Под знаком Льва

Целую минуту Лео задумчиво смотрит на меня, а затем опирается локтями о столешницу и наклоняется вперед. Морская зелень его глаз бушует как штормовое море.

– Ты бы знала, скольких усилий мне стоит не придушить тебя, – сквозь зубы шипит он.

– Хм, – непонимающе издаю я неопределенный звук. – Ты пришел к этому, осознав, что только так сможешь заглушить жалкую уязвленность собственной наивностью?

Лео угрожающе шипит:

– Нет. Но теперь, когда ты об этом упомянула, звучит как неплохой план.

Я только раздраженно закатываю глаза:

– Тогда в чем твоя проблема?

Медленно, но верно у меня заканчиваются моральные силы терпеть перепады его настроения. Все ведь было в порядке, когда мы разговаривали на вечеринке Галатеи, не так ли?

– Моя проблема в том, что ты позволила Леонардо да Винчи исчезнуть с Рубиновой Табулой, – шипит Лео.

Его взгляд прочно прижимает меня к скамейке, в то время как желудок грозит вывалиться мне на колени от тревоги.

– Что? – удивляюсь я. – Откуда ты знаешь?..

Как он вообще об этом узнал? Черт возьми, разве я не решила, что наконец стоит ему довериться? Какого дьявола кто-то меня опередил?!

Лео мрачно улыбается без намека на веселье.

– Наш друг Люций нанес мне визит.

Он поднимает руку к воротнику и отодвигает ткань в сторону. На мгновение мне открывается вид на его шею, и я узнаю красновато-фиолетовые пятна от удушья на его горле, прежде чем он снова вернет ткань на место. Меня одолевает ужас, так, что приходится даже схватиться за край стола, чтобы не опрокинуться назад со скамьи. Люций встречался с Лео? Душил его?

– Он хотел убедиться, что ты получила и поняла его сообщение. Видимо, он пришел к мнению, что похищения Чезаре Борджиа недостаточно, чтобы подтолкнуть тебя к действию.

Мой рот несколько раз открывается и закрывается, как у выброшенной на берег рыбы, но я так и не могу издать ни звука.

– Он рассказал мне, что произошло в ту ночь, когда вы встретились. То, что ты сделала… Черт знает, как тебе это удалось! Но в любом случае должен передать тебе, что со мной все будет кончено, если ты не вернешь Рубиновую Табулу в течение двух недель.

Я как парализованная оседаю на скамье, пытаясь справиться с подступающей паникой.

Люций был у Лео. Он угрожал ему. Лео знает.

Вздохнув, Лео потирает руки о набедренную повязку.

– Почему, черт возьми, ты не рассказала мне об этом?! Я, если ты помнишь, рассказал тебе во время нашего последнего разговора об исчезновении Чезаре! Ты ведь давно знала, что это Люций его похитил, чтобы шантажировать тебя.

В его голосе звучит неприкрытый упрек. Ему не нравится, что я не доверяю ему, но чего он ждал? Он и сам хорош, так долго скрывать от меня правду о своем идиотском пророчестве и рассказал все только для того, чтобы я не дай бог не успела влюбиться в него сильнее. Очень благородно.

Мне нужно мгновение, чтобы собраться, после чего я скрещиваю руки на груди.

– Я ничего не сказала тебе, потому что это мое дело!

Я снова чувствую, как гнев Лео вспыхивает, передаваясь мне словно по дорожке из пороха.

– Нет у нас такого понятия, как «твое дело»! Все «твои» дела по определению и мои тоже, и наоборот.

Я раздраженно вскидываю подбородок.

– Говоришь это всякий раз, когда это взбредет тебе в голову. Позволь напомнить о Флоренции, там твои дела тоже были моими?

Я осознаю, что веду себя довольно стервозно, но я все еще не отошла от шока от того, что Люций заявился к Лео и угрожал ему. Кроме того, я не могу нормально с ним разговаривать, когда он в таком состоянии, как сейчас.

На лицо Лео ложится тень.

– История о Флоренции, – повторяет он мои же слова, которые я бросила ему во время нашего воссоединения на площади Святого Петра. Горечь в его голосе вонзается в меня иглой, но я усилием воли подавляю это чувство вины.

– Я прекрасно справляюсь сама, – огрызаюсь я.

В конце концов, у меня самой есть зацепки, и пусть Виа дель Назарено меня подвела, мне все еще есть за что ухватиться. Да, черт возьми, я могла бы тупо разбить лагерь под окнами Люция и тайно следить за ним. По крайней мере, я не позволю обвинять меня в том, что я ничего не могу сделать сама.

Лео закрывает голову руками, беспомощно вздыхая.

– Черт, – выдыхает он на итальянском, – да как ты можешь быть такой упрямой?! Мы с тобой тут не боремся за лидерство! Люций взял в плен Чезаре, и ты прекрасно знаешь, что произойдет, если мы не выполним его условие. Я тебе нужен! У тебя вообще есть хоть малейшее представление, как выбираться из этого дерьма, или как? Ты не справишься с этим в одиночку.

Я не позволяю ему продолжить, поймав на слове:

– Я появилась здесь после того, как ты вдребезги разбил мое сердце, и сама создала себе эти проблемы. И да, я могла бы рассказать тебе раньше, но ты, я надеюсь, понимаешь, почему я этого не сделала. После того, что произошло на чердаке, я просто не могла пойти к тебе. И, на минуточку, я знаю, чего хочу добиться.


Не дожидаясь его ответа, я поднимаюсь со скамьи. Лео все еще злится, так что бессмысленно сейчас с ним об этом разговаривать. На мгновение наши взгляды встретились, и я поняла, что если мы продолжим, то только ввяжемся в еще более ожесточенный спор и рассоримся вдребезги, так что лучше я сейчас отступлю, чем мы продолжим срывать друг на друге свои страх и неуверенность.

Перелезая через скамью, я путаюсь ногами в юбке и, ругаясь, дергаю ткань, чтобы освободить ноги и наконец-то уйти отсюда. Не оглядываясь, я спешу прочь, пробираясь между столиками таверны. Я слышу, как Лео что-то кричит мне вслед, но уже не пытаюсь разобрать слова, растворяясь в потоке людей.





Глава 13

Библиотека Ватикана




Я успеваю ужасно вспотеть, когда бегу к площади Скоссакавалли и открываю ворота у дома Галатеи. Половину пути я преодолела бегом, пока не опомнилась уже перед мостом Святого Ангела. Оттуда я, запыхавшись, с громким топотом, но уже быстрым шагом, добралась сюда. Из последних сил поднявшись по лестнице, я вваливаюсь в свою комнату, где со вздохом прислоняюсь спиной к двери. Сердце все еще бьется как сумасшедшее, а пот бисеринками выступает на спине.

Я должна избавиться от этого платья!

Пальцы дрожат, когда я пытаюсь расшнуровать лиф, но я слишком взвинчена, чтобы с первого раза отыскать все крошечные петельки. В итоге я продолжаю дергать ткань, шатаясь по комнате, пока наконец у меня не получается ослабить шнуровку. Сбросив с себя лиф и оставшиеся части платья, я наконец-то могу дышать свободно. Стоя в одном нижнем белье посреди комнаты, я чувствую, как мое лихорадочное безумие постепенно уступает место свинцовой печали. И это плохо. Это действительно очень плохо. Лео теперь знает. И еще хуже… Люций выследил его и угрожал. Да что там, он на него напал! У меня перед глазами все еще стоят багровые кровоподтеки на шее Лео.

Черт возьми, этой ссоры вообще не было бы, если бы я сразу рассказала все Лео! И теперь, как только я решила его просветить, мы снова ссоримся как кошка с собакой. Конечно, он имеет право быть в гневе из-за того, что ему пришлось узнать обо всем таким образом, да и моя реакция оставляет желать лучшего. Злясь на себя, я от переизбытка чувств топаю ногой. Черт возьми, это все равно ни к чему не приведет. Мне нужно извиниться перед Лео, как только мы оба немного успокоимся, и чем скорее, тем лучше.

Я беспокойно мечусь по комнате, то опускаясь на постель или подоконник, то снова вскакивая, слишком взбудораженная, чтобы просто сидеть. Что касается Лео, то наверное, мне придется немного подождать, прежде чем мы снова сможем поговорить, но это не значит, что все это время я не могу продолжать свои поиски. В конце концов, еще не так давно, во время нашей ссоры, я была безоговорочно уверена в том, что смогу справиться с этим в одиночку. Может, стоило бы разыскать Анджело и поговорить с ним о моем плане проследить за Люцием? Несмотря на то что я все еще не могу рассказать ему всей правды, я считаю его своим союзником и доверяю ему. Возможно, у меня появятся какие-то практические соображения о том, как можно было бы осуществить слежку за Люцием, чтобы отыскать укрытие Чезаре. Однако тогда мне придется быть очень осторожной, потому что Анджело до сих пор не знает, и будет лучше, если и не узнает, что я собираюсь установить слежку за человеком, который держит Чезаре Борджиа в заложниках. Пусть лучше Анджело и дальше думает, что Люций – просто мой навязчивый поклонник. Возможно, он все-таки сможет мне помочь.

Немного отдохнув, я устремляюсь к маленькому умывальнику в дальнем конце комнаты, где с утра еще остались холодная вода и мыло. Освежившись и вытерев пот, я прямо так, в воздушном хлопковом платье, скольжу к двери. Без лифа, без шнуровки. Остановившись у выхода, я размышляю, где мне вообще искать Анджело: все это время он как по волшебству появлялся из ниоткуда, как только был мне нужен. Я понятия не имею ни где его комната, ни чем он вообще занимается днем. С надеждой я заглядываю за ближайший угол и окончательно убеждаюсь, что в этот раз чуда не будет.

Я быстро пробираюсь в просторный салон, служащий комнатой отдыха для всех обитателей дома. Девушки проводят там свободное время, чтобы отдохнуть от ночных мероприятий, когда не заняты купанием в бассейне или спят. Мне тоже нравится эта комната, тем более что окно в ней выходит на площадь, но особенно прекрасным я нахожу роспись на потолке с лазурным небом и по-овечьи пушистыми облаками. Да, мне бы понравилось здесь отдыхать, если бы здесь вечно не кишели эти гарпии. Враждебное отношение девушек Галатеи ко мне так и не изменилось, поэтому я по возможности избегаю контактов с ними, однако сегодня я рада обнаружить в салоне Фьору и Грацию, устроившихся на скамейке у окна и расчесывающих друг другу волосы.

– Извините, – кричу я им, поскальзываясь на гладком мраморном полу, прежде чем затормозить. Меня снова тошнит от волнения, но эти двое, кажется, ничего не замечают.

Фьора скучающе поднимает глаза, когда я останавливаюсь вплотную перед ней, и обводит меня взглядом, пренебрежительно поджимая губы.

– Вы, случайно, не знаете, где я могу найти Анджело?

Девушки обмениваются взглядами.

– Он что, перестал цепляться за твою юбку? Какая жалость! – Фьора закатывает глаза, а Грация хихикает у нее за спиной.

Сделав глубокий вдох, я призываю себя оставаться спокойной: спорить сейчас с Фьорой – пустая трата времени. Поэтому с самой милой улыбкой (обнажающей большую часть зубов, что, вероятно, делает меня похожей на акулу) я снова обращаюсь к ней:

– Мне нужно поговорить с ним, в какой комнате он живет?

К моему удивлению, мне на помощь приходит Грация.

– У него есть крыло в апартаментах Галатеи, первая дверь перед ее спальней. Если ты не найдешь его там, то, вероятно, он сейчас не дома.

Вау! Это была первая фраза одной из девушек в доме, не содержащая ни единого оскорбления. Впечатляет. Я благодарно улыбаюсь Грации и уже собираюсь развернуться, чтобы уйти, но резкий голос Фьоры останавливает меня.

– Но его любимое укрытие на крыше, так что если и там его не найдешь, значит, он, вероятно, растворился в воздухе.

Ее насмешливое фырканье догоняет меня только у выхода из комнаты. Покачав головой, я сворачиваю в коридор, ведущий к покоям Галатеи. У меня в голове не укладывается: эти двое что, помогли мне? На всякий случай я оставляю маленький шанс на то, что они дали мне ложные ориентиры из вредности. Вдруг я сейчас ворвусь в комнату, где меня совсем не ждали, и выставлю себя полным посмешищем.

Перед дверью, которая якобы ведет в комнаты Анджело, я останавливаюсь, прислушиваясь, но все тихо. Изнутри не доносится ни звука. Тихонько постучав, я выжидаю пару секунд и, не получив ответа, стучу сильнее. Все еще ничего. Я нажимаю на дверную ручку, но выясняется, что дверь заперта. Вот черт! Ладно, видимо, мне придется каким-то образом забраться на крышу.

Но вскоре оказывается, чтобы найти доступ на крышу, требуется всего лишь обратиться к услужливой служанке. Когда я безуспешно бродила по верхнему этажу словно привидение, она внезапно вышла из комнат и без колебаний объяснила мне, как туда попасть. По узкому спуску из кладовки для веников я пролезаю на чердак, откуда как раз ведет лестница к люку на крыше. На чердаке оказывается пыльно и невероятно душно, все углы заросли паутиной, я едва подавляю визг, вписываясь лицом в тенету, и спешу поскорее пролезть в люк.

Оказавшись наверху, я жадно вдыхаю свежий воздух и поднимаюсь по ступенькам на деревянную платформу, стоящую на сваях под крышей. Заинтригованная, я оглядываюсь по сторонам, и с каждой секундой мои глаза раскрываются все шире: это, наверное, самое волшебное место из всех, что я когда-либо видела!

Высоко над крышами Рима раскинулся тайный сад. В кадках и горшках растут кустарники, цветы и карликовые пальмы. Вьюн с ароматными белыми цветами оплетает всю деревянную конструкцию до самой зубчатой складной крыши. Я верчусь, завороженная этой удивительной красотой, подо мной куда ни глянь раскинулся город от собора Святого Петра за углом до полей и виноградников, простирающихся далеко за окраины. Просто феноменально! Я даже узнаю плоский купол Пантеона. Сейчас я понимаю Анджело: если бы я могла, я бы проводила здесь каждую свободную секунду!

Только усевшись на платформу я снова вспоминаю, зачем вообще сюда пришла. Анджело. И действительно, он оказывается в саду, но это место захватило меня настолько, что я даже не заметила его присутствия. Уютно развалившись на сиденье и облокотившись спиной на парапет, он читает какую-то книгу. Видимо, настолько погрузился в чтение, что до сих пор не заметил моего вторжения.

– Анджело, – тихо зову я, но он тут же вздрагивает, тревожно оглядываясь. А обнаружив меня, расслабляется, укладывая книгу на колени.

– Какой приятный сюрприз, что ты нашла меня здесь!

В его мягком голосе не звучит ни грамма упрека, но тем не менее я вдруг чувствую себя невежей, ворвавшейся в чужое святилище. Может быть, все же стоило подождать, пока он сам меня найдет?..

Анджело, однако, улыбается, указывая на подушку рядом с собой, и я с облегчением выдыхаю, присаживаясь. Вот что я назвала бы поистине райским местом!

– Другие девушки в доме не любят сюда подниматься: боятся за цвет лица. Однажды Галатея побывала здесь днем, и на следующий день все ее лицо было усыпано веснушками. После этого она неделю плевалась ядом и желчью.

Я невольно улыбаюсь, представляя, как она, должно быть, взбесилась. Мне, например, веснушки кажутся замечательной особенностью, но для женщин этого времени эталоном красоты считался кремово-белый цвет лица.