Песнь призраков и руин

– При всем уважении к вашему высочеству отправляться в кровать пока рано. Нам предстоит еще много работы сегодня, – возразила Дженеба.

Карина понимала, что визирша права, но покровительственно-снисходительный тон, которым это было сказано, взбесил принцессу.

– Напомню: за последние сутки я дважды чуть не распрощалась с жизнью. Так что свое «уважение» можете пока закопать в кучу навоза, ибо для меня оно сейчас вполне равноценно этой субстанции.

С этими словами Карина опрометью бросилась прочь и не сбавляла шагу до самой спальни. Там девушка отстегнула футляр с удом Баба и бережно уложила его на специальную подставку. Затем обхватила голову ладонями и завыла от отчаяния и тоски.

Уже трижды она смотрела смерти прямо в лицо. Впервые – в ночь гибели Ханане и Баба, потом – когда убивали маму, и вот сейчас, под обломками кареты, на Пальцах Вдовы. Три раза ее жизнь висела на волоске, а она не могла защититься.

Но – довольно! Ее терпение лопнуло. Ничего, и без «Книги усопших, дорогих сердцу» она как-нибудь справится с Обрядом. Роли меняются: теперь не смерть будет охотиться за Кариной, а она за нею. И ни за что не промахнется.

Главу об Обряде Воскрешения принцесса успела буквально заучить, но вот на другие совсем не обратила своего внимания. Что ж, самое время покопаться в небольшом собрании всяких томов и свитков, которыми снабдили ее наставники в науках. Раньше-то она большинство из них и не раскрывала.

Страницы зашуршали одна за другой под пальцами девушки, глаза лихорадочно бегали по строчкам – даже шея заболела. Может, она слишком легкомысленно отмахнулась от опасений Фарида насчет сотрясения мозга?.. Впрочем, на методическое лечение уж точно нет времени сейчас – после двух покушений за двадцать четыре часа, – когда тело Пустельги с каждой минутой все больше предается тлену.

Тому, кто надеялся прикончить Карину сегодня, остается молиться об удаче при следующей оказии. Да только это напрасно. Ибо, видят боги, она опередит их. Уничтожит собственными руками, если их дороги снова пересекутся.

Когда Амината неслышно приблизилась к Карине сзади, та уже успела одолеть три четверти трактата о способах исцеления человека при помощи ворожбы.

– Вам необходимо отдохнуть, – произнесла служанка.

В это самое мгновение прозвучал сигнал об окончании первого испытания. Рассвет уже наступил. Значит, она провела за чтением всю ночь.

– Потом, потом, – пробормотала принцесса, от досады стиснув зубы. Ни в одной из ее книг не упоминалось нкра. Ну почему эти тайные магические знания так трудно искать?

Девушка приступила было к следующему тексту – «О различных видах использования слоновой кости для противодействия чарам», – но Амината просто отобрала у нее книгу. Карина подпрыгнула, чтобы вырвать у нее фолиант, но служанка отличалась завидным ростом и просто подняла свою добычу так высоко над головой, что хозяйка не дотянулась бы при всем желании.

– Я голову тебе оторвать велю! – прорычала принцесса.

– Дудки, не боюсь я! – не менее запальчиво огрызнулась Амината.

В обычное время Каринина самая доверенная горничная отличалась кротостью, послушанием и безропотно исполняла все, что ей велят. Но случались моменты – вроде нынешнего, когда на первый план выступала другая сторона ее характера. В ней появлялась стальная решимость, способная смутить даже самого свирепого из Дозорных.

Смирившись, принцесса беспомощно посмотрела на собственные руки. Она могла бы поклясться, что до сих пор чувствует кожей горячую конскую кровь, хоть и мыла их со всем тщанием уже несколько раз. В глазах внезапно защипало, Карина скорее отдалась бы в лапы «бродяг в кустах», чем позволила пролиться хоть одной слезинке. Амината положила свой «трофей» на стол и осторожно приблизилась к хозяйке, протягивая вперед ладонь с эмблемой Водной Сигизии – как бы предлагая мир.

– Зиран не перевернется, если вы хоть немного пожалеете себя.

Карина кивнула. Ее боевой запал иссяк. Угас и всплеск энергии, заставлявшей ее без устали искать значение слова «нкра». Осталось лишь яркое воспоминание о недавних событиях: скрежет разбитой об ограду моста кареты… острая боль в шее, небо и земля, переворачиваясь, меняются местами… душераздирающие вопли «бродяг в кустах», тянущих руки к горлу своей жертвы. Еще – в этом жутком клубке образов призраки с моста пластически сливались с убийцей Пустельги, и картины обоих страшных происшествий единым вихрем носились в голове у девушки.

Амината права. Одно утро Зиран как-нибудь сумеет пережить без Карины. Ну а если не сумеет, она не виновата.

И принцесса покорно уселась на кровати и терпеливо ждала, пока служанка перед сном приведет в порядок ее локоны – заплетет в двухпрядные косички. Комната наполнилась ароматами масел ши и арганового.

– Интересно, кто из нас первой ступит на скользкую почву, я или вы? – спросила вдруг Амината.

– У меня тут часто натирают полы, но никто еще ни разу не поскользнулся.

– Очень смешно. Почему вы ни словом не обмолвились, что награда за Солнцестой – ваша рука и сердце?

Карина резко распахнула глаза. О боги, она совсем забыла. Как будто мало других бед.

– Я сама только вчера узнала. – Формально принцесса даже не солгала.

– И ничего не возразили?

– А что толку? Кто я такая, чтобы оспаривать волю матери?

– Когда вас останавливала чья-то воля? – Амината покачала головой и с силой втерла полоску пахучей помады в очередную прядь. – Видимо, на втором испытании победителям придется наперегонки доставать вам Луну с неба. Вы ведь об этом говорили в ночь Прихода Кометы?

Карина поморщилась. Слух наверняка уже пошел по городу…

Раньше разумелось само собой, что принцесса выйдет за того, кого Пустельга сочтет наиболее перспективным и надежным в геополитических интересах Зирана. Членам царствующего дома не остается ничего, кроме как держать в максимально отдаленных друг от друга отсеках ума и сердца сами мысли о любви и семье, ибо в их случае последняя служит лишь практическим целям.

– Ну а что, если выиграет эта девчонка, Деделе, победительница Огня? Пойдете замуж за нее? – продолжала допытываться Амината.

Карина пожала плечами.

– В историческом прошлом царицы не раз брали себе жен.

– Верно, но они, очевидно, хотели этого, а вы, сколько я знаю, никогда не проявляли интереса к браку с женщиной?

– Добрая жена лучше худого мужа.

Однако Амината невольно затронула важнейшую тему: Обряд Воскрешения непременно требует Сердца Царя – ведь в те времена, когда он составлялся, правили только мужчины. Из-за дурацкой одержимости кеннуанцев патрилинейным престолонаследием Карине теперь придется подстраивать, чтобы победил кто-то из парней, – нельзя рисковать и подсовывать волшебным силам неподходящее по гендерному признаку сердце. Вдруг не сработает? Надо будет как следует проследить за Деделе – единственной девицей, не сошедшей пока с дистанции соревнований. Не дать ей подобраться слишком близко к высшей награде. «Мало мне забот, так еще и эта», – с этой мыслью принцесса опустила наконец голову на подушку и минуту спустя провалилась в такое бездонное, черное забытье, какое вызывают лишь постоянные муки страха за свою жизнь.




– Нет, пташка, с такой реакцией далеко не улетишь.

Карина лежала, сердито уставившись в пыльную землю, а Ханане, возвышаясь над ней во весь рост, звонко смеялась. Дело происходило в саду Пустельги среди раскидистых сосен. Лучи утреннего солнца туманной дымкой окутывали веснушчатое лицо и блестящие серебристые волосы старшей принцессы – на несколько тонов светлее Карининых.

– Так нечестно, ты мухлюешь! – вскричала младшая.

Ханане всегда так поступала, когда они играли в вакаму – свою любимую спортивную игру. Сестра была старше, крупнее, выше ростом и – главное – без всяких угрызений совести прибегала к весьма сомнительным приемам, благодаря которым и побеждала буквально в каждой партии.

– Все мухлюют в этом мире, – наставительно произнесла Ханане, когда Карина наконец поднялась и сделала новый неловкий выпад шестом. – Если все делать абсолютно честно, можно заранее сдаваться: ни за что не одержишь верх.

Одним легким движением она подсекла лодыжкой лодыжку младшенькой и вновь сбила ее с ног. Та потеряла равновесие, но соперница успела подхватить ее «на полпути» и принялась безжалостно щекотать. Раздражение и злость Карины сразу растворились в ее же собственном хохоте – невольном, но оглушительном, до колик в боку. Да и вообще, не умела она дольше секунды сердиться на сестру. На этот веселый, лукавый, игриво-коварный солнечный лучик…

…О боги. Сон. Не более чем сон.

Карине следовало бы усилием воли разбудить себя сразу, но ей очень хотелось позволить этому видению продлиться еще несколько мгновений. И они с Ханане валялись на травяном ковре среди орхидей и пробовали пальцами ног воду в крошечных прудах, где цвели белые лилии. И Ханане всё болтала и болтала, а потом, как это часто бывает во сне, откуда ни возьмись появились вдруг остальные члены семьи. Если бы Карина и не поняла прежде, что грезит, то сейчас бы точно догадалась – не потому, что Баба и Ханане стояли перед ней живые, и не оттого, что таким беззаботным выглядел Фарид, а из-за мамы. Та улыбалась и смеялась, и серебристые волосы свободно струились по ее спине.

Полилась музыка, откуда и в чьем исполнении – неизвестно. И все они танцевали и легонько, как пушинку, как мячик, перебрасывали Карину друг другу в такт мелодии, которую, очевидно, все знали – все, кроме нее. И ей хотелось только, чтобы никогда не кончалось это парение из одних любящих рук в другие… Но вот ее «перенесло» в очередной раз к Ханане, и та что-то уж очень крепко вцепилась в сестру. Добрые карие глаза ее опять заискрились смехом, и она подбросила малышку высоко-высоко в небо.

Сперва Карина лишь упивалась ощущением парения, глядя, как земля уплывает от нее все дальше вниз. Но… пора бы уже законам гравитации дать о себе знать, пора ей начать снижение, а она поднимается все выше, за облака, в верхние слои атмосферы, в мир, знакомый только вольным птицам…

Карина принялась кричать и звать на помощь, но помощи ждать было неоткуда. Острые, как иглы, капли дождя стали хлестать ее по лицу, потом их сменили крупные градины – эти уж совсем беспощадно жалили и рвали кожу. Молния надвое расколола небеса, вихрь завертел тело девочки, переворачивая его, но при этом не переставая поднимать все выше, выше. Мама, Баба, все остальные уже скрылись из виду там, внизу, и она не понимала, почему, за что они забросили ее в этот неуправляемый небесный водоворот. Следующая молния ударила ей в грудь. Карина вскрикнула, мгновенно ощутив, как огненная сила сжигает ее изнутри, но и теперь продолжала подниматься с огромной скоростью, и вот уже звезды хохотали ей вслед, провожая своим миганием…

Принцесса резко очнулась – и мгновенно пожалела об этом. Очертания мира расплывались перед глазами, знакомая обстановка собственной спальни рассыпа́лась на бесформенные фрагменты. Этот кошмар с полетом не посещал ее уже несколько месяцев. В первые годы после пожара он преследовал Карину, а потом – являлся лишь изредка, как будто время от времени демоны детства напоминали: они не исчезли, не оставили свою хозяйку, а только затаились и готовы наброситься в любой момент.

В висках сразу застучало от яркого солнечного света из окон – рассвет миновал уже давным-давно. Наступил второй день недели – День Луны. Он традиционно отводился на исцеление травм и спокойное размышление, но Карина размышлять сейчас могла лишь об одном: если эти проклятые окна останутся открытыми еще хоть на секунду, она убьет первого встречного.

С большим трудом встав на ноги и пошатываясь, она двинулась вперед. Перед глазами плясали какие-то пятна – желтые, розовые, голубые… Лекари называли это явление аурой и видели в ней верный признак приближения мигрени. Понятно, можно было позвать Аминату или еще кого-то из служанок захлопнуть ставни, пока не поздно, пока физическая мука не поглотила ее, но Карина отчего-то испытывала настоятельную потребность сделать это самой. После того провала на Церемонии Открытия – неужто она и с такой малостью не справится?

Но на полпути через комнату адская боль пронзила глазные яблоки, и Карина рухнула на колени. С губ ее сорвался сухой смешок. Ну вот, пожалуйста, полюбуйтесь на эту последнюю из рода Алахари, на эту наследницу величайшей правительницы в истории всего Сонанде – и нескольких шагов сделать не в состоянии. Жалкое зрелище! Слабачка!

Точнее, даже не слабачка, а посредственность. Как правильно оценивала ее мама.

Тут вдруг в комнате появился кто-то еще, Карина почувствовала это, но была слишком слаба, чтобы прогнать этого «кого-то». А «кто-то» между тем склонился над ней… Девушка прищурилась, и в уголках ее глаз появились слезы.

– Мама? – выдохнула она.

Размытый образ перед ее глазами обрел черты Старшины Хамиду.

Она отпрянула, но сил сопротивляться не нашлось – дюжая Дозорная подхватила ее на руки и отнесла в постель. Когда принцесса снова оказалась в надежном укрытии под одеялом, Хамиду наконец прикрыла ставни и задернула шторы. Благословенный мрак разлился по комнате, боль в висках у Карины сразу утихла, и девушка чуть не зарыдала от благодарности, но сдержалась. К такому унижению она еще не была готова. Лишь поглядела на Старшину сердито-настороженно. Прежде ни одна стражница никогда не переступала порога ее личных покоев, и вот теперь Карина здесь, наедине с их предводительницей, – от одной этой мысли голова шла кругом, хотя, конечно, не так, как от мигрени. Дозорные ведь – ходячие боевые машины, рожденные и закаленные в боли и жестокости. Подтыкать покрывала и занавешивать окна – никак не их дело.

Карина не могла бы даже точно сформулировать, почему ей всегда не по себе в присутствии этих суровых воительниц. В конце концов, они дают присягу защищать ее и все царствующее семейство – по идее, с Хамиду принцесса должна чувствовать себя спокойнее, чем с кем-либо еще в Зиране.

– Который час? – прохрипела она.

– Колокола скоро пробьют три пополудни.

Карина подскочила на кровати. Она проспала половину второго дня Солнцестоя! Совет, наверное, уже гудит, как растревоженный улей!

– Пришлите мне Аминату. Мне нужно немедленно одеться. – Принцесса спустила на пол босые ноги.

Старшина почтительно, но твердо уложила ее обратно.

Любого другого, кто осмелился бы притронуться к ней хоть пальцем, Карина буквально искусала бы, однако наброситься на Главнокомандующую Дозором даже у нее не достало безрассудства.

– Фарид уже имел честь доложить Совету, что сегодня ваш отдых продлится вплоть до торжественного ужина с победителями.

Боги да благословят Фарида – всегда он все предусмотрит. Хотя, конечно, Пустельга бы такого себе не позволила – та бы давно уже была на ногах, несмотря ни на какие обстоятельства. А вот Карине до сих пор приходится сомневаться – высидит ли она сегодня до конца хоть одно мероприятие, не потеряв сознания.

– Это все, что вы пришли мне сообщить?

– Не совсем. Я обязана доложить вам, что нами установлены личности слуг, имевших доступ в личные покои Хаиссы Сарахель.

В лице Карина не изменились, но руки ее сжались в кулаки, и на ладонях выступили капли крови.

– Вот как?

С того самого момента, как закрылись глаза Пустельги, ее дочь то и дело задумывалась: какое наказание должны понести организаторы убийства? Смерть? Слишком милосердно. Они заслужили тысячекратного страдания за каждый вдох и каждый миг жизни, которой лишили маму. Заслужили хотя бы частицу той муки, что испытала она сама, когда увидела клинок в спине поверженной царицы, ибо даже частица в этом случае – больше, чем может вынести человек…

Старшина Хамиду разом прервала сладкие мечты о мести, продолжив:

– Все пятеро мертвы. Тела найдены на дне канала, за конюшнями.