Песнь призраков и руин

Сжав кулаки, Малик изо всех сил постарался нырнуть вглубь, погрузиться до основания в самого себя и ухватить кончик невидимой магической нити, протянутой сквозь его жилы. Но он, этот кончик, снова ускользал от него, дразня, как ребенок кошку, мелькая где-то рядом. Как это получалось, Малик не ведал, для него это было загадкой не легче той, что принцесса Карина задала победителям. Он не имел ни малейшего представления о том, насколько велика его собственная сила, до каких пределов она простирается и на что еще способна, кроме создания зрительных иллюзий. Ах, если бы только все окружающие, весь мир не заставляли его всю жизнь подавлять в себе эту силу, насколько проще было бы теперь!

Но что толку от этих «если бы только», да и времени на них нет. Карета уже преодолела три четверти моста, она с каждой секундой уменьшается вдали, скоро в точку превратится. Малик закрыл глаза и попробовал вспомнить как можно более отчетливо то состояние, в которое ввел себя, когда создавал видение Аданко. Магия осенила его как раз в тот момент, когда он ощутил максимальную гармонию с самим собой. Ранее, до этого, подобную гармонию он обретал только на своем лимонном дереве. Юноша снова стал вызывать в памяти образ этого дерева – нежное воркование птиц в ветвях, ласковое прикосновение листьев к щекам…

«Дышать, – мягко скомандовал он себе. – Ощущать момент. Твердо стоять на земле».

Малик не воспринимал, не чувствовал свою магическую силу как нечто чужеродное, отдельное от него самого. Ее нельзя было дергать за ниточки и подчинять своей воле по мере необходимости. Волшебство жило и функционировало внутри его организма, как глаза или кровеносные сосуды. Значит, надо максимально сосредоточиться – вот дыхание, оно ровное, пульс нормальный. Вот сердце, оно бьется размеренно и спокойно…

А вот магическая сила, она вещественная и цельная. Готова к употреблению. Так и гудит на кончике языка. Малик молниеносно перенес внимание на быстро удаляющуюся карету. Легче всего уничтожить принцессу, подстроив какое-нибудь дорожно-транспортное происшествие. Метод грубый, конечно, и жутковатый, но что Малику остается на таком расстоянии? Взгляд его сфокусировался на лошадях – прекрасных породистых рысаках темной масти.

Лошади… Их так легко испугать. Почти как самого Малика.

Когда им с сестрами в детстве случалось расшалиться, Нана всякий раз «наказывала» их, пугая рассказами о «бродягах в кустах». «Бродягами в кустах» называли людоедов, которые шатаются по саванне без приюта и цели, изыскивая, кого бы сожрать на обед. Впервые услышав о них, маленький Малик испытал такой ужас, что потом неделю из дома не выходил. Сейчас он представил себе некое подобие мерцающей паутины, потянул ее края на себя, и мысль начала материализоваться.

– Там, где у других – глаза, у них туго натянут сплошной слой посеревшей кожи, – произнес юноша, и перед ним сразу возник образ Аданко.

Значит, он на правильном пути. Попробуем еще:

– Передвигаются они на всех четырех конечностях, как дикие звери, скрежещут зубами и жаждут впиться в плоть человеческую.

Воздух перед каретой как будто пришел в движение, сгустился, затрепетал – но не более того. Малик больно закусил щеку и снова представил, как они с Лейлой в детстве, плечико к плечику, сидят у ног Наны. Сердце сильнее забилось при почти осязаемом воспоминании о ее захватывающих историях. Рассказывая их, она вечно цеплялась морщинистыми руками за шею внука…

– «Бродягу в кустах» не обгонишь, не победишь, не превзойдешь ни в чем! – кричала когда-то Нана, а теперь прямо в темную ночь выпалил Малик:

– «Бродяга в кустах» знает лишь голод и ничего больше, а когда бродяга в кустах, голоден, все, что встретится ему на пути, станет едой!

С этим последним сорвавшимся с уст юноши словом воздух внезапно проре́зал дикий вопль. Целая стая исходящих слюною серокожих человекообразных существ на четвереньках ринулась наперерез карете. Кучер попытался «вырулить» в сторону, но «бродяги в кустах» так оглушительно визжали, выли, рычали и шипели, что кони встали на дыбы и оборвали упряжь.

Малику оставалось только стоять, разинув рот, и смотреть, как царский экипаж, разворачиваясь, накренился и со всего размаха врезался в высокую ограду моста. Последовал еще один вопль, и кучер оказался безнадежно придавлен к земле колесами кареты. Его кровь обильно разлилась по брусчатке.

Горький огонь обжег горло парня. Если бедняга умрет, вина – только на нем, Малике, и ни на ком больше.

Наконец из недр искореженной кареты выкарабкалась одинокая фигура – за спиной какой-то кожаный футляр, в руке – книга. Лицо скрывали густые кудри, однако серебристый оттенок волос в свете Кометы Баии был виден отчетливо. Наблюдая, как принцесса Карина пытается отползти куда-нибудь подальше от места крушения, Малик вдруг ощутил, как где-то рядом с упоением магической силой в нем зарождается новое чувство.

Он знал его.

Оно бушевало в нем, когда зиранские воины разорили их жилище и ушли, оставив бабушку рыдать на голом полу.

Оно занималось в нем всякий раз, как Малик вспоминал, что существует в мире, ненавидящем его уже за то, что он существует. И все это зло, все, что делает мир именно таким, сосредоточилось в личности принцессы Карины. Бешеная ярость раскалилась в юноше добела, и, сам того не сознавая, он опустил руку на Призрачный Клинок. Пальцы мертвой хваткой сжали рукоять. В ушах звенели горестные крики Нади.

Видение стаи «бродяг в кустах» буквально прижало принцессу к краю моста. Еще шаг – и темная пасть страшной пропасти поглотит ее. Призрачные существа остановились, ожидая от Малика сигнала по каналу тайной мистической связи, соединявшей их. Само время замерло, и все боги, казалось, были поглощены этой сценой.

Малик перековал гнев в решимость. Принцесса заслуживала смерти, если такова цена Надиного спасения. Она заслужила ее за все, что сотворили Алахари с народом Малика. Она заслужила.

– Взять, – шепнул он, и чудища бросились на Карину.

Та закричала и инстинктивно прикрыла голову. Книга выпала из ее рук и полетела на дно ущелья.

Но прежде чем привидения успели сбросить девушку вниз, на Малика обрушилась какая-то неведомая мощь. Его магические чары мгновенно испарились, и сила их инерции сбила «автора» с ног. «Бродяги» растворились в воздухе.

Последнее, что запомнил Малик, – глаза духов, уставившиеся на него сверху: неестественно белесые, неестественно огромные глаза. Почти как у него самого.

А дальше – тьма и тишина.



– Ну и местечко нашел, где дрыхнуть, щенятка.

Глаза Малика распахнулись. Он попытался принять сидячее положение, но все тело, разом заныв, воспротивилось. Юноша зашарил по воздуху в бесплодных попытках нащупать руку Лейлы или Нади и только тут вспомнил, где находится и как тут оказался.

«Бродяги в кустах». Карина на краю Пальцев Вдовы. Сила, более мощная, чем его собственная, положила конец магическим усилиям.

Холодок пробежал по спине Малика. И двух дней еще не прошло, как он вновь обрел способность к волшебству, но перспектива потерять ее теперь вдруг показалась ему совершенно невыносимый. Парень ощутил себя крошечным и каким-то беспомощным. Он попробовал наскоро наколдовать какое-нибудь новое видение, но без толку – концентрация рассеялась.

Сила, которая сшибла его на землю, была не такой, как у ньени и у Идира. И уж точно не такой, как у него самого. Она была исполнена точности, неумолимости, целенаправленности, она с пугающей легкостью положила конец его собственным жалким потугам… Неужели у Карины в свите тоже имеется специалист по магии? И если так, то что именно ему известно о Малике?

– На твоем месте я бы сейчас заботилась совсем не об этом.

Женщина-гриот – ньени, сказительница – восседала на плоском камне поблизости. Успев где-то поймать живого призрачного жгутика вроде тех, что частенько слетались к Малику, она теперь задумчиво и лениво тыкала его пальцем в живот, отчего светящийся крошка-дух всякий раз испускал клубок дыма. Схватив очередной такой клубок, зажав его в кулак и сунув в карман, ньени кивком указала в сторону площади Джехиза. Небо над крышами зданий уже окрасилось предрассветной серостью.

– Если хочешь перепрыгнуть на следующий этап, следует поспешить. Три победителя… – В этот момент окрестности огласились барабанным боем и какими-то отдаленными славословиями. – …четыре победителя уже нашли по маске.

Глаза Малика расширились. Он был так поглощен своим неудавшимся покушением, что совсем забыл о первом испытании. Парень снова посмотрел на ньени, которая теперь принялась болтать его бедным призрачным жгутиком в воздухе, держа его за ножку (Малик вряд ли смог бы четко объяснить, с каких пор стал считать этих жгутиков своими и беспокоиться о них, просто в какой-то момент так получилось, и все). Днем раньше сказительница ввела его в дом, доверху наполненный масками. Раньше это представлялось ему чистым совпадением, но теперь он стал уже всерьез подозревать: в этом городе вообще не бывает совпадений.


– А вы… не можете помочь мне с этим испытанием?

Ньени наконец отпустила несчастного жгутика, и он с визгом помчался к небесам.

– Отчего же, помочь могу. Мне по плечу все, чего захочу. Ну, почти. Весь вопрос в том, стану ли я тебе помогать, а вот этого я все никак не решу. – На ее лице опять заиграла фирменная «профессиональная» ухмылка. – Но за хорошую цену, думаю, тебе удастся меня уговорить.

– У меня совсем нет денег. И Клятву на Крови я вам давать не буду, – предупредил Малик.

– Деньги – это скукота, а Клятва на Крови – пошлость. Да, кстати, если ты мне чего пообещаешь и слово нарушишь, у меня, знаешь, найдется целая телега очень интересных способов заставить тебя заплатить, и не деньгами, и не кровью. – Женщина склонила голову набок и внимательно поглядела на Малика, при этом многочисленные татуировки на ее прохладной смуглой коже разом зашевелились и заструились. – Да ладно, так и быть, отложу срок твоего платежа до тех пор, пока или девчонку не порешишь, или Солнцестой кончится, смотря что раньше произойдет. А пока вот загадку отгадай: чем больше отдаешь, тем больше остается, тем больше назад получаешь. Это что?

– Любовь.

– Я вообще-то имела в виду долги, но и твой ответ сойдет.

Ньени нырнула сомкнутой кистью правой руки в левый рукав и достала круглую деревянную маску человека, погруженного в молитву. На лбу у него красовался однокрылый грифон Алахари.

Малик окинул недоверчивым взглядом сначала маску, потом сказительницу.

– Кто вы такая? Зачем вам все это?

– Просто охота посмотреть, чем закончится твоя история. Ну а теперь беги. Время почти вышло.

Крепко прижав обретенное сокровище к груди, Малик встал. Ноги еще дрожали и слушались плохо, но он сделал шаг, потом второй, потом понесся бегом. До рассвета оставались считаные минуты.

До края сцены, установленной на площади, он добрался едва в сознании и рухнул навзничь. Первый луч солнца как раз в этот миг блеснул над горизонтом. Кто-то из воинов поднял его на ноги, встряхнул, как тюк, и потащил в конец шеренги.

– Боги сделали выбор! – прокричала одна из жриц, воздев руки к небесам. – Борьбу продолжат следующие победители: Дрисс Розали! Деделе Конте! Халиль аль-Тайеб! Адетунде Диаките! И Адиль Асфур!

Толпа ответила оглушительным ревом. Малик держался на чистом адреналине. Он все же справился. Несмотря ни на что. Ни на какие трудности и препятствия.

Он прошел первое испытание.

И подобрался к цели – убить принцессу Карину – куда ближе, чем раньше.





12. Карина




Доковыляв кое-как до Ксар-Алахари, Карина и ее немногочисленные спутники застали там Великую визиршу Дженебу совершенно вне себя.

– Вы что же, за дуру меня держите? Как это понимать? – поинтересовалась она так спокойно, что кровь стыла в жилах.

Два воина, несшие охрану у Пальцев Вдовы (у них уже успели отобрать оружие и доспехи – знак высшего позора в Зиране), стояли перед ней на коленях. К их общей чести, ни один, ни другой не плакал и не просил пощады, только у того, что помоложе, заметно тряслись плечи. Карина вполне его понимала: визирша ни разу, ни на полтона не повысила голоса, но тихая угроза, затаенная в нем, пугала хуже всякого крика.

Не в силах оставаться на месте, Дженеба принялась ходить взад-вперед перед несчастными, гнев ее рос с каждой минутой.

– Если я правильно понимаю, вы, спокойно глядя мне в глаза, смеете утверждать, что не представляете, кто и каким образом запустил на мост Пальцы Вдовы, наблюдать за коим поручено было вам, целую стаю «бродяг в кустах»?

– Я лично прочесал весь мост перед самым прибытием ее высочества, – повторил тот воин, что лучше владел собой. – И могу поклясться, что после этого и до самого нападения к карете никто не приближался.

То же самое повторяла и сама Карина с момента своего появления в замке. И главное, она чувствовала: визирша сама верит в это, хоть и вопреки всякой логике.

– Итак, они просто взяли и появились из ниоткуда, из воздуха соткались? – возмущенно фыркнула глава правительства. – Целая свора «бродяг в кустах» чисто случайно решила материализоваться именно на Пальцах Вдовы и именно в то самое время, когда их пересекал экипаж нашей принцессы?

– На мосту не было ни души, – упрямо заявил второй воин, причем голос его дрожал сильнее, чем он сам. – Клянусь жизнью моей матери! «Бродяги» как с неба попа́дали. Я никогда ничего подобного не видел.

Тут он даже вознес, запинаясь, краткую молитву к Сусоно.

Карина с трудом подавила желание больно ущипнуть себя за переносицу и издать театральный вздох. Допрос безо всякого толку продолжался уже битый час. Ясно же, что никаких новых ценных сведений о подробностях этого происшествия из них уже не вытянуть.

Плечо Карины сжал Фарид, и от простого его прикосновения страх внутри нее не то чтобы исчез, но словно скукожился. Удивительно, но сам управляющий при этом казался таким взволнованным, будто готов был вот-вот хлопнуться в обморок. А ведь он даже нашел в себе силы лично осмотреть травмы, полученные принцессой, и обработать их, благо те оказались незначительными. Саму пострадавшую больше всего обрадовало, что целым это приключение пережил уд Баба. Телесные раны – ерунда, заживут, если что, а вот уникальный инструмент не перенес бы серьезного повреждения.

Правда, «Книга усопших, дорогих сердцу» безвозвратно утрачена. Как раз в тот момент, когда Карина твердо решилась подготовить Обряд Воскрешения из мертвых, единственная инструкция по его проведению пропала! Принцесса даже не успела дочитать этот почтенный том до конца – а вдруг там содержались еще какие-нибудь ценные подсказки?

Испытывала ли в тот момент Карина боль физическую – неизвестно. Если и испытывала, то злость и досада полностью заглушили ее.

Когда Великая визирша заново приступила к своим расспросам, принцесса вдруг оборвала ее:

– День выдался, мягко выражаясь, довольно хлопотный, так что я, пожалуй, лягу спать. Если появятся серьезные новости по насущному вопросу о том, кто все время пытается меня убить, пусть мне сообщат.