Песнь призраков и руин

– Ты почти ни к чему не притронулся за ужином. На, поешь, станет легче, – предложил «коллега», сунув ломоть Малику в руки.

Тот не ощущал голода, но заставил себя проглотить несколько кусков. Глотал он быстро, судорожно и, конечно, подавился. Закашлялся. Адетунде несколько раз стукнул его по спине.

– Все нормально, видишь, уже лучше. Теперь попей воды.

Сколько времени заняла эта сцена, Малик толком не понял – минуты, а может, целые часы? Адетунде неотлучно находился рядом с ним, болтая беззаботно обо всем и ни о чем. Мало-помалу сердце Малика стало биться спокойнее, способность к ориентации в пространстве вернулась. Щупальца паники отпустили, но вместо них юношу одновременно охватили апатия и замешательство, а вслед за ними – горячее желание немедленно провалиться сквозь землю.

– Зачем? – хрипло каркнул он, глядя в лицо победителю Водной Сигизии.

Адетунде осклабился и произнес нараспев:

– Что – зачем? Зачем я так убийственно неотразим?

– Зачем ты принес резину?

– Ах это! В следующий раз, как захочешь что-то такое над собой сотворить, – Адетунде кивком указал на свежие порезы поперек Маликовых плеч, – лучше делай так. – Он свил кусок резины в кольцо, набросил на запястье «больного», затянул, и тот дернулся от внезапной боли. Кожа, однако, не лопнула и не порвалась – все-таки лучше, чем перед падением…

– Мне этот фокус всегда помогает. Уже много лет.

Малик, получается, делал что-то подобное с ремешком своей сумы – сильно сжимал его, чтобы избавиться от невыносимого внутреннего напряжения прежде, чем оно накроет его с головой. Вообразить себе, что Адетунде тоже когда-то вынужден был научиться подавлять подобные состояния, юноше было трудно, но факт оставался фактом: тот подобрал нужные средства и вернул Малика к нормальному состоянию. И в его взгляде не сквозило ни тени осуждения или жалости, от каковых бедному Жизненному победителю сделалось бы только хуже, – только понимание и сочувствие.

– Спасибо тебе… Адетунде, да?

– Сойдет просто Тунде. Полным именем меня зовет только мать, когда злится, и младший брат, если хочет затеять ссору.

– Спасибо, Тунде.

– И никому ни слова о том, что произошло. Я тоже ни гугу. Если кто поинтересуется, скажем: на террасе ты отключился, потрясенный внезапным божественным видением, а также вином. Со мной случилось то же самое на дне рождения брата, когда ему исполнилось восемь. Кстати, я тебя искал.

– Меня? Зачем?

– Ну, придворные большей частью разошлись по домам ночевать, а я подумал: никому ведь не дано знать, чем завтра кончится второе испытание, так почему бы в свободную ночь нам, победителям, не познакомиться друг с другом поближе, пока есть возможность? – Тунде подался вперед. Речь его текла свободно и легко, словно они с Маликом были знакомы сто лет. – Тебе ведь уже лучше? Тогда присоединяйся! «Танцующий Тюлень» предлагает сегодня тому, кто явится в самом «натуральном» костюме победителя, эквивалент его живого веса в пальмовом вине бесплатно. И я серьезно намерен поймать их на слове.

Тунде болтал так беззаботно, словно Солнцестой – это какой-то озорной мальчишник, большая вечеринка для школьных друзей, а не эпохальное соревнование, призванное решить судьбу Зирана на ближайшие пятьдесят лет. Может, это такая хитрая тактика? Подольститься к остальным победителям, втереться в доверие, прикинуться простодушным, своим в доску парнем, чтобы его не воспринимали как соперника всерьез?

– Не знаю. Потом скажу. Дам тебе знать. – Малик был достаточно воспитан, чтобы прямо не признаться: он предпочел бы ночь в стае «бродяг в кустах» общению с едва знакомыми веселыми выпивохами.

Тунде снова открыл рот – видимо, чтобы продолжить уговоры, но его неожиданно прервала Лейла, вбежавшая в комнату с целой горой книг, манускриптов и свитков в руках. Победитель Воды вскочил на ноги.

– О, возвращение блудной сестры! – усмехнулся конкурент. – Что ж, если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.

Тунде ушел, а Малик остался, продолжая пожирать глазами Лейлу.

– Где тебя носило?! – вскричал он.

Ее вид – абсолютно невредимой – принес ему облегчение, но и раздражение одновременно. Впрочем, нет, даже не просто невредимой – торжествующей! Она сияла как медный таз и улыбалась так широко, как крайне редко улыбалась и в иные, более спокойные времена.

– Из библиотеки! Я же вчера сказала: сегодня весь день буду копаться в архивах, пока ты исполняешь свои «победительские» обязанности.

Малик залился румянцем и натянул рукав пониже – до самого запястья. Ну, вот, опять он распсиховался безо всякой причины.

– Ты обещала явиться до заката.

– Ну, потеряла счет времени. Не за всеми, знаешь, бегают слуги и напоминают, что пора заняться то одним, то другим.

Лейла картинно закатила глаза, и Малику уже в который раз подумалось: не родись они в одной семье, вряд ли понравились бы друг другу или подружились.

– Короче, слушай. – Она выудила из своей кипы один свиток и зачитала: – «Кеннуанцы верили, что мощь священной реки Гоньямы напрямую связана со здоровьем и благоденствием фараона. Сохранились свидетельства, что ближние советники правителя приносили реке человеческие жертвы. Принесенные в жертву люди как бы «делились» своими телами, физическими оболочками с потусторонними силами, а те, в награду, обеспечивали процветание и продолжение фараонова рода».

– И как все это связано с Идиром? – Малик на всякий случай понизил голос. Вдруг их подслушивают?

– Сейчас объясню! Вот, смотри: «Дух реки воплощало в себе существо, известное под именем Ауа[25]. В кеннуанском искусстве и мифологии изображалось во множестве образов, но чаще всего – в виде страшного призрака или змея».

Лейла положила свиток на кровать между собой и братом. У того в жилах будто застыла кровь. С пожелтевшего пергамента ему прямо в глаза злобно светила она. Метка. Юноша мысленно приказал подлинной метке – той, что внутри него, перетечь на ладонь. Как у него это получалось, он не понимал. Похожим способом подзывают собаку, что ли… В общем, мистическая «наколка» повиновалась, и Малик внимательно сравнил ее с изображением на манускрипте – совпадение полное. Теперь, когда появился повод рассмотреть метку, он заметил, что она не сплошная, как показалось Малику поначалу, а состоит из тысяч крохотных переплетенных между собой символов, отдаленно напоминающих древние кеннуанские графемы.

– Значит, Идир и есть Ауа?

– Тогда все сходится, понимаешь? Ауа был духом реки Гоньямы. Баия Алахари осушила ее, чтобы построить свой город. Естественно, он хочет отомстить ее потомкам!

Лейлины глаза лихорадочно сверкали. В известном смысле Малик радовался, что она снова стала похожа на саму себя в детстве, на девочку, хорошо ему знакомую по тем временем, когда она училась у прорицателей в Обуре. Причем специально занималась именно толкованием преданий и текстов. На прорицателей, или ясновидцев, издавна возлагались функции врачевателей, наставников и хранителей народной мудрости. В каждой эшранской деревне имелись такие люди, и Лейла часто возвращалась от них домой с целым ворохом историй, столь лакомых для младшего брата, – обо всяких интересных исторических событиях или, к примеру, о новых методах перевязки, ею освоенных. В то время они с ним были неразлейвода.

А потом ушел папа. Девочка бросила учебу и стала помогать на ферме. С тех пор она даже не заговаривала о прорицателях. Малик ни разу не слышал от нее ни единой жалобы на судьбу – вот, мол, пришлось бросить такие увлекательные, перспективные занятия ради забот о семье, но… сестра стала другой. Прежняя Лейла исчезла навсегда.


– Все равно непонятно, почему для этого он выбрал меня.

Никакие древние дрязги и распри между Алахари и кошмарным духом вроде бы не касались Малика и его родных. Если Идир ждал случая расквитаться с обидчиками целую тысячу лет, то что такого особенного теперь нашел он именно в этом несчастном парне, чтобы так загореться идеей свершить свое дело его руками? Неужели за много веков не появлялось никого более подходящего?

– Ну, кто знает? Главное, чем больше сведений мы соберем об этом Идире, или Ауа, тем скорее сможем просчитать варианты действий. Нам, возможно, понадобится запасной план.

Ясно как день, куда клонит Лейла: сомневается, что у Малика получится убить принцессу Карину. От этого недоверия и горько, и обидно, но она права. Чем детальнее они разберутся в подноготной Идира, тем лучше.

– Что ты еще накопала? – поинтересовался Малик.

– Почти ничего. Только еще немного о том, как связывать духов… Теперь все зависит от завтрашнего испытания. Посмотрим, может, мне удастся потихоньку ускользнуть и раскопать еще что-нибудь. Я надеюсь, ты подготовился, да? В народе говорят, будет что-то более… удобное для зрителей, чем на первом. Для лицезрения от начала до конца, так сказать.

– Ну, а сейчас чем займемся?

– Тунде же вроде сказал, что все победители собираются в Нижний город?

Малик поежился:

– По-моему, мне лучше остаться.

– Что? Нет! Тебе надо пойти! – горячо возразила Лейла. – Они все с рождения живут в Зиране, наверняка ты сумеешь выудить из них массу полезных сведений!

– Но можно ведь попробовать найти принцессу прямо сегодня. Вечер удобный: соревнований нет, все расслабились…

– Удобный вечер? Прямо на следующий день после переполоха на Пальцах Вдовы? – Сестра покачала головой. – Бьюсь об заклад, подле нее сейчас дежурит человек двадцать Дозорных.

Малик с виноватым видом опустил глаза. Лейла подозрительно прищурилась:

– Что означает этот взгляд?

Малик, захлебываясь, в общих чертах рассказал ей о подлинных деталях происшествия. По крайней мере о тех, которые знал сам.

– Ну почему, почему ты меня никогда не слушаешь? – простонала сестра. – Ну, значит, вот именно поэтому тебе и нельзя сегодня рыскать тут в поисках принцессы. А то опять, не ровен час, напорешься на эту неведомую силу. Ни ты, ни я не ведаем, откуда она исходит и кем направляется! И еще – думаю, тебе не стоит больше применять магическую силу.

– Что? Почему?!

– Да по той же причине: мы не знаем, как в точности она действует и где ты ее берешь. Самое разумное теперь – кропотливо собирать информацию. Этому и нужно посвятить остаток вечера. Я еще пороюсь в книгах. А ты отправляйся выуживать из победителей все, что только возможно, о нравах и распорядке жизни двора. Так мы проведем время с максимальной пользой.

Малик потеребил резинку, которую Тунде затянул вокруг его запястья. Вот бы хоть раз – один раз за всю жизнь – Лейла ошиблась. Не сумела найти «самое разумное» решение.

– Знаю я эту твою гримасу. Это гримаса испуга. Да-да, ты ее корчишь, когда боишься. – Лейла в недоумении тряхнула головой. – Неужели ты трусишь всего лишь пойти в трактир с Тунде и остальными?

– Нет, – солгал Малик.

На самом деле ему меньше всего на свете хотелось проводить в обществе победителей хоть минуту лишнюю сверх необходимого. Они все своего успеха добились честно. Он – отнюдь нет. Стоит им познакомиться с Маликом поближе, и каждому это станет ясно как день.

Лейла фыркнула:

– Что, страх сильнее желания помочь бедной сестренке?

Юноша словно удар под дых получил. Он резко сжал свой новообретенный «браслет» и не ослаблял хватки, пока боль не утихла.

А собственно… что его так расстроило и разозлило? Лейла совершенно права, и ее только благодарить нужно за новые данные об Идире. Даже если они никуда не приведут.

Но в голове Малика почему-то упорно крутилась только одна, казалось бы, совершенно «лишняя» мысль: ну почему она, сестра, не могла прийти ему на помощь там, на крыше? Она, а не Адетунде?

Но обвинять ее в этом несправедливо. Лейла не прохлаждалась, Лейла в поте лица трудилась ради общей цели, ради Нади – как умела. И ему следует брать с нее пример.

– Я пойду с Тунде. – Он опять потеребил полоску резины.

Большая часть второго дня Солнцестоя и так ушла впустую. Остается надеяться, что информация, собранная в «Тюлене», будет стоить той муки, которой Малику предстоит там подвергнуться.





14. Карина




Наконец наступила полночь, а с ней – привычный звон храмовых колоколов со всех концов Зирана и непривычный гул возбужденных голосов с площади Джехиза. Второй день Солнцестоя официально завершился. Карина считала: туда ему и дорога, давно пора.

Когда явился дежурный охранник – проверить, почивает ли она, принцесса, несмотря на сильное возбуждение, сумела убедительно изобразить глубокий сон. Девушка буквально кожей чувствовала, как взгляд внимательного стража скользит по ней в поисках малейшего признака чего-нибудь неладного, но в конце концов он удалился, и наружная щеколда дверей скользнула на свое место с тихим, как вздох, шуршанием. Карина дождалась, пока шаги охранника затихнут вдали, досчитала до пятисот и, легкая, как перышко, соскочила с постели.