Поцелуй под омелой
Часть 34 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Специально к твоему приходу, — отозвался Глеб. — Знал, что соскучишься по мне и не выдержишь разлуки.
— Цветолина! — раздался довольный девичий голос. — Ты все-таки пришла!
Оля выбежала навстречу Цвете и крепко обняла одноклассницу.
— Оля Воробьева, ты что, пьяна? — тихо засмеялась Цветолина, не ожидая такого радушного приема от новоиспеченной подруги.
— Нет! Просто у меня все очень хорошо! — счастливо прошептала Воробьева.
Из кухни раздались звон разбившейся посуды и хохот. Глеб тут же нахмурился.
— Оставлю вас на минуту, дамы! — проговорил он.
Оля проводила Глеба взглядом, а затем обернулась к Цвете. Хотела ей что-то сказать, но Константинова, догадавшись, что разговор будет касаться Лисина, опередила:
— Ты сюда с Женей пришла?
— Ну да, — отозвалась Оля. — Куда я теперь без него?
Цветолина улыбнулась:
— Рада за вас!
— Спасибо!
Внезапно Воробьева начала хихикать.
— Ты чего? — удивилась Цвета.
— Вспомнила нашу с Женей первую встречу… Вот же как бывает! Я ему тогда представилась твоим именем!
— Что? — воскликнула Константинова. — Ты сказала, что тебя зовут Цветолиной?
— Ага! — Оля продолжила смеяться.
— Но зачем?
— Спроси что попроще! Не знаю, захотелось выделиться… А потом оказалось, что мы с Женей — одноклассники!
— Да уж, — улыбнулась Цвета. — Ну, ты даешь! Я свое имя терпеть не могу…
В эту минуту рядом с девочками снова очутился Глеб.
— Ладно, я — к Жене! — проговорила Оля, поочередно посмотрев на молчаливых Глеба и Цветолину. Когда она скрылась в комнате, Цвета проговорила:
— А я тогда домой, поздно уже.
— Цвета, погоди! — хрипло проговорил Глеб.
Цветолина растерянно посмотрела на Лисина. Глеб вышел к ней на площадку и закрыл за собой дверь.
— Какие планы на Новый год? — спросил парень.
Цвета растерянно пожала плечами.
— Мама в новогоднюю ночь на дежурстве будет, — проговорила она, глядя себе под ноги.
— Приходи к нам? — предложил Глеб.
— Может быть, — кивнула Цвета. — Отец тоже приглашал…
Снова замолчали.
— Ты знаешь, что я читаю Олин дневник? — спросил внезапно Глеб. — Вернее, читал. Пока она не сделала записи приватными.
— Дневник? — переспросила Цвета, пытаясь унять дрожь под ребрами.
— Да. Наткнулся совершенно случайно. Думал, там всякая девчачья лабуда, а потом втянулся. Странное чувство, будто можешь проникнуть в голову к человеку. Понять, какой он сложный, многогранный, интересный. В течение года я читал ее мысли, узнавал лучше, проникался к ней, по уши влюблялся…
— Ты влюбился в Олю по дневнику? — совсем растерялась Цветолина.
— Думаешь, такого не бывает?
Цвета не ответила.
— Ты ревнуешь? — заглядывая в лицо Цвете, спросил Глеб.
— Ревную? Глупости! С наступающим, Глеб! — быстро проговорила Цветолина, быстрым шагом направляясь к лестнице.
Белые тяжелые ботинки заскользили по припорошенному снежинками льду. Снег валил так густо, что Цвете приходилось щуриться. Щеки быстро стали мокрыми, будто от слез. Да она и на самом деле в эту минуту была готова горько разреветься. Из-за своей трусости, из-за тяжелого характера, который доставляет ей всю жизнь столько хлопот, и, конечно, из-за Глеба Лисина. Из-за парня, который свел с ума с первого взгляда. А ведь в их последнюю встречу, когда они целовались в подъезде, Цвета думала, что теперь сделать ответный шаг ему навстречу станет намного проще…
Снег валил с черного неба сплошной стеной. Двор был пустынным и тихим. Только фонари освещали оранжевым светом козырьки подъездов. Внезапно откуда-то сверху донеслась музыка…
— Сайонара! — выкрикнул Глеб.
Цвета резко остановилась и, развернувшись, подняла голову. Среди мигающих в окнах гирлянд отыскала окно Глеба. Парень распахнул створки и, ежась от холода, смотрел на девушку сверху вниз. Цвета, глядя на него, хмурилась. Вспомнила, как в один из редких дней, что гостила у отца, она оставила в квартире планшет. Вернулась за ним ранним утром, боясь наткнуться на Глеба. Ей и в голову не могло прийти, что Лисину хватило наглости залезть в браузер, чтобы посмотреть вкладки. Он поступил низко! Совсем, как она, когда настроила против Глеба его девчонку. Что ж, получается, они квиты. Одного поля ягодки…
В эту минуту, стоя под светом фонаря, Цветолина ощущала грохот пульсирующей крови. Год. Целый год она, ничего не подозревая, душу выворачивала наизнанку перед Лисиным. А какие теплые чувства она испытывала к Кицунэ? Ведь за это время он стал единственным человеком, кому она могла довериться и рассказать о самом сокровенном…
Глеб скрылся в комнате, а Цвета продолжала стоять, раздумывая, как ей быть дальше. В голове продолжали метаться мысли: «Обманщик! Игрок! Манипулятор! Ух, ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Люб-лю…»
Глеб снова появился в оконном проеме. Перегнувшись через подоконник, выкрикнул:
— Сайонарочка моя, лови!
И первый лист, похожий на осенний, начал плавно опускаться на землю вместе с падающим снегом. Он приземлился прямо у носков Цветиных ботинок: «Ты обжигаешь взглядом, и мир передо мною замирает».
Когда сверху полетели остальные листы, Цвета подняла руки, пытаясь их поймать. Вскоре ей удалось выхватить сразу несколько: «Вот так жил спокойно, а потом меня придавило любовью, словно гранитной плитой… Только о тебе думаю. Все время». Нет, так не бывает! Цвета подняла голову и осмелилась посмотреть на серьезного Глеба.
— Значит, это будет признанием?
— Конечно.
— И как мне на это реагировать?
— Признаться мне в ответ.
— Я не буду ничего распечатывать. Предупреждаю!
— Одной твоей улыбки мне будет достаточно…
В окне рядом с Глебом появились ребята. До Цветы доносились их возмущенные голоса:
— Лисин, сдурел, что ли? Хату застудишь!
— А что там? Кто там?
— О, Цвета! Привет! Поднимайся к нам! Будем дружить!
— Давай, Константинова, не стесняйся! Здесь весело!
Цвета стояла, бережно прижав к груди листы, и не отводила взгляд от Глеба. Музыку и голоса больше не слышала. Только стук сердца и шуршание снегопада. Глеб тоже напряженно смотрел на Цвету. С облегчением рассмеялся, лишь когда Цветолина первой ему улыбнулась.
* * *
notes
Примечания
1
The Beatles, All My Loving («Всю свою любовь»).
— Цветолина! — раздался довольный девичий голос. — Ты все-таки пришла!
Оля выбежала навстречу Цвете и крепко обняла одноклассницу.
— Оля Воробьева, ты что, пьяна? — тихо засмеялась Цветолина, не ожидая такого радушного приема от новоиспеченной подруги.
— Нет! Просто у меня все очень хорошо! — счастливо прошептала Воробьева.
Из кухни раздались звон разбившейся посуды и хохот. Глеб тут же нахмурился.
— Оставлю вас на минуту, дамы! — проговорил он.
Оля проводила Глеба взглядом, а затем обернулась к Цвете. Хотела ей что-то сказать, но Константинова, догадавшись, что разговор будет касаться Лисина, опередила:
— Ты сюда с Женей пришла?
— Ну да, — отозвалась Оля. — Куда я теперь без него?
Цветолина улыбнулась:
— Рада за вас!
— Спасибо!
Внезапно Воробьева начала хихикать.
— Ты чего? — удивилась Цвета.
— Вспомнила нашу с Женей первую встречу… Вот же как бывает! Я ему тогда представилась твоим именем!
— Что? — воскликнула Константинова. — Ты сказала, что тебя зовут Цветолиной?
— Ага! — Оля продолжила смеяться.
— Но зачем?
— Спроси что попроще! Не знаю, захотелось выделиться… А потом оказалось, что мы с Женей — одноклассники!
— Да уж, — улыбнулась Цвета. — Ну, ты даешь! Я свое имя терпеть не могу…
В эту минуту рядом с девочками снова очутился Глеб.
— Ладно, я — к Жене! — проговорила Оля, поочередно посмотрев на молчаливых Глеба и Цветолину. Когда она скрылась в комнате, Цвета проговорила:
— А я тогда домой, поздно уже.
— Цвета, погоди! — хрипло проговорил Глеб.
Цветолина растерянно посмотрела на Лисина. Глеб вышел к ней на площадку и закрыл за собой дверь.
— Какие планы на Новый год? — спросил парень.
Цвета растерянно пожала плечами.
— Мама в новогоднюю ночь на дежурстве будет, — проговорила она, глядя себе под ноги.
— Приходи к нам? — предложил Глеб.
— Может быть, — кивнула Цвета. — Отец тоже приглашал…
Снова замолчали.
— Ты знаешь, что я читаю Олин дневник? — спросил внезапно Глеб. — Вернее, читал. Пока она не сделала записи приватными.
— Дневник? — переспросила Цвета, пытаясь унять дрожь под ребрами.
— Да. Наткнулся совершенно случайно. Думал, там всякая девчачья лабуда, а потом втянулся. Странное чувство, будто можешь проникнуть в голову к человеку. Понять, какой он сложный, многогранный, интересный. В течение года я читал ее мысли, узнавал лучше, проникался к ней, по уши влюблялся…
— Ты влюбился в Олю по дневнику? — совсем растерялась Цветолина.
— Думаешь, такого не бывает?
Цвета не ответила.
— Ты ревнуешь? — заглядывая в лицо Цвете, спросил Глеб.
— Ревную? Глупости! С наступающим, Глеб! — быстро проговорила Цветолина, быстрым шагом направляясь к лестнице.
Белые тяжелые ботинки заскользили по припорошенному снежинками льду. Снег валил так густо, что Цвете приходилось щуриться. Щеки быстро стали мокрыми, будто от слез. Да она и на самом деле в эту минуту была готова горько разреветься. Из-за своей трусости, из-за тяжелого характера, который доставляет ей всю жизнь столько хлопот, и, конечно, из-за Глеба Лисина. Из-за парня, который свел с ума с первого взгляда. А ведь в их последнюю встречу, когда они целовались в подъезде, Цвета думала, что теперь сделать ответный шаг ему навстречу станет намного проще…
Снег валил с черного неба сплошной стеной. Двор был пустынным и тихим. Только фонари освещали оранжевым светом козырьки подъездов. Внезапно откуда-то сверху донеслась музыка…
— Сайонара! — выкрикнул Глеб.
Цвета резко остановилась и, развернувшись, подняла голову. Среди мигающих в окнах гирлянд отыскала окно Глеба. Парень распахнул створки и, ежась от холода, смотрел на девушку сверху вниз. Цвета, глядя на него, хмурилась. Вспомнила, как в один из редких дней, что гостила у отца, она оставила в квартире планшет. Вернулась за ним ранним утром, боясь наткнуться на Глеба. Ей и в голову не могло прийти, что Лисину хватило наглости залезть в браузер, чтобы посмотреть вкладки. Он поступил низко! Совсем, как она, когда настроила против Глеба его девчонку. Что ж, получается, они квиты. Одного поля ягодки…
В эту минуту, стоя под светом фонаря, Цветолина ощущала грохот пульсирующей крови. Год. Целый год она, ничего не подозревая, душу выворачивала наизнанку перед Лисиным. А какие теплые чувства она испытывала к Кицунэ? Ведь за это время он стал единственным человеком, кому она могла довериться и рассказать о самом сокровенном…
Глеб скрылся в комнате, а Цвета продолжала стоять, раздумывая, как ей быть дальше. В голове продолжали метаться мысли: «Обманщик! Игрок! Манипулятор! Ух, ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Люб-лю…»
Глеб снова появился в оконном проеме. Перегнувшись через подоконник, выкрикнул:
— Сайонарочка моя, лови!
И первый лист, похожий на осенний, начал плавно опускаться на землю вместе с падающим снегом. Он приземлился прямо у носков Цветиных ботинок: «Ты обжигаешь взглядом, и мир передо мною замирает».
Когда сверху полетели остальные листы, Цвета подняла руки, пытаясь их поймать. Вскоре ей удалось выхватить сразу несколько: «Вот так жил спокойно, а потом меня придавило любовью, словно гранитной плитой… Только о тебе думаю. Все время». Нет, так не бывает! Цвета подняла голову и осмелилась посмотреть на серьезного Глеба.
— Значит, это будет признанием?
— Конечно.
— И как мне на это реагировать?
— Признаться мне в ответ.
— Я не буду ничего распечатывать. Предупреждаю!
— Одной твоей улыбки мне будет достаточно…
В окне рядом с Глебом появились ребята. До Цветы доносились их возмущенные голоса:
— Лисин, сдурел, что ли? Хату застудишь!
— А что там? Кто там?
— О, Цвета! Привет! Поднимайся к нам! Будем дружить!
— Давай, Константинова, не стесняйся! Здесь весело!
Цвета стояла, бережно прижав к груди листы, и не отводила взгляд от Глеба. Музыку и голоса больше не слышала. Только стук сердца и шуршание снегопада. Глеб тоже напряженно смотрел на Цвету. С облегчением рассмеялся, лишь когда Цветолина первой ему улыбнулась.
* * *
notes
Примечания
1
The Beatles, All My Loving («Всю свою любовь»).