Поезд убийц

«Увидев своего друга мертвым, Мандарин утратил свое хладнокровие и сошел с ума от горя?..» Что ж, такое вполне можно допустить.

— Я даже не могу сказать, кто там кого убил. — Нанао отворачивается от двери туалета и тяжело вздыхает.

У него нет больше сил размышлять о подробностях произошедшего. Больше всего на свете он хочет сойти с этого поезда, на котором лежит проклятие, убраться подальше от этого непонятного места. Как будто этот синкансэн — сама воплощенная Неудача, мчащаяся со скоростью двести пятьдесят километров в час. Движущееся на север Несчастье и Бедствие, и Нанао едет на нем.

Он некоторое время раздумывает, что делать с пистолетом, выпавшим из руки Мандарина. Затем бросает его в мусор.

— А… — тихо произносит школьник.

— Что?

— Мне кажется, будет безопаснее, если вы сохраните его при себе.

— Если я оставлю его себе, это приведет лишь к еще бо́льшим неприятностям, уж поверь мне.

Нанао думает, что с его удачливостью держаться подальше от любых опасных вещей — это самый мудрый выбор, какой только можно себе представить. Он вытаскивает из кармана телефон Мандарина и тоже бросает его в мусорное ведро.

— От этого тоже лучше избавиться. — Берет чемодан за ручку. — С меня хватит. Я просто хочу побыстрее сойти.

Лицо школьника напрягается, а на глаза наворачиваются слезы.

— Вы хотите сойти с поезда?

«Я не знаю, как мне лучше поступить».

Теперь, когда Мандарин и Лимон мертвы, он не может себе представить, что предпримет Минэгиси. Конечно, скорее всего, гнев Минэгиси обрушился бы на них двоих, а не на него. Работой Нанао было всего лишь украсть чемодан и сойти с поезда. Если он выйдет на следующей станции с чемоданом в руке, не должно возникнуть никаких проблем. Конечно, это нельзя будет назвать идеальным выполнением задания — ему, возможно, снизят оценку, — но все же экзамен он сдаст. По крайней мере, так он думает. Так он хочет думать.

В поезде раздается объявление о скором прибытии в Итиносэки. «Как вовремя…»

— Вы не могли бы… Вы не могли бы доехать со мной до Мориока? Пожалуйста. — Школьник выглядит так, будто сейчас расплачется. — Мне страшно.

Нанао хочется заткнуть уши. У него нет никакого желания впутываться в какие-либо еще приключения. По пути в Мориока точно не произойдет ничего хорошего. Но он может назвать бесконечное число неприятностей, которые могут произойти.

— Я… я… — У мальчика, похоже, есть какая-то серьезная причина, в которой он не может заставить себя признаться.

Нанао охватывает дурное предчувствие. Ощущение, что сейчас этот ребенок скажет какую-то жуткую правду, из-за которой ему придется остаться. Эта мысль приводит его в трепет. Он даже начинает подносить ладони к ушам, чтобы от нее закрыться.

— …Если я не доберусь до Мориока, жизнь одного маленького мальчика окажется в опасности.

Ладони Нанао останавливаются в миллиметре от его ушей.

— О чем ты говоришь?

— Он взят в заложники. Сын одного человека, которого я знаю, ему всего около пяти лет, он находится в больнице. И если я не приеду в Мориока, его жизнь окажется под угрозой.

— Его жизнь? Что конкретно происходит? Что там за ситуация?

— Я правда не знаю всех подробностей.

Это именно то, что Нанао меньше всего хотел услышать. Он чувствует нарастающее беспокойство, что этот школьник благополучно не доберется в Мориока, но в то же время ему хочется как можно скорее сойти с синкансэна.

— С тобой все будет в порядке. Я сомневаюсь, что что-то еще может произойти между Итиносэки и Мориока. — Нанао сам не верит в то, что он говорит. Эти слова — все равно как молитва, произнесенная не от чистого сердца и потому не способная ни на что повлиять. — Просто возвращайся на свое место, и все будет хорошо.

— Вы обещаете, что больше ничего не произойдет?

— Нет, конечно, я не могу знать этого наверняка.

— Я не знаю, что случится, когда я приеду в Мориока. Я боюсь.

— Я не уверен, что могу что-нибудь…

Двери седьмого вагона открываются, и из них выходит мужчина. Нанао останавливается на середине предложения. Боясь навлечь на себя подозрения, он застывает на месте, что, конечно, делает его вид весьма подозрительным.

— О, привет, — с легким поклоном говорит мужчина.

Нанао поворачивается. Это учитель с подготовительных курсов. Он неподвижно стоит перед ним — эфемерный, почти полупрозрачный. Кажется, что можно протянуть к нему руку, и та пройдет сквозь него, как будто он призрак.

Учитель застенчиво приглаживает ладонью волосы.

— Я сказал моим ученикам, что еду в зеленом вагоне. Ну и подумал, что если не пойду и не посмотрю, как он выглядит, то не смогу выдать мою выдумку за правду и убедить их в том, что я действительно в нем ехал, поэтому я шел туда на разведку. — Его голос звучит совершенно искренне — не похоже, чтобы он шутил. Учитель смущенно улыбается, объяснив Нанао, что он делал, — прежде чем тот даже успел его спросить.

— Судя по всему, учителем быть очень нелегко, — говорит Нанао с полуулыбкой.

— Это ваш знакомый? — настороженно спрашивает школьник.


«Этот ребенок, должно быть, думает, что все, кто едут на этом поезде, — какие-нибудь опасные персонажи, — догадывается Нанао. — Едва ли он мог ожидать, что ему будут угрожать пистолетом или что в туалете обнаружатся мертвые тела. Дети должны оставаться на детской площадке».

— Не совсем знакомый, просто недавно мы немного поговорили друг с другом, — объясняет Нанао школьнику. — Он преподаватель на подготовительных курсах.

— Меня зовут Судзуки, — говорит мужчина. Ему было совершенно не обязательно представляться, но он все равно это сделал — Нанао воспринимает это как знак его открытости и прямоты.

Затем Нанао в голову приходит идея:

— Судзуки-сан, до какой станции ты едешь?

— До Мориока. А что такое?

Нанао не обдумывает это особо глубоко. Он просто для удобства говорит себе, что была какая-то причина, по которой они здесь и сейчас неожиданно повстречали Судзуки.

— Тогда… Судзуки-сан, ты бы не мог сопровождать этого мальчика?

— Что?

— Мне нужно выйти на Итиносэки. Я надеялся, что ты сможешь присмотреть за ним.

Судя по всему, Судзуки потрясен внезапной просьбой Нанао, что неудивительно, поскольку это звучит больше как требование, чем как просьба. Мальчик кажется расстроенным. Он смотрит на Нанао так, будто тот бросает его на произвол судьбы.

Наконец Судзуки спрашивает:

— Он потерялся?

Нанао склоняет набок голову, думая, как лучше ответить.

— Нет, он не потерялся. Он просто боится ехать в Мориока в одиночестве.

— Я хочу остаться с вами… — Мальчик явно не рад такой смене планов. На его лице отражается смесь непослушания и беспокойства.

— Я должен взять это, — говорит Нанао, поднимая чемодан, — и сойти на ближайшей станции.

— Но ведь… — пытается возразить школьник.

— Я не против поездки с этим молодым человеком, но, кажется, это не успокоит его страхов. — Судзуки выглядит растерянным.

Нанао с трудом подавляет вздох.

Синкансэн понемногу сбрасывает скорость, подъезжая к Итиносэки. Нанао смотрит на проплывающий за окнами пейзаж, затем бросает взгляд на школьника, который тоже смотрит в окно. Он отмечает про себя, что мальчик выглядит удивительно спокойным. «Это неправильно. Разве он не слишком невозмутим после поездки на поезде, полном оружия и трупов? А что насчет меня? Я ведь сломал Мандарину шею прямо при нем. И это не было несчастным случаем — я напал на него, понимая, что делаю, собираясь убить его. Это было отработанное движение — ясно, что я совершал его уже много раз. Разве он не должен больше бояться меня или, по крайней мере, задать мне хотя бы несколько вопросов о том, что здесь происходит? Зачем он хочет ехать в Мориока с убийцей?»

Ответ сам собой приходит Нанао в голову: «Просто для него это все чересчур. Должно быть, он в глубоком шоке — на него ведь только что было направлено дуло пистолета… Он не в силах осознать все произошедшее и просто закрылся». Это кажется идеально логичным — после того, как мальчика едва не застрелили. «Бедный ребенок…»





Кимура




Сигэру Кимура перестает рыться в шкафу и поворачивается к своей жене.

— Ты опять его переложила?

— А ты разве не собирался немного вздремнуть? — Акико откусывает кусочек от крекера. — Я думала, ты хочешь достать футон.

— Ты разве не слышала, что я говорил? Сейчас не время спать!

— Но ведь ты даже не знаешь, что происходит, — с упреком говорит Акико. Она берет маленький стул из гостиной, приносит его в комнату с татами и ставит возле шкафа. — Посторонись, пожалуйста.

Приставляет стул поближе и вскарабкивается на него. Вытянувшись, достает до антресолей над шкафом.

— Так он там?

— Ты никогда не кладешь вещи на место. — Она достает с полки сверток, обернутый в фуросики[73]. — Это же ты искал, верно?

Сигэру принимает из ее рук сверток и кладет его на татами.

— Ты точно уверен, что тебе это нужно? — Акико с недовольной гримасой спускается со стула.

— Я все никак не могу избавиться от этого ощущения…