Первый из пяти

– Скучаешь, господин Первый Дож? – раздался за спиною скрипучий голос.

Я повернулся. Алиас Ниу, Второй Дож Республики, натянуто улыбался.

– Мне нужно с тобой поговорить, генерал Маас, – потребовал Алиас, не растрачиваясь на предисловия.

– Сейчас или завтра в ратуше? – уточнил я.

– Давай сейчас, мы и так потеряли уйму времени, – пробрюзжал Ниу.

Начинались ночные заморозки, и на террасе разгуливал ветер, но мы с генералом Ниу холода не чувствовали.

Постепенно до меня начало доходить, почему Сенат и Совет остановились на моей кандидатуре и утвердили ее большинством голосов.

– Ты, наверное, догадался, что генерал Шрай был отравлен? – нахмурился Ниу.

– Да, – согласился я, с ужасом понимая, что мои самые страшные предположения оказались верны. – Как это произошло?

– Пообедал с Бартом Дином, – зло усмехнулся Ниу и добавил: – Но он понимал, что сильно рискует, поэтому написал предсмертное письмо и дал четкие указания. Дин просчитался.

– Чем отравили? Почему так быстро кремировали? – От накатившего отчаяния я сыпал вопросами.

– Тело слишком быстро начало разлагаться, церемонию пришлось проводить немедля. А яд так и не нашли. Наши анализаторы показали, что в крови не содержалось вредных и ядовитых примесей.

– А отправить кровь к стреттам не догадались? – язвительно заметил я.

– Все произошло очень быстро. Позавчера генерал обедал со старшим Дином. Потом Отто одолел кашель, на который он не обратил внимания. Затем начался отек легких, и последовала молниеносная смерть. Мы бы никак не успели связаться со стреттами. И эти кровожадные звери предпочитают общаться лично с тобой, не признают никаких дипломатов и представителей.

– Какого… генерал решил пообедать с Дином? – рявкнул я в сердцах.

– Первый Дож подозревал его в различных махинациях. Он пригрозил Дину разоблачением. Дал ему возможность остановиться.

– Почему сразу не были предъявлены обвинения? Почему этот мерзавец не под стражей?



– У нас нет прямых доказательств, что генерала отравил Дин.

– А в чем первоначально Шрай подозревал Барта? – спросил я, нахмурившись.

– В заговоре против Республики и финансовой поддержке заговорщиков.

Заговор против Республики! Ни больше, ни меньше. А доказательств виновности нет никаких. Богадельня какая-то, а не Совет Дожей.

– Какое благородство, – съязвил я. – Никому ненужное и никчемное. А куда смотрели остальные члены Совета?

Алиас молчал.

– Вы что, в поддавки играете? – прогремел я. – Сейчас же объясните мне, что происходит!

В стране происходило что-то странное. На улицах и площадях Алленчаазе стали появляться листовки, призывающие к свержению Сената и Совета пяти. Благодаря информации осведомителей были обнаружены тайники с оружием, которое не производилось ни в Республике, ни за ее пределами. Любые аресты и обыски не давали никакого результата. Снова и снова находились добровольцы печатать и распространять листовки и обустраивать тайники. На такую подпольную деятельность требовались деньги, и не просто деньги, а очень большие вливания.

Я никогда не идеализировал Республику. Только на словах граждане страны были равны. А над всеми стояли Сенат и Совет Пяти. Никто не мог навязывать свою волю другим, и все вопросы решались сообща. Но еще мальчишкой я понял, что нашим миром правит торговля – продать и купить можно все, имелись бы кроннинги в кармане. Все зависело от ценности товара. Большим спросом пользовались рабы. На затылки мужчин и женщин раскаленным тавром наносились особые метки. Рабам надлежало чисто брить голову, отпускать волосы не разрешалось. Все пленные, захваченные нами во время войн, становились рабами, невзирая на происхождение и звания. Поэтому Республика и воевала все время. За живой товар и минералы. Но больше всего в нашем мире ценились женщины. Их было мало, очень мало. И каждую продавали на брачном рынке по самой максимальной цене. Специальные контракты купли-продажи относили женщину к собственности мужчины: отца или мужа. И подчас их положение было гораздо хуже, чем у рабов. Контракт описывал все, и мог быть полным – кула-тау, когда право владения полностью переходило к мужу и его семье. Но встречались еще половинные контракты – сула-тау, когда право собственности оставалось в семье женщины. И ее отец строго контролировал такой брак. В этом случае муж приходил жить к жене и не имел на нее особых прав. Сула-тау заключались на небольшой срок и сразу после рождения первенца автоматически становились кула-тау, при условии, что вся сумма контракта выплачена. Чаще всего половинный контракт свидетельствовал о большой любви между супругами, но лично я всегда считал, что главная причина сула-тау крылась в несостоятельности жениха, не способного выплатить всю сумму сразу. В любовь – эту эфемерную субстанцию – мне не верилось. Через мою постель прошло множество женщин. Служанок, вдов, рабынь. Красивых и не очень, молодых и постарше. Но наутро ни к одной из них я не испытывал никаких чувств, кроме брезгливости и желания убраться подальше. Ни одна из них не согрела мою постель дважды. И ни одно лицо не сохранилось в памяти. Только воспитанница сестры внесла смятение в мою душу. Но и это скоро пройдет без следа.

Генерал Ниу замолчал и выжидательно смотрел на меня.

– Хорошее начало, – буркнул я и недовольно посмотрел на Второго Дожа, будто он единолично виновен в случившемся.

Алиас Ниу растерялся, не зная, что сказать в свое оправдание.

Я молчал, обдумывая ситуацию, в которую попал, благодаря генералу Шраю, когда к нам подошли Крэн, Принс и Гвен.

– Матео, Алиас. Мы хотели бы составить вам компанию.

Второй Дож покивал головой, словно только этого и ждал. Мне тоже пришлось согласиться.

– Прошу в мои апартаменты, – пригласил я. – Там нам никто не помешает.

Бал закончился. Пора приступать к делам Республики.





Глава 5. Ирриче





Ирриче



Я уже задремала, когда после игры вернулся Эшт. Злость исказила красивые черты лица моего супруга. Мелкие морщинки на переносице сделали его похожим на хорька.

– Эшт, – позвала я, проснувшись. Сон куда-то улетучился.

– Что «Эшт»? – раздраженно проговорил супруг. – Твои братья разделали меня в пух и прах. Я проиграл все, что имел. Придется снова обращаться к отцу за деньгами.

– Не играй с ними, – в который раз повторила я.

– Не играй с ними… – гнусавым голосом передразнил меня Эшт. И деловито добавил уже нормальным тоном: – Скорее всего, они шулеры. Оба. И этим промышляют, зарабатывая себе на жизнь. Я записывал каждый ход на пергаменте, но им все равно удалось меня обыграть.

От необоснованных обвинений я села на кровати.

– На пергаменте? Да в голове Принса с десяток электронных таблиц, и он пользуется ими одновременно. У тебя просто нет против него шансов.

– Намекаешь, что я дурак? – Гнев моего мужа только усилился. – И выгораживаешь этих шулеров, своих братьев, вместо того, чтобы быть на моей стороне?

– Эшт!

– Бездельники! Обдирают людей подчистую. Больше ничего не умеют. Потомственные сенаторы! И от таких проходимцев в будущем зависит судьба Республики. Нужно положить этому конец. – В гневный тон Эшта добавились высокопарные нотки.

– Ты говоришь ерунду, – взорвалась я. – Мои братья несут государственную службу, иначе по закону дорога в Сенат для них закрыта.

– Не мели чушь, Ирриче. Какая служба?! Они отходят от карточного стола, только чтобы поспать.

К сожалению, Эшт был не далек от истины. Но я не думала сдаваться.

– Принс работает на казначейство! – выкрикнула я в запале. – Ему достаточно просто пролистать отчет, чтобы найти ошибку или неверные данные. Он математический гений, ему нет нужды просиживать в канцелярии годами.

– Принс работает на казначейство? – обалдело повторил муж, словно узнал государственную тайну. – Принс?

Я поняла, что выболтала лишнее, но было уже поздно.

– О великие боги! Почему же я сразу не догадался? – простонал Эшт. – Это же все меняет. И я, как дурак попался в расставленную ловушку. Спасибо, милая, что сообщила.

Эшт наклонился ко мне и медленно провел ладонью по щеке. Трудно было назвать это лаской. От его прикосновения меня передернуло. От слов тоже.

Муж прижал мою голову к себе и в раздумье начал перебирать волосы, словно я была куклой. Потом резко отстранился и скомандовал:

– Собирайся! Мы уезжаем!

– Но Эшт, на дворе ночь… Нужно предупредить родителей.

– Я сказал, собирайся. Без глупостей, Ирриче, – пригрозил супруг вкрадчиво.

– Нет! – закричала я. – Ты не смеешь мне приказывать! У нас с тобой сула-тау.

– Полагаю, это ненадолго, – язвительно заметил муж и кивнул на мой живот.

Когда родится малыш, статус нашего брака сразу изменится. И поменять уже ничего нельзя. Иначе мой ребенок будет считаться незаконнорожденным.

– Мы уезжаем, – раздраженно повторил муж. – И я требую, чтобы ты собралась. Быстро!

– Нет. – Я упрямо замотала головой и снова легла на подушки.

Эшт в ярости кинулся к гардеробной. Что-то попадало с полок, заскрипели дверцы шкафов. Я поняла, что он попытается сделать, и кинулась бежать. Слуги, родители, кто-нибудь мне должен помочь. Я не хотела ехать с Эштом, кожей чувствуя, что просто погибну. Все мои инстинкты противились. И инстинкт самосохранения в первую очередь.

Убежать я не успела. Муж схватил меня сзади, притянул к себе и надел стеганое пальто прямо поверх ночной рубашки. Связал руки шелковым витым шнуром и в рот засунул кляп.

– Так ты мне больше нравишься, дорогая жена, – криво усмехнулся он, разглядывая свою работу. – А теперь пошли, милая, путь до Странчаазе неблизкий.

Странчаазе – имение Динов на другом конце страны. Несколько часов лететь над плато Архонта, пустым и безжизненным. Даже скоростной рутьер отца не преодолеет такое расстояние за один раз, а кони тем более.

Святые боги! Эшт погубит и меня и ребенка. И ради чего? Я не могла понять, что происходит, но, похоже, меня брали в заложники. И кто?! Собственный муж. К тому же я по неосторожности выдала брата. И только это имело значение. Уехать с Эштом я не могла. Нужно поскорее предупредить Принса.

Эшт вывел меня в галерею и повел к подвесному мосту. Внизу слышались голоса. Дворец был наполнен охраной. Ну да, у нас же гостит первое лицо Республики. Сам Матео Маас, чтоб ему…

– Везде охрана, – пробормотал муж. – Выйти незамеченными не удастся.