Песнь призраков и руин
Часть 36 из 62 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В прежние времена хватило бы застенчивой улыбки и легкого намека на флирт, чтобы отвлечь Тунде от любого неприятного или скучного ей разговора, но теперь… теперь он глядит на нее так, словно этих «прежних времен» никогда и не было. Карина наклонилась вперед и опустила ладонь в скользящие воды. Ей вовсе и не хотелось отправляться с ним на эту лодочную прогулку, но подумалось – надо уделить время каждому из оставшихся победителей, чтобы не создавать впечатления, будто она особо выделяет Адиля.
– Как-то ты слишком печешься о сопернике.
– Соперники бывают у тех, кто стремится к победе, а я – не стремлюсь.
Тем лучше. Если он даже не пытается выиграть Солнцестой, остаются только Дрисс с Адилем, ну а между ними выбор жертвы очевиден. Жизнь Дрисса в обмен на мамину? Это представляется вполне справедливым. Для всего Зирана возвращение великой царицы – несомненное благо.
– А вообще, я не скрываю: Адиль мне нравится, – продолжал Тунде. – Он мне напоминает… заставляет представить, какими были бы мы сами, если б не выросли среди… всего этого.
Он обвел жестом пространство карнавала. Карина с самого раннего детства посещала, естественно, все придворные увеселения, но даже на нее размах Полпути производил впечатление. Прямо как картинка из красочного сновидения… Впрочем, после вчерашних ужасов развлекаться от души принцесса все равно не могла. Ее маленькие руки сжались в кулачки на коленях, и она мысленно обещала себе: как только мама вернется, ответственные за варварскую облаву получат по заслугам. Все до единого.
– Что ж, тем лучше для него. Наверное, – ответила Карина мягко и, снова подняв глаза, обнаружила, что Тунде так и смотрит на нее неотрывно.
Она слишком хорошо знала своего старого друга, чтобы не догадаться – ему мучительно хочется задать какой-то вопрос.
– Хочешь что-то сказать, говори, – отрывисто предложила принцесса.
– С вами все хорошо? Вы какая-то… не такая, как обычно.
Девушка поморщилась. Вот поэтому у них ничего и не вышло – Тунде вечно нужно говорить только о чувствах и прочей нуднятине, на которую у нее не хватает терпения.
– Все люди меняются, Адетунде. Если не видеться и не говорить с ними по полгода, это особенно заметно. – И прежде чем тот успел перебить, она добавила: – Вернется Адиль, я его, пожалуй, еще на один танец приглашу. Он такой… шустрый, быстроногий. Я с такими еще не танцевала. Ты ведь не против, надеюсь?
Принцесса склонила голову набок. Тунде вновь напялил ледяную маску:
– С кем вам танцевать – не мне решать.
Все жестокое и вредное в Карининой натуре даже заурчало от радости внутри. Адетунде Диаките, победитель знака Воды, известный всему Зирану и далеко за его пределами своим умением очаровывать и бойким умом, – ревнует. Ревнует ее. И она его не винит. Она его прекрасно понимает. Будь она на месте Тунде, тоже, конечно, влюбилась бы в себя.
Собственно, на этом она решила прекратить беседу и остаток прогулки промучить парня молчанием. Однако случайно брошенное замечание Тунде задело ее как-то уж слишком сильно, и этот факт вызывал досаду. Близость порождает уязвимость, а уязвимость превращает человека в легкую добычу… В общем, она склонилась вперед и проговорила:
– Знаешь, в чем на самом деле разница между тобой и Адилем? При всей его нервозности, при всей его возбудимости он, по крайней мере, не прячет под маской балагурства трусости. Страха даже попытаться приблизиться…
Тунде отпрянул, словно получил пощечину. Интересно, мелькнуло в голове у Карины, он тоже сейчас припомнил, как еще относительно недавно они обнимались на траве, если не влюбленные, то уж точно не равнодушные друг к другу?
Наконец он заговорил подчеркнуто смиренным тоном:
– Знаете, я много лет с нетерпением жду дня, когда вы, наконец, решите вступить в борьбу за что-нибудь, а не против всех и вся просто удовольствия ради.
Тунде отвернулся. Карина судорожно сглотнула, неожиданно испытав желание взять язвительные слова назад. Действительно, ну почему инстинкт заставляет ее нападать, жалить при любом проявлении слабости окружающих? Вечно она не успевает сдержаться. Вечно, с самого детства наносит людям раны направо и налево, так что теперь между нею и ими разверзлась пропасть, кажется, непреодолимая.
Но в конце концов, разжигая в Адиле и Тунде ненависть к себе, – такую ненависть, что даже от победы на Солнцестое впору отказаться, – Карина ведь спасает их от страшной участи. Моральный ущерб стоит того, чтобы выжить, разве нет?
Не в силах долее созерцать несчастную мину Тунде, принцесса устремила взор на берег. Там Адиль – в новом и явно великоватом ему костюме – успел уже вновь присоединиться с остальным гостям. Карина нахмурила брови – она-то надеялась, что он совсем уйдет. И какого ему еще предостережения надо, какого знака? Разве только выслать его из Зирана восвояси, физически?
– Капитан, прошу вас. Мы возвращаемся.
И лодка заскользила к пристани. По мере приближения к ней до Карины стали доноситься обрывки разговора между Адилем и Мвале Омаром.
– Ну вот вы и вернулись! – прогромыхал вельможа, хлопнув победителя по спине. – Не переживайте, мой мальчик. Милые бранятся – только тешатся, уж кому-кому, а мне ли не знать.
Принцесса закатила глаза. Назвать темпераментный танец, завершившийся «случайным» падением в воду, «бранью» было трудно, но люди всегда склонны верить самой интересной для них версии событий. Правда никогда никого не волнует.
– Проголодались? Или, может, еще вина?
Адиль, изо всех сил отказываясь, уверял радушного хозяина, что ему и так хорошо, но Мвале Омар уже остановил пробегавшего слугу могучим окликом:
– Эй, ко мне!
Мальчик – лет десяти от роду, не больше – с горшком, прижатым к груди, опрометью кинулся к нему.
– Да, мой господин? – произнес он с сильным эшранским акцентом.
Лицо Адиля внезапно исказилось таким ужасом, что у Карины легкие волоски на руках встали дыбом. Еще пару дней назад она, пожалуй, и ухом бы не повела от подобной сцены, но теперь, после облавы, не могла отвести от нее глаз.
Мвале Омар обвел жестом вереницу опустевших блюд на ближайшем столе:
– Тащи еще пожевать.
– Прошу прощения, мой господин, – забормотал мальчик, переминаясь с ноги на ногу, – но я не при кухне состою. Позвольте мне только передать…
– Приказ слышал?
– Я… я… я… по другой части. Выполняю другое поручение. Мне на кухню нельзя, нас туда не допускают, по-вашему же распоряжению, мой господин. Если вам угодно, я сейчас же позову…
– Подойди-ка поближе, паренек.
– Право, действительно, мне ничего не нужно. Я в полном порядке, – произнес Адиль, лихорадочно бегая взглядом между слугой и хозяином. – И совершенно сыт.
– Я сказал, подойди поближе, – повторил Мвале Омар.
Мальчуган сделал неуверенный шажок вперед, так плотно обхватив при этом горшок, что на худеньких руках под темной кожей вены вздулись, словно горные хребты.
– Имя?
– Боади, мой господин.
– Вот что, Боади. Не знаю, чему вас там учат в грязной крысиной дыре, из которой вы все сюда лезете, но здесь, в Зиране, к старшим принято относиться с почтением.
У Боади задрожала губа.
– Неужели… это так необходимо? – не сдержался Адиль.
– Если не учить их уму-разуму и не ставить на место сызмальства, потом послушания не жди.
Вельможа произнес эти слова так спокойно, даже добродушно, будто речь шла о том, как надлежит объезжать жеребца.
Адиль, казалось, весь напрягся, как пружина, готовая в любой момент разжаться. Карина вновь ощутила странное притяжение к нему, испытанное давеча, на Втором Испытании, но, увы, находилась слишком далеко, чтобы вмешаться.
– Прошу, позвольте мне идти! – Боади так и съежился за своим горшком. – Мне велено отнести это как можно скорее в дом!
– Притащишь еды и иди куда хочешь.
– Но я не допущен к кухне, – заплакал мальчик.
Лицо Мвале Омара исказилось злобой:
– Ступай и делай, что велено! Ах ты, наглец…
Старик занес руку для удара. Карина рявкнула на лодочника, чтобы скорее швартовался. Чей-то голос пронзительно взвизгнул: «Нет!»
В мгновение ока Адиль перехватил запястье вельможи на лету. Все вокруг так и застыли. Боади как ветром сдуло.
Мвале Омар с яростным рыком вырвал руку из Адилевой хватки:
– Вы спятили?!
– Вы хотели ударить ребенка!
– Подумаешь, какой-то паршивый эшранский щенок! Да их в Зиране как грязи! Хоть тысяча за медный грош в базарный день!
Это была чистая правда – в последние месяцы город испытал огромный приток беженцев из Эшры. Причины для этого назывались самые разные: всплеск речной лихорадки, войны горных кланов, природная лень эшранцев и их желание наслаждаться благами высокой цивилизации, не внося в ее поддержание никакого вклада… Принцесса сама не знала, чему тут верить. Ей в жизни не пришлось и словом перемолвиться хоть с одним выходцем из тех далеких мест, поэтому составить собственного представления о подлинных тамошних бедствиях она не могла.
– А если бы кто-то так же поступил с вашим сыном, а?
– Не смейте ставить моих детей на одну доску с этим отродьем, – угрожающе прошипел Мвале Омар. – Какого черта вы распетушились? Какое вам дело до проклятых кекки?!
Теперь злобой исказилось уже лицо Адиля – но он тут же потупил взгляд.
– Я вырос в Талафри, – дрогнувшим голосом объявил он. – И там на эшранцев смотрят как на обычных, полноценных людей, таких же, как мы с вами. Мы относимся к ним с уважением, и оно возвращается нам сторицей.
Гневная гримаса Мвале Омара сменилась снисходительной усмешкой. Старик посмотрел на Адиля сверху вниз:
– Вы в Зиране, как я понимаю, совсем недавно, но, вероятно, успели уже заметить: у нас к эшранцам отношение иное. Они, как шакалы, стаями просачиваются сюда, оттягивают и присваивают наши ресурсы…
– А взамен ничего, ни ремесел, ни навыков. Ни на что не годны! – вмешался Дрисс, вставая на сторону вельможи с таким жаром, будто это могло вернуть ему утраченное положение придворного любимчика. – Последнее, что нужно Зирану сейчас, – это толпы оборванцев, не способных себя содержать!
– Вероятно, эшранцы не были бы так бедны, если бы все плоды их трудов не оседали в зиранских закромах? – парировал Адиль.
– Вообще-то, – нарочито растягивая слова, снова заговорил Дрисс, и Карина поймала себя на мысли, что никогда раньше ей так сильно не хотелось кого-нибудь стукнуть по башке, как сейчас его, – население нашего города в тысячу раз больше, чем во всех горных деревнях, вместе взятых. Эшранцы просто не способны сами сожрать все, что выращивают, поэтому львиную долю забираем мы. Это справедливо. К тому же делается это согласно древнему договору, с точки зрения закона абсолютно безупречному.
– Вот именно, древнему. Подписанному сотни лет назад под угрозой военного вторжения. Законного тут мало, мне кажется.
– Войны ведутся только с международно признанными державами. – Дрисс цедил слова медленно и членораздельно, словно обращался к неразумному ребенку, а придворные вокруг важно кивали. – У эшранцев не было ни государства, ни главы государства… даже дорог толком не было до того, как за дело взялись мы. От нашего прихода они только выиграли.
– Если зиранцы – такие уж благодетели Эшры, почему они палец о палец не ударили, чтобы остановить клановые распри? – возразил Адиль. – Почему вы бросили нас на произвол судьбы, защитники культуры?!
– Нас?
– Как-то ты слишком печешься о сопернике.
– Соперники бывают у тех, кто стремится к победе, а я – не стремлюсь.
Тем лучше. Если он даже не пытается выиграть Солнцестой, остаются только Дрисс с Адилем, ну а между ними выбор жертвы очевиден. Жизнь Дрисса в обмен на мамину? Это представляется вполне справедливым. Для всего Зирана возвращение великой царицы – несомненное благо.
– А вообще, я не скрываю: Адиль мне нравится, – продолжал Тунде. – Он мне напоминает… заставляет представить, какими были бы мы сами, если б не выросли среди… всего этого.
Он обвел жестом пространство карнавала. Карина с самого раннего детства посещала, естественно, все придворные увеселения, но даже на нее размах Полпути производил впечатление. Прямо как картинка из красочного сновидения… Впрочем, после вчерашних ужасов развлекаться от души принцесса все равно не могла. Ее маленькие руки сжались в кулачки на коленях, и она мысленно обещала себе: как только мама вернется, ответственные за варварскую облаву получат по заслугам. Все до единого.
– Что ж, тем лучше для него. Наверное, – ответила Карина мягко и, снова подняв глаза, обнаружила, что Тунде так и смотрит на нее неотрывно.
Она слишком хорошо знала своего старого друга, чтобы не догадаться – ему мучительно хочется задать какой-то вопрос.
– Хочешь что-то сказать, говори, – отрывисто предложила принцесса.
– С вами все хорошо? Вы какая-то… не такая, как обычно.
Девушка поморщилась. Вот поэтому у них ничего и не вышло – Тунде вечно нужно говорить только о чувствах и прочей нуднятине, на которую у нее не хватает терпения.
– Все люди меняются, Адетунде. Если не видеться и не говорить с ними по полгода, это особенно заметно. – И прежде чем тот успел перебить, она добавила: – Вернется Адиль, я его, пожалуй, еще на один танец приглашу. Он такой… шустрый, быстроногий. Я с такими еще не танцевала. Ты ведь не против, надеюсь?
Принцесса склонила голову набок. Тунде вновь напялил ледяную маску:
– С кем вам танцевать – не мне решать.
Все жестокое и вредное в Карининой натуре даже заурчало от радости внутри. Адетунде Диаките, победитель знака Воды, известный всему Зирану и далеко за его пределами своим умением очаровывать и бойким умом, – ревнует. Ревнует ее. И она его не винит. Она его прекрасно понимает. Будь она на месте Тунде, тоже, конечно, влюбилась бы в себя.
Собственно, на этом она решила прекратить беседу и остаток прогулки промучить парня молчанием. Однако случайно брошенное замечание Тунде задело ее как-то уж слишком сильно, и этот факт вызывал досаду. Близость порождает уязвимость, а уязвимость превращает человека в легкую добычу… В общем, она склонилась вперед и проговорила:
– Знаешь, в чем на самом деле разница между тобой и Адилем? При всей его нервозности, при всей его возбудимости он, по крайней мере, не прячет под маской балагурства трусости. Страха даже попытаться приблизиться…
Тунде отпрянул, словно получил пощечину. Интересно, мелькнуло в голове у Карины, он тоже сейчас припомнил, как еще относительно недавно они обнимались на траве, если не влюбленные, то уж точно не равнодушные друг к другу?
Наконец он заговорил подчеркнуто смиренным тоном:
– Знаете, я много лет с нетерпением жду дня, когда вы, наконец, решите вступить в борьбу за что-нибудь, а не против всех и вся просто удовольствия ради.
Тунде отвернулся. Карина судорожно сглотнула, неожиданно испытав желание взять язвительные слова назад. Действительно, ну почему инстинкт заставляет ее нападать, жалить при любом проявлении слабости окружающих? Вечно она не успевает сдержаться. Вечно, с самого детства наносит людям раны направо и налево, так что теперь между нею и ими разверзлась пропасть, кажется, непреодолимая.
Но в конце концов, разжигая в Адиле и Тунде ненависть к себе, – такую ненависть, что даже от победы на Солнцестое впору отказаться, – Карина ведь спасает их от страшной участи. Моральный ущерб стоит того, чтобы выжить, разве нет?
Не в силах долее созерцать несчастную мину Тунде, принцесса устремила взор на берег. Там Адиль – в новом и явно великоватом ему костюме – успел уже вновь присоединиться с остальным гостям. Карина нахмурила брови – она-то надеялась, что он совсем уйдет. И какого ему еще предостережения надо, какого знака? Разве только выслать его из Зирана восвояси, физически?
– Капитан, прошу вас. Мы возвращаемся.
И лодка заскользила к пристани. По мере приближения к ней до Карины стали доноситься обрывки разговора между Адилем и Мвале Омаром.
– Ну вот вы и вернулись! – прогромыхал вельможа, хлопнув победителя по спине. – Не переживайте, мой мальчик. Милые бранятся – только тешатся, уж кому-кому, а мне ли не знать.
Принцесса закатила глаза. Назвать темпераментный танец, завершившийся «случайным» падением в воду, «бранью» было трудно, но люди всегда склонны верить самой интересной для них версии событий. Правда никогда никого не волнует.
– Проголодались? Или, может, еще вина?
Адиль, изо всех сил отказываясь, уверял радушного хозяина, что ему и так хорошо, но Мвале Омар уже остановил пробегавшего слугу могучим окликом:
– Эй, ко мне!
Мальчик – лет десяти от роду, не больше – с горшком, прижатым к груди, опрометью кинулся к нему.
– Да, мой господин? – произнес он с сильным эшранским акцентом.
Лицо Адиля внезапно исказилось таким ужасом, что у Карины легкие волоски на руках встали дыбом. Еще пару дней назад она, пожалуй, и ухом бы не повела от подобной сцены, но теперь, после облавы, не могла отвести от нее глаз.
Мвале Омар обвел жестом вереницу опустевших блюд на ближайшем столе:
– Тащи еще пожевать.
– Прошу прощения, мой господин, – забормотал мальчик, переминаясь с ноги на ногу, – но я не при кухне состою. Позвольте мне только передать…
– Приказ слышал?
– Я… я… я… по другой части. Выполняю другое поручение. Мне на кухню нельзя, нас туда не допускают, по-вашему же распоряжению, мой господин. Если вам угодно, я сейчас же позову…
– Подойди-ка поближе, паренек.
– Право, действительно, мне ничего не нужно. Я в полном порядке, – произнес Адиль, лихорадочно бегая взглядом между слугой и хозяином. – И совершенно сыт.
– Я сказал, подойди поближе, – повторил Мвале Омар.
Мальчуган сделал неуверенный шажок вперед, так плотно обхватив при этом горшок, что на худеньких руках под темной кожей вены вздулись, словно горные хребты.
– Имя?
– Боади, мой господин.
– Вот что, Боади. Не знаю, чему вас там учат в грязной крысиной дыре, из которой вы все сюда лезете, но здесь, в Зиране, к старшим принято относиться с почтением.
У Боади задрожала губа.
– Неужели… это так необходимо? – не сдержался Адиль.
– Если не учить их уму-разуму и не ставить на место сызмальства, потом послушания не жди.
Вельможа произнес эти слова так спокойно, даже добродушно, будто речь шла о том, как надлежит объезжать жеребца.
Адиль, казалось, весь напрягся, как пружина, готовая в любой момент разжаться. Карина вновь ощутила странное притяжение к нему, испытанное давеча, на Втором Испытании, но, увы, находилась слишком далеко, чтобы вмешаться.
– Прошу, позвольте мне идти! – Боади так и съежился за своим горшком. – Мне велено отнести это как можно скорее в дом!
– Притащишь еды и иди куда хочешь.
– Но я не допущен к кухне, – заплакал мальчик.
Лицо Мвале Омара исказилось злобой:
– Ступай и делай, что велено! Ах ты, наглец…
Старик занес руку для удара. Карина рявкнула на лодочника, чтобы скорее швартовался. Чей-то голос пронзительно взвизгнул: «Нет!»
В мгновение ока Адиль перехватил запястье вельможи на лету. Все вокруг так и застыли. Боади как ветром сдуло.
Мвале Омар с яростным рыком вырвал руку из Адилевой хватки:
– Вы спятили?!
– Вы хотели ударить ребенка!
– Подумаешь, какой-то паршивый эшранский щенок! Да их в Зиране как грязи! Хоть тысяча за медный грош в базарный день!
Это была чистая правда – в последние месяцы город испытал огромный приток беженцев из Эшры. Причины для этого назывались самые разные: всплеск речной лихорадки, войны горных кланов, природная лень эшранцев и их желание наслаждаться благами высокой цивилизации, не внося в ее поддержание никакого вклада… Принцесса сама не знала, чему тут верить. Ей в жизни не пришлось и словом перемолвиться хоть с одним выходцем из тех далеких мест, поэтому составить собственного представления о подлинных тамошних бедствиях она не могла.
– А если бы кто-то так же поступил с вашим сыном, а?
– Не смейте ставить моих детей на одну доску с этим отродьем, – угрожающе прошипел Мвале Омар. – Какого черта вы распетушились? Какое вам дело до проклятых кекки?!
Теперь злобой исказилось уже лицо Адиля – но он тут же потупил взгляд.
– Я вырос в Талафри, – дрогнувшим голосом объявил он. – И там на эшранцев смотрят как на обычных, полноценных людей, таких же, как мы с вами. Мы относимся к ним с уважением, и оно возвращается нам сторицей.
Гневная гримаса Мвале Омара сменилась снисходительной усмешкой. Старик посмотрел на Адиля сверху вниз:
– Вы в Зиране, как я понимаю, совсем недавно, но, вероятно, успели уже заметить: у нас к эшранцам отношение иное. Они, как шакалы, стаями просачиваются сюда, оттягивают и присваивают наши ресурсы…
– А взамен ничего, ни ремесел, ни навыков. Ни на что не годны! – вмешался Дрисс, вставая на сторону вельможи с таким жаром, будто это могло вернуть ему утраченное положение придворного любимчика. – Последнее, что нужно Зирану сейчас, – это толпы оборванцев, не способных себя содержать!
– Вероятно, эшранцы не были бы так бедны, если бы все плоды их трудов не оседали в зиранских закромах? – парировал Адиль.
– Вообще-то, – нарочито растягивая слова, снова заговорил Дрисс, и Карина поймала себя на мысли, что никогда раньше ей так сильно не хотелось кого-нибудь стукнуть по башке, как сейчас его, – население нашего города в тысячу раз больше, чем во всех горных деревнях, вместе взятых. Эшранцы просто не способны сами сожрать все, что выращивают, поэтому львиную долю забираем мы. Это справедливо. К тому же делается это согласно древнему договору, с точки зрения закона абсолютно безупречному.
– Вот именно, древнему. Подписанному сотни лет назад под угрозой военного вторжения. Законного тут мало, мне кажется.
– Войны ведутся только с международно признанными державами. – Дрисс цедил слова медленно и членораздельно, словно обращался к неразумному ребенку, а придворные вокруг важно кивали. – У эшранцев не было ни государства, ни главы государства… даже дорог толком не было до того, как за дело взялись мы. От нашего прихода они только выиграли.
– Если зиранцы – такие уж благодетели Эшры, почему они палец о палец не ударили, чтобы остановить клановые распри? – возразил Адиль. – Почему вы бросили нас на произвол судьбы, защитники культуры?!
– Нас?