Плохой американец. Том I

— Поношу — покивал я — Спасибо.

Я откинул барабан, он был пуст. Пощелкал курком. Все работало идеально. Путаясь в ремнях, надел кобуру. Попробовал быстро вытаскивать револьвер из нее. Получилось плохо.

— А чего там с ракетой то? — поинтересовался Шакил, с любопытством глядя на мои упражнения на лестничной клетке.

— Пойдем в студию, послушаем — махнул я рукой, складывая все в плотный бумажный пакет — Про пушку никому ни слова!





* * *


В стране объявили траур, приспустили флаги. По телевидению и радио только и говорили о смерти астронавтов, выдвигались самые фантастические версии произошедшего. Многие подозревали СССР в диверсии, тем более советские ракетчики активно так сбивали американские самолеты во Вьетнаме.

Линдон Джонс выступил с посланием к нации. Ничего вразумительного там не было — назначена комиссия, идет сбор обломков, которые большей частью затонули в море. Как говорится, «концы в воду».

Выступил и Никсон. Он был более конкретен. Пообещал, что он не допустит, чтобы такие трагедии повторились. Миссии полетов на Луну будут продолжены.

Всех школьников, что были в космоцентре вызвали в школу. Там два фэбээровца опрашивали нас по очереди. Меня долго мурыжили инцидентом с пожарной тревогой — где я был, да что делал. Но я не только все продумал, но даже выписал свою версию на бумаге, заучил слово в слово. Даже если бы попросили повторить задом наперед — справился бы. Но этого не потребовали.

К моему удивлению, никакого протокола не велось. Просто один из фэбээровец записывал себе наши показания в блокнот.

К Рождеству все поуспокоилось. Я закончил свои дела. Закрыл позиции на бирже, выслал Клиффу в Калифорнию катушки с идеальными записями наших первых четырех песен — MGMRecords планировало выпустить их синглами уже в начале нового года. Мы около часа проговорили по телефону — согласовывали сроки первого тура по США, моих выступлений на радио и ТВ. Клифф обещал устроить группе AC/DСцелую рекламную кампанию в музыкальных журналах.

Похороны Тэмми прошли мимо. На меня их не позвали, а сам я идти не решился. Лишь спустя несколько дней приехал на кладбище, нашел могилу. С фотографии на меня смотрела веселая девчонка, с которой я провел столько счастливых часов. Я положил цветы, простился. Прощения просить не стал — не за что было. Она сделала свой выбор, я свой.

25-го декабря, в рождественское утро я подъехал домой к родителям к восьми. Еще раз порадовался тому, что живу недалеко. Ночью опять нападал снег, дороги занесло.

Я прошел через главную дверь, чтобы обнаружить большую часть семьи. Ко мне бросился мастифф, начал облизывать. И разумеется, меня радостными криками встретила Мэри. Ей всего десять, вот она всех, наверняка и разбудила. В гостиной сидели Клер и Нана — моя пожилая бабушка со стороны мамы. Я ее никогда не видел — лишь на общих фотографиях.

— Питер! Как ты вырос! — прошамкала она, подслеповато щурясь. Родители несколько раз обсуждали отдать Нану в дом престарелых, но так никакого решения и не приняли.

— А где отец? — спросил я, раздеваясь.

— Сейчас придет — мама холодно поцеловала меня щеку. Я оглянулся. Дэвида тоже не было.

— Сидит у себя в комнате — Мэри поняла меня с полуслова. Из всей семьи у меня с ней сложились самые теплые взаимоотношения. Мы регулярно перезванивались, делились новостями.

— Питер, почему тебя не было на рождественской службе? — Клер сразу начала с наезда — Пастор Уорен интересовался.

— Может потому, что я не верю в бога? — мать меня начала бесить сразу как только я ее увидел.

— Что значит не веришь в бога?! — взбеленилась Клер — Мы Уолши — богобоязненные люди и хорошие прихожане. Атеисты же попадут в ад.

— А кто создал этот ад? — поинтересовался я, усаживаясь в кресло — Если всю вселенную — видимую и нет, создал бог, то он создал и ад. А еще сатану — своего первого ангела. Как такое могло случится?

— Бог дал своим созданиям свободу воли! — мама была подкована еженедельными службами — Сатана сам решил отпасть от бога.

— Пусть. Но в Библии сказан, что бог всеведущ. А также управляет всем. Раз так, то он должен был знать о планах Люцифера. И минимум он им не препятствовал. Чего же он не уничтожит сатану?

Этот аргумент поверг близких в шок. Нана перекрестилась, мать отшатнулась от меня.

— Питер, это большой грех вести такие речи! Ты как уехал из дома — сильно переменился.

Мэри наш теологический диспут не слушала — смотрела телевизор. Шла трансляция еще одной службы — из вашингтонского собора святых Петра и Павла. В главный кафедральный храм США пригласили родственников погибших астронавтов — их тела уже нашли в море и теперь должны были провести вскрытие, чтобы узнать как они умерли. Телевидение крупным планом показывало лица жен и детей погибших. Что я чувствовал? Ничего. Абсолютный ноль. Зеро.

— Мэри, выключи телевизор! — приказным тоном распорядилась мама, повернулась к Нане — Какой ужас творится в Америке. Эти взрывы, смерти, война…

— Да, да — покивала бабушка — И молодежь совсем потеряла голову.

Обе женщины осуждающе на меня посмотрели.

Я привез с собой несколько пакетов с коробками в подарочной обертке, которые Мэри тут же выхватила из моих рук и разложила около нарядной елки. Пришел папа, пожал мне руку. Мама позвала Дэвида. Тот спускаясь с лестницы, тайком показал мне «фак». Вот, мудак.

Как только все собрались в гостиной, Мэри принялась за работу, раздавая подарки, я сел на диван в ожидании своих, но ничего не получил. Мне было пофиг, ну что мне там могли презентовать? Носки? Галстук? Однако, спустя пару минут даже родителям стало интересно куда же делись мои подарки. Они даже сказали Мэри их найти. Никому и в голову не могло прийти, что их вообще нет в комнате.

Да, их здесь не было.

Под деревом не осталось ни одной коробки предназначенной для меня. Я глянул на маму с папой с приподнятой бровью, они лишь уставились на меня в ужасе.

— Где подарки Питера? — спросила Клер, оглядывая нас всех.


И наконец-то, хотя бы раз, никто меня ни в чем не мог обвинить. Папа, мама, Нана и Мэри начали громко обсуждать что к чему. И тогда все осознали, что молчит только мой брат, Дэвид. Я посмотрел на него и увидел легкую ухмылку на лице, выражение, которое полностью исчезло, когда родители начали спрашивать его, где мои подарки. Всем своим видом он показывал превосходство.

— Я не знаю, где его подарки!

Больше он ничего не сказал.

Родители продолжили всех расспрашивать, беседа пошла на повышенных тонах. Я все понял за тридцать секунд. Папа глянул на меня, когда я сказал Дэвиду.

— Вот же ты засранец. Ты и в этот раз нагадил? На праздник?

— Что такое? — спросил отец, махнув всем рукой для молчания. Он встал, затесался между мной и Дэвидом.

Тот лишь невинно глянул на меня и повторил.

— Я не знаю, где его подарки.

— Нет, не знаешь… — согласился я, — Откуда тебе знать, куда они увозят весь мусор! Хотя бы раз в жизни ты не солгал. Я почти впечатлен.

Отец замер на месте, а мама охнула, не веря.

— Питер, немедленно извинись! Дэвид бы ни за что так не поступил! Он не мог!

Я просто улыбнулся.

— Очень даже мог. Всё, что ему нужно было сделать — это прокрасться сюда в ночь, когда выносят мусор из контейнеров, забрать подарки и спустить их вниз, а затем спрятать в мусоре так, чтобы было незаметно.

Даже отец не верил, что Дэвид мог так поступить.

— Невозможно! Мы бы его поймали!

— Правда? Раз я съехал, то кто теперь выносит мусор?

Я откинулся в кресле и скрестил руки. На самом деле братик поступил довольно хитро. Как я и говорил, гением преступного мира он не был, но в этот раз ему удалось всё провернуть. Он взял мои подарки, засунул в мусорные мешки, и сам вынес их до мусорки. Теперь мне стало интересно, чтобы я мог получить.

Отец в ужасе уставился на меня, а затем медленно перевел взгляд на брата. Мне стало любопытно, сжег ли этим Дэвид последний мост в отношениях с папой. Нана сидела и ничего не понимала. Мэри заплакала, потому что как выяснилось — она связала мне шарфик на рождество, мама с Наной учили её вязать специально для этого случая. Клер продолжала отстаивать невиновность Дэвида.

Брату может и сошло бы всё с рук, но он решил испытать свою удачу. Большинство преступников загоняет в тюрьму их же язык, и Дэвид ничем не отличался от других.

— Люди, которые здесь не живут — не получают подарков, — объявил он.

— Да, ты прав, не получают, — я встал и натянул пальто, — Увидимся, ребята.

Дверь за мной захлопнулась прежде, чем они успели что-то сказать. Мама выбежала за мной в тапочках и халате, но я лишь помахал её рукой и тронулся. Затем нашел какую-то кафешку, что сегодня еще работала и позавтракал. Добравшись домой, я увидел как сияет лампочка автоответчика, но мне было плевать. Раздался еще один звонок, мать молила меня перезвонить. Я не обратил на это никакого внимания и вытащил шнур из розетки.

В 1968-м году автоответчики были довольно необычным делом. В цифровой век голосовая почта и автоответчики станут само собой разумеющимся, но до этого еще тридцать или около того лет. Сейчас он представлял собой диктофон с пленкой, которую нужно было перематывать. У меня было очень простое приветствие на нем, которое говорило, что никого нет дома. Если бы родители Тэссы позвонили, то подумали бы, что это номер дома моих родителей.

В этот момент я чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо еще. Я просто сидел в квартире до обеда, погруженный в печаль, но затем решил собрать сопли в кулак. Быть жалким неплохо лишь в малых дозах. Я открыл бутылку Шардоне и постарался забыться. Мне в этом помогла пресса. Вашингтот пост писала о коллективном иске Штайнмайера.

В заметке на второй странице — первая была целиком посвящена взрыву Сатурна — рассказывалось о небывалом судебном деле. Во-первых, сто миллионов долларов. Такую сумму еще никто от табачных компаний не взискивал. Во-вторых, состав истцов — тут были представлены все нации и расы. Негры умирающие от рака легких, латиносы со слепотой и еще с полсотни пострадавших от курения людей. Статья сопровождалась многочисленными комментариями. Штайнмайер объяснил журналистам смысл такого огромной суммы (не нажиться, а раззорить убийц). Представители табачных компаний назвали иск безумным и незаконным. Врачи высказывались однозначно — курить вредно и опасно. К своему удивлению я нашел в статье врезку с мини-интервью с Милхаусом. Химик подтверждал канцерогенный характер никотиновых смол, рассуждал о том, как бы они могли повилять на легкие человека.

Пока все шло замечательно. Шумиха поднялась изрядная, судья, который будет рассматривать иск будет под давлением общественноста, а значит договорняков с табачными лоббистами не будет. Ну а дальше дело за присяжными.

Я скомкал газету, выкинул ее в ведро. Вновь включил телефон и прослушал сообщения. За исключением одного из них, все от матери. Оставшееся принадлежало Тэссе. Я перезвонил ей по оставленному номеру — это был телефон отеля. Девушка уехала на рождественские каникулы с родителями в Аспен кататься на горных лыжах. О том, что натворил Дэвид я ей рассказал в двух словах. Она мне долго сочувствовала, потом пригласила отметить Новый год вместе, в доме ее родителей. Я думал недолго и быстро согласился. Мы еще недолго поговорили и я принялся допивать вино. Такими темпами я сопьюсь скоро.

Я не перезванивал матери, оставив её попытки связаться со мной на автоответчик. Уже вечером позвонил отец. На этот раз я ответил.

— У телефона, пап.

— Где ты был весь день? Мать весь день тебе звонила. Она очень расстроена.

— Мне жаль это слышать. Ведь это мои действия стали результатом проблем в семье сегодня.

Он ничем не ответил на мой сарказм.

— Так где ты был?

— Да здесь же! Рождество, куда мне пойти? Всё закрыто.

— Питер, прошу, извини меня. Не веди себя так, — отец редко кается, я оценил попытку.

— Зачем ты позвонил, пап?

Я не был в настроении прощать, ведь только что добил Шардонне и открывал новую бутылку.

— Просто хотел, чтобы ты знал — Дэвид признался. Всё было именно так, как ты сказал. Мы возместим тебе всё, что он уничтожил.