Поезд убийц

— От какого ощущения?

— От ощущения этого запаха, — мрачно нахмурившись, отвечает Сигэру. — Запаха, которого я давно уже не чувствовал.

— Какого еще запаха? — Акико бросает взгляд в кухню и бормочет себе под нос, что она не готовила сегодня ничего такого особенно пахучего.

— Плохие намерения. Я мог чувствовать этот запах — он как будто сочился из телефонной трубки. Просто отвратительно.

— А-а, это воскрешает воспоминания… Ты всегда это раньше говорил, дорогой. «Я чувствую запах дурных намерений. Дурные намерения воняют». Как будто ты был одержим духом дурных намерений… — Акико садится в позу сэйдза[74] перед лежащим на полу свертком в фуросики.

— Знаешь, почему я решил завязать с нашей старой работой?

— Потому что родился Юити. Так ты говорил. Ты хотел видеть, как растет наш сын, и подумал, что мы должны сменить карьеру. И я была рада это услышать, потому что сама давно хотела это сделать.

— Это не было моей единственной причиной. Тридцать лет назад мне все это просто до тошноты надоело. Все вокруг меня воняли.

— Как дух дурных намерений?

— Люди, которым нравится причинять боль другим, которые любят унижать других, которые больше всего на свете хотят возвыситься над другими. Они просто смердят своими желаниями.

— Ну, я даже не знаю…

— Каждый вокруг меня вонял дурными намерениями, и мне это было омерзительно. Так что я решил все изменить. Работа в супермаркете была тяжелой, но там я ни разу не почувствовал и намека на запах дурных намерений.

Удивительно, что его сын, ради которого он оставил эту работу, повзрослев, сам встал на этот же путь. Сигэру Кимура горько улыбается. Впервые услышав об этом от старого друга — всего лишь слухи, что Юити стал браться за опасную работу, — Сигэру был так обеспокоен, что ему даже не пришло в голову проследить за сыном и выяснить, чем он занимается.

— Почему мы снова это обсуждаем?

— Потому что тот, кто только что позвонил, источал тот самый старый запах. Кстати, ты проверила расписание синкансэнов?

Когда Юити сказал ему по телефону, что он едет на синкансэне, Сигэру подумал, что что-то может быть не так, хотя у него не было на то никаких оснований, кроме его инстинкта — и слабого прогорклого запаха, исходившего от другого человека, с которым он говорил. Когда разговор закончился, Сигэру сказал Акико: «Юити сообщил, что он приедет в Сэндай через двадцать минут. Проверь расписание и посмотри, есть ли там синкансэн северного направления от Токио, который будет через двадцать минут в Сэндае». Проворчав с грустной улыбкой: «Ну вот, опять ты придумываешь…» — Акико подошла к полке рядом с телевизором, взяла с нее буклет с расписаниями поездов и принялась его листать.

Теперь она ему кивает:

— Да, я проверила, и там действительно есть такой поезд. Прибывает в Сэндай ровно в одиннадцать часов. В Итиносэки — в одиннадцать двадцать пять, в Мидзусава-Эсаси — в одиннадцать тридцать пять. А ты не знал, что сейчас уже не нужно искать всю эту информацию в бумажных расписаниях, можно просто посмотреть все в интернете?.. Помнишь, когда мы вместе занимались нашей работой, я столько времени сидела со всеми этими расписаниями и записывала от руки так много телефонных номеров, что у меня был блокнот вот такой толщины, помнишь это? — Она показывает большим и указательным пальцами толщину блокнота. — А сегодня нам все это даже не понадобилось бы.

Сигэру Кимура облокачивается на стену и смотрит на их старые часы, висящие напротив. Они показывают одиннадцать часов пять минут.

— Если мы выйдем сейчас, то легко доберемся до Мидзусава-Эсаси вовремя.

— Ты правда хочешь сесть на синкансэн? Ты сейчас серьезно?

Кимура некоторое время назад выходил из дома, чтобы передать соседям циркулярное уведомление[75], так что на нем уже не домашняя одежда, а брюки цвета хаки и темно-зеленая куртка. «Как раз подойдет», — говорит он про себя и обращается к Акико:

— Ты идешь?

— Конечно же, нет.

— Если я иду, то и ты идешь.

— Ты правда хочешь пойти вместе?

— В прошлом мы всегда занимались этим вместе.

— Да, это правда. И было немало случаев, когда ты остался в живых только благодаря тому, что я была с тобой. Ты это помнишь? Хоть бы раз мне за это спасибо сказал. Хотя, конечно, прошло уже тридцать лет… — Акико поднимается и разминает пальцами мышцы ног, тихо жалуясь на скованность и больные колени.

— Это все равно что кататься на велосипеде. Твое тело само вспомнит, что делать.

— Я думаю, это очень сильно отличается от езды на велосипеде. Это ведь нервы, которые нужно постоянно использовать, чтобы они быстро на все реагировали и сохраняли свою остроту. А наши нервы далеки от остроты, они больше похожи на мягкий пушистый хлопок.

Теперь Сигэру сам становится на стул, дотягивается до антресолей, вытаскивает оттуда два свертка с одеждой и бросает их на пол.

— О, эти бронежилеты тоже возвращают воспоминания о тех днях… Хотя, кажется, сейчас их не называют бронежилетами, говорят просто — жилеты. — Акико проводит рукой по одному из свертков. Потом отдает второй Сигэру. — Этот твой. А интересно все же, как все меняется с течением времени…

Сигэру снимает свою куртку и натягивает на себя кожаный жилет. Затем снова надевает поверх него куртку.

— Что ты собираешься делать, когда мы окажемся в синкансэне?

— Я хочу выяснить, что случилось с Юити. Он сказал, что едет в Мориока.

— И ты не думаешь, что это какая-то его злая шутка?

— Школьник — хотя я не знаю, действительно ли он школьник, но неважно — в нем есть что-то, что мне очень не понравилось. Что-то очень подозрительное.


— Но все-таки — ты правда думаешь, что все эти приготовления так уж необходимы? — Надев свой жилет, Акико смотрит вниз на инструменты их ремесла, разложенные на теперь развернутом фуросики.

— Мое предчувствие бьет тревогу. Нам нужно быть ко всему готовыми. На наше счастье, это не самолет, и нам не нужно проходить досмотр, чтобы сесть на синкансэн. Эй, курок на этой штуке сломан, — он держит в руке один из пистолетов.

— Дорогой, ты все равно не хочешь использовать этот пистолет, правда ведь? От него же гильзы повсюду разлетаются, а ты всегда, чуть что, выхватываешь оружие, так что если тебе так хочется пострелять, я была бы рада, если б у тебя был пистолет с предохранителем. — Акико берет один из пистолетов и вставляет в его рукоятку магазин. Он встает на место с жестким щелчком. Она тотчас оттягивает назад затвор и заглядывает внутрь. — Этот пойдет. Возьми его.

— Я его регулярно чищу, — Сигэру берет пистолет из рук Акико и прячет его в жилет, справа и слева в который вшито по две кобуры.

— Пистолет, может быть, и в хорошем рабочем состоянии, а вот для тебя прошло тридцать лет. Ты уверен, что сможешь им воспользоваться?

— С кем ты, по-твоему, сейчас разговариваешь?

— А что насчет Ватару? Я больше беспокоюсь за него.

— Он в больнице. Я не могу представить, чтобы с ним там приключилось что-нибудь ужасное. И не могу предположить ни одной причины, по которой он мог бы оказаться в опасности. Ты так не считаешь?

— Может быть, есть кто-то из прошлого, кто затаил на нас обиду, и он хочет выместить ее на Ватару?

Сигэру Кимура застывает на мгновение, затем поворачивается и серьезно смотрит на жену:

— Я не подумал об этом.

— Тридцать лет прошло, мы состарились и давно стали добропорядочными гражданами. Кто-нибудь, кто боялся нас в те времена, мог решить, что теперь настал его шанс…

— Что ж, тогда, кто бы это ни был, он ошибся. Ты и я настолько же опасны, какими мы были в те времена, — говорит Сигэру. — Хотя в последние несколько лет мы только и делаем, что нянчимся с внуком.

— Это правда. — Акико начинает проверять другие пистолеты. Ее руки действуют словно сами по себе — отработанные движения, в которых ощущается тихий трепет прикосновения к любимой игрушке из детства. Акико всегда обращалась с оружием лучше, чем он, и стреляла тоже лучше. Она выбирает себе пистолет и вставляет его в кобуру, затем застегивает пуговицы жилета.

Кимура подходит к телефону и находит номер последнего вызова, который он записывает в блокнот. На всякий случай также переписывает телефон больницы.

— Ты не помнишь телефон Сигэру? Другого Сигэру. Он единственный человек, которого мы знаем в Токио.

— Интересно было бы узнать, как он поживает… Ну что ж, пойдем, дорогой? Если не выйдем сейчас, можем опоздать на наш поезд.





Принц




«Хаятэ» подъезжает к станции Итиносэки. Сначала вдалеке появляется платформа, затем она начинает мелькать за окнами. Поезд сбрасывает скорость.

— Ну что же, учитель Судзуки, я оставляю этого ребенка на тебя до приезда в Мориока. — Нанао поправляет свои очки в черной оправе и поворачивается к двери.

— Это нормально?.. — отвечает человек, который называет себя учителем с подготовительных курсов.

Принц не уверен, обращается ли он к нему или к Нанао, но в любом случае эти слова практически лишены смысла, и он пропускает их мимо ушей.

— Вы действительно бросаете меня? — обращается он к спине Нанао.

Его ум работает на максимальной скорости. «Должен ли я позволить ему выйти из поезда? Или должен попытаться остановить его?» Весь его план поездки в Мориока состоял в том, чтобы разузнать про Минэгиси. Поскольку с ним ехал Кимура, он думал, что сможет использовать его, чтобы проверить Минэгиси, но теперь Кимура выбыл из игры — он едва дышит, служа подстилкой для двух мертвых фруктов.

«Так, может быть, мне использовать вместо него этого Нанао?» Принц раздумывает. Чтобы это сделать, ему нужно выяснить, каким образом он сможет контролировать Нанао. Как надеть на его волю ошейник и поводок. Единственное, у него нет никакого ключа, чтобы закрыть замок на ошейнике. В случае с Кимурой ключом была жизнь его сына, и еще Принц мог воспользоваться его ненавистью к себе. Но он пока не знает слабого места Нанао. Учитывая то, с какой легкостью тот сломал шею Мандарину, кажется очевидным, что он не законопослушный гражданин, так что нетрудно представить, что, если Принц копнет его поглубже, он обнаружит какое-нибудь уязвимое место, чем можно будет воспользоваться.

«В таком случае должен ли я теперь сделать все, что в моих силах, чтобы не дать ему покинуть поезд? Очевидно, нет. Это может натолкнуть его на мысль, что я что-то замышляю. Думаю, я должен просто принять тот факт, что он выходит из синкансэна… Тогда я просто доеду до Мориока, посмотрю на поместье Минэгиси и вернусь в Токио. Я разберусь с Минэгиси, когда буду полностью готов», — решает Принц. Он потерял Кимуру, но у него достаточно других пешек. Лучше вернуться, когда все они будут наготове.

— Можно я хотя бы запишу номер вашего телефона? — спрашивает Принц. Он думает, что должен оставить для себя способ связаться с Нанао. «Было бы неплохо, чтобы он тоже когда-нибудь стал одной из моих пешек». — Я беспокоюсь о том, что может произойти. Если б я просто знал, что мог бы позвонить вам…

— Это хорошая мысль, — соглашается стоящий рядом с ним Судзуки. — Я бы хотел иметь возможность связаться с тобой, когда мы прибудем в Мориока, чтобы дать тебе знать, что всё в порядке.

— Да?.. — Нанао явно торопится, но, не отдавая себе в этом отчета, он достает из кармана свой телефон. — Мы же уже на станции, — говорит он нервно.

Синкансэн останавливается, дергается вперед, затем подается немного назад. Это движение более сильное, чем ожидал Принц, и он немного пошатывается.

Кто в этот момент полностью теряет почву под ногами, так это Нанао. Он ударяется о стену и роняет свой телефон, который отскакивает от пола и улетает в багажное отделение — прямо между двумя большими чемоданами для заграничных поездок — как белка, которая упала с дерева и мгновенно юркнула в дыру среди корней.

Нанао бросает свой чемодан и одним прыжком оказывается возле багажного отделения, чтобы вернуть свой телефон.

Двери синкансэна открываются.

— Ну же, ну же, — в панике бормочет Нанао, стоя на одном колене и изгибаясь всем телом, пытаясь просунуть руку между чемоданами и лихорадочно шаря там ладонью. Ему не удается добраться до пола, так что он встает, вытаскивает один из больших чемоданов, затем снова наклоняется и наконец подбирает свой телефон. Опять встает — только для того, чтобы со всей силы стукнуться затылком о багажную полку.