололо сердце. Он бы все это мне дал, и даже больше. Он был родом из огромной семьи и мечтал о такой же. Мы обсудили это, когда мне было семнадцать. Мы тогда сидели на пирсе, свесив ноги, и я сказала, что хочу четверых детей, а Анджело ответил, что счастливчику, за которого я выйду замуж, будет интересно делать их со мной. Потом мы оба расхохотались, и я шлепнула его по плечу. Боже, почему записки указали на Вулфа? Анджело – вот кто мне нужен. И так было всегда.

Завязав шелковый халат, я решила, что на следующей неделе первым же делом запишусь в клинику за рецептом на таблетки. Я приму стиль жизни Вулфа. Во всяком случае, пока. Буду учиться, сделаю карьеру, стану выходить в свет и работать каждый день, полный день.

Или, может, мы решим развестись, и я обрету свободу. Свободу выйти за Анджело или за любого другого мужчину.

Я вынырнула из своих мыслей, когда открылась дверь и в комнату вошел Вулф в сопровождении никого иного, как моего отца. Я опустилась на кровать, села на краешек и внимательно оглядела присутствующих. У Артура тряслась нижняя губа, и он покачивался из стороны в сторону. Вулф крепко держал его за локоть, как провинившегося ребенка.

– Говори, – выплюнул мой муж и швырнул отца на пол к моим ногам.

Тот упал на четвереньки и поспешно вскочил на ноги. Я затаила дыхание. Никогда не видела отца в таком состоянии. Таким уязвимым. Трудно было понять, что происходит. И еще труднее было поверить в то, что сказал отец.

– Figlia mia, у меня не было намерений ранить твое прелестное личико.

Его слова звучали на удивление искренне, и стало еще противнее от того, как в первые секунды смягчилось мое сердце. А потом я вспомнила все, что он сегодня натворил. Как вел себя последний месяц. Я встала и подошла к окну, отвернувшись от всех.

– Теперь отпусти меня, или, клянусь Богом… – гаркнул на Вулфа отец.

Я услышала их возню и мрачно улыбнулась. У отца нет ни единого шанса выстоять против моего мужа. Как и у меня.

– Пока ты не ушел, нам нужно уладить еще одно дельце, – сказал Вулф, а я тем временем вытащила из ящика пачку сигарет, щелкнула зажигалкой и сделала глубокую затяжку. Я приоткрыла окно, чтобы синеватый дымок поглотила черная ночь.

– Хватит ходить вокруг да около, – рявкнул отец.

– Вопрос окровавленных простыней, – закончил Вулф.

– Ну конечно, – фыркнул за спиной отец. У меня не было сил поворачиваться, чтобы посмотреть ему в лицо. – Полагаю, ты уже подоил корову, прежде чем купить ее.

Я услышала резкий хлопок и развернулась на пятках. Отец пошатнулся, держась за щеку, и ударился спиной о шкаф. Я вытаращила глаза и открыла от удивления рот.