Поцелуй под омелой

Сквозь пляшущие снежинки Оля смотрела на освещенный купол Исаакиевского собора.

— Ты допила? — спросил Женя.

— Да! — Девочка протянула пустой картонный стаканчик из-под кофе.

— Согрелась?

— Согрелась! Идем! Нехорошо опаздывать…

Оля и Женя вышли на украшенный Невский проспект. Внезапно Воробьева, набравшись смелости, начала негромко декламировать:



Мне холодно. Прозрачная весна

В зеленый пух Петрополь одевает,

Но, как медуза, невская волна

Мне отвращенье легкое внушает.





Женя замедлил шаг и с удивлением повернулся к Оле:

— Мандельштам?

Она счастливо закивала и продолжила:



По набережной северной реки

Автомобилей мчатся светляки,

Летят стрекозы и жуки стальные,

Мерцают звезд булавки золотые,

Но никакие звезды не убьют

Морской воды тяжелый изумруд…





Женя с восхищением смотрел на свою девушку. Сначала Оля скромно молчала, а затем, не выдержав, звонко рассмеялась.

— Видел бы ты сейчас свое лицо! Ну что? Ты ведь посмотрел со мной дораму! А я вот увлеклась стихами…

Женя тут же склонился к Оле и поцеловал ее в левый висок.

— Оля, ты удивительная! — ласково рассмеялся он в ответ.

Тогда девушка крепче прижалась к парню. Как хорошо гулять по вечерней заснеженной улице!

Дома у Глеба собралась приличная толпа. Музыка гремела, смех не умолкал. В темной комнате, подсвеченной желтыми гирляндами, Оля среди прочих незнакомых ей старшеклассников разглядела Пучкову. Нарядная Яна стояла, прислонившись к стене, и о чем-то оживленно болтала с другом Глеба. Воробьева подошла к Пучковой и осторожно коснулась ее плеча.

— Чего тебе, Воробышек? — удивилась Яна.

— Можно тебя на минутку? — попросила Оля.

Пучкова красноречиво посмотрела в глаза подруге, мол, ты не видишь, какой красавчик рядом со мной? Но Оля была непреклонна.

— Ладно! — вздохнула Яна. — Дим, подожди меня! Я вот буквально на минутку…

Девочки отошли в сторону.

— А где Рина? — спросила Оля.


— Зачем она тебе? — насторожилась Яна.

— Просто… Она так долго собиралась сюда, а сама не пришла. С ней все в порядке?

— В порядке! — ответила Пучкова. — Хотя… Знаешь, Оля, Рина ведь мне все рассказала!

— И тебе тоже?

— Ага! В общем. — Яна замялась. — В общем, Ринке очень стыдно! Ну, что так получилось с Женей Потупчиком… Испугалась она тогда, понимаешь?

После небольшой паузы Оля неуверенно произнесла:

— Понимаю! И я бы испугалась… Но она хотя бы могла не травить его, как остальные?

— Ну, дура! Трусиха! Боялась, что все узнают правду.

— А теперь? — спросила Оля.

— Что теперь? — не поняла Пучкова.

— Теперь все узнают правду?

— Теперь уж, конечно! — серьезно ответила Яна. — Егору ведь все известно! Тайное рано или поздно становится явным.

Пучкова тяжело вздохнула. К девочкам подошел Женя с двумя зажженными бенгальскими огнями. Один из них вручил Оле. Не глядя на Яну, произнес:

— Вот, держи! Глеб передал…

Воробьева осторожно приняла из рук Потупчика огонек. А Яна Пучкова, перед тем как вернуться к беседе с симпатичным другом Лисина, хрипло проговорила:

— Извини, Женя!

— Извинить? — удивился парень.

— Она все знает, — пояснила ему Оля. — Рина и Яне рассказала.

— А-а-а, — протянул Женя.

— Ну, ты тоже хорош! — проворчала Пучкова. — Хоть бы мякнул как-нибудь, что здесь ни при чем… Неужели тебе совсем все равно было? Не верю! И нам-то что думать?

Женя молчал и смотрел на Яну сквозь золотые прыгающие искорки.

— Ладно, с наступающим! — улыбнулась Яна. — Мир, труд, жвачка! Оставим все обиды в уходящем году!

Потупчик несмело улыбнулся однокласснице в ответ.

— И тебя с наступающим, Яна!..

…Глеб распахнул дверь только после второго робкого звонка.

— Я уже собиралась уходить! — проворчала Цветолина.

— У меня дежавю, — улыбнулся Лисин. — Но твоего отца здесь нет, они уехали с мамой на выходные.

— Знаю, — перебила Цветолина. — Я не к отцу. Я за Олей…

— За Олей? — переспросил Глеб. — Отличный надуманный повод.

— Ничего не надуманный! — сердито проговорила Цветолина. — Я знаю, что она к тебе собиралась. И еще раз напоминаю, что у Оли есть молодой человек!

— Ага, — согласился Глеб. — Это, наверное, тот, который сейчас с ней в комнате отплясывает?

— Ты и Женю пригласил? — искренне удивилась Цвета. — Вот так милосердие!

— Точно, я — мать Тереза.

— В таком случае, наверное, мне можно уходить, — неуверенно проговорила Цветолина.

Глеб разглядывал растерянную Цветолину и улыбался. Знал ведь, что она пришла сюда отнюдь не из-за Оли. Куртка расстегнута, и снежинки тают на темных волосах.

— Ты знаешь, что мы стоим под рождественской омелой? — спросил Глеб.

— Ветка поцелуев? — подняла брови Цвета. — Как трогательно! Сам ее сюда повесил?