Погода – это мы

– Простите?

– Мне нужно, чтобы вы ее сняли с меня.

– Нет никакой машины.

– Почему вы отказываетесь спасти мою жизнь?

– Потому что совершенно очевидно, что ее не нужно спасать.

– Тогда почему вы отказываетесь спасти жизни, которые очевидно нужно спасать?

– Потому что меня тоже придавила машина.

– Господин Карский, такой человек, как я, в разговоре с таким человеком, как вы, должен быть полностью откровенен.

– Кому сейчас есть дело до откровенности?

– Господин Карский. Я уделил вам время, выслушал вас, сообщил вам свое мнение. Теперь вы должны уйти.

– Я понимаю, что вы мне не верите. Я сам редко себе верю. Мне не нужно, чтобы вы мне верили.

– Уходите!

– Мне нужно, чтобы вы действовали.

– В следующий раз я не пущу вас в эту комнату.

– В следующий раз?

– В следующий раз, когда буду проигрывать в уме этот разговор.

– Ледниковый щит мог бы протиснуться под вашу дверь.

– Разве это большая толщина?

– Господин Карский, почему у вас нет детей?

– Мы не хотели их заводить.

– Почему не хотели?

– Потому, что были счастливы и без них.

– По той же причине, по которой вы тоже обречены вечно проигрывать в уме этот разговор?

– Судья Франкфуртер, почему у вас нет детей?

– Разве это ваше дело?

– Зачем так реагировать на простой вопрос?

– Марион много страдала. У нее было хрупкое здоровье. Она бы этого не вынесла.

– Я не могу вам поверить.

– Думаете, я лгу?

– Я не сказал, что вы солгали. Думаю, вы не можете признаться, даже самому себе, что детей вам помешала завести перспектива осуждения с их стороны.

– Господин Карский.

– Ваш ум, ваше сердце.

– Да. Они устроены так, что я не могу принять то, что вы мне рассказали. Не потому, что они устроены неправильно. Потому что они выполняют свои функции. Если бы я принял то, что вы мне рассказали, я бы сошел с ума.

– Вы бы стали действовать.

– Я бы понял, что никаких действий не хватит.

– Вы могли бы отказаться от еды и питья, умереть медленной смертью на глазах у всего мира.

– Этого было бы недостаточно.

– Вы могли бы собрать группу влиятельных людей, чтобы они выслушали мой доклад, убедить Конгресс начать официальное расследование климатических зверств, использовать свой голос, чтобы сделать эти не терпящие отлагательств вопросы достоянием общественности.


– Этого было бы недостаточно.

– После моего ухода вы могли бы выбрать на обед что-нибудь другое, не то, что обычно.

– Не знаю.

– Господин Карский.

– Я солгал насчет толщины ледяного щита.

– Я не сказал, что вы солгали.

– Но я солгал.

– Ну, и какая у него толщина?

– Вот такая.

– Как стены в этой комнате?

– Как страница, на которой написаны эти слова. Не настолько большая. Эта страница и есть стена. Ее изнанка.

– Не понимаю.

– Не важно, насколько далекими вам кажутся ваши обязательства, не важно, какова высота или толщина ледяного щита, который отделяет вас от них, они всего лишь на другой стороне. Прямо там. Прямо здесь.

– Не знаю.

– Господин Карский.

– Чего вы не знаете?!

– Не знаю.

– Мне нужно идти.

– Господин Карский!

– Стена тает, и меня ждет срочное дело.

– Еще более срочное?

– Мне нужно вернуться назад и рассказать им, что здесь случилось, и умолять их спасти вас.

– Спасти меня?

– Они обязаны сделать больше: умирать в большем количестве, быстрее, нелепее. Они обязаны сыграть свою роль, создать из страдания спектакль, который потребует ответной реакции.

– Говорите со мной.

– И какой из этого толк? Ваш ум, ваше сердце устроены так, что вы не можете принять мои слова.

– Они устроены не окончательно.

– Я боюсь.

– Что я не изменюсь?

– Я боюсь, что они не поверят в ваше неверие.





Часть пятая

Продли жизнь




Исчерпаемые ресурсы