Первый из пяти

– И так достаточно, – улыбнулась она. – Мне даже не верится, что мой маленький брат стал Первым Дожем Республики.

Она разгладила на моем плече невидимую складку и продолжила:

– Теперь тебе нужно найти хорошую девушку и заключить с ней кула-тау, полный контракт. Я так хочу, чтобы это был союз по любви.

– Как у вас с Крэном?

Сестра, улыбаясь, кивнула.

– Лаасе, – пробурчал я устало, – сказки о вечной любви рассказывай своей ненаглядной Ирриче. А я давно вышел из этого возраста.

– Матео, – с грустью в голосе произнесла сестра, – сегодня ты стал самым завидным женихом Республики. И я очень беспокоюсь о тебе…

Она тяжело вздохнула и добавила:

– А Ирриче уже нет смысла рассказывать сказки. Полгода назад подписали контракт.

– Полный, конечно? – усмехнулся я, уверенный в положительном ответе.

– Нет, – сестра снова тяжело вздохнула. – После того, что случилось со старшими девочками, Крэн отказался подписывать полный контракт. Только половинный, сула-тау. Право собственности на Ирриче принадлежит пока нашей семье. И они с мужем живут здесь, с нами.

Я понимал Крэна. Он никогда не считал своих дочерей товаром. И подписал их контракты с очень известными семьями. Но Альма исчезла при странных обстоятельствах. А Сельму семья мужа после его смерти вышвырнула за дверь, не дав даже попрощаться с детьми. И все происходило в соответствии с брачным законом. Семья Брао даже не смогла подать жалобу или обратиться в Совет Пяти.

– Идем, до начала бала осталось около часа. Мы хотим поздравить тебя, пока не стали прибывать гости. – Лаасе потянула меня за собой из комнаты.

В парадном кабинете сенатора собралась вся семья. Многих я узнал сразу. Принселлиус, Гвенцепс, Сельма – старшие дети Крэна – радостно приветствовали меня, будто я приходился им родным братом, а не сводным родственником. Я огляделся по сторонам. В комнате находилось еще несколько дам, видимо жены Принса и Гвена. Две из них болтали между собой и смотрели на меня с любопытством. А третья, самая молодая, лет двадцати… Третьей оказалась девушка из галереи. Только теперь она надела бархатное зеленое платье под цвет глаз, а густые каштановые волосы собрала под очень знакомую сетку. Золотая и серебряная нити искусно переплетались друг с другом, образуя замысловатый узор с нашитыми сверху жемчужными бабочками. Стоила эта сетка свыше тысячи кроннингов и я лично покупал ее в ювелирной лавке для любимицы моей сестры. Ирриче.

Ноги фраггана ему в пасть! Это была Ирриче. Повзрослевшая, красивая и такая сладкая. И что теперь прикажете делать?

По ее взгляду я понял, что она тоже только что осознала, кому пару часов назад влепила пощечину. Щеки запылали, взгляд опустился в пол.

«Только бы она ничего не сообщила Лаасе, – подумал я словно нашкодивший мальчишка. За свою воспитанницу госпожа Брао спустит с меня шкуру и даже не посмотрит на мои высокие регалии.

– Ирриче, – так некстати заявила сестра. – Ну что же ты?! Поприветствуй Матео. У нас мало времени. Вот-вот начнут собираться гости.

Ирриче вздрогнула и подошла ко мне. Посмотрела ничего не выражающим взглядом. Хотя ее зеленые глазищи могли просверлить дырку во лбу.

– Дядюшка, – прощебетала девчонка елейным голосом, – наконец-то мы вас дождались.

Она приподнялась на носочки и легонько коснулась моей щеки. Теперь уже вздрогнул я сам, молясь богам, чтобы это осталось незамеченным.

– Оставь для меня один танец, Ирриче, – неожиданно для себя попросил я.

– Я уже не танцую, – становясь пунцовой, прошептала «племянница», инстинктивно прикладывая руку к животу.

– Просто пройдемся в медленном тераньоне, – смутился я. – Не возражаешь?

Ирриче вопросительно глянула на мать, та кивнула.

– Нет, – еле слышно проговорила она.

– Я польщен, – ответил я и поцеловал ее пальцы, как того требовал этикет.

Ирриче поклонилась мне и отошла в сторону. Тот час же к ней устремился молодой красавец-блондин и собственнически положил ее руку поверх своей. Муж. От злости у меня застучало в висках.





Глава 4. Ирриче




Ирриче



Тераньоном, медленным и степенным, обычно открывался любой бал. Плавные движения казались скорее приглашением, нежели самим танцем. Поклоны и реверансы чередовались с легкими па и сменой партнеров. Никаких плясок или резких движений. Сделал два медленных шага – поклон или реверанс. Снова два шага

Мне выпала великая честь: открывать главный бал сезона в паре с Первым Дожем Республики.

Матео Маас торжественно держал в своей огромной лапище мою руку. Синий мундир с золотыми эполетами, красная генеральская лента и висевший на шее орден Артауса, высшая награда Республики, произвели на всех дам в зале сильное впечатление. Но еще больший успех имела черная парчовая шапка Дожа. Женщины не скрывали своего восхищения, чем сильно меня раздражали. Впрочем, как и сам генерал Маас.


– Полагаю, я должна извиниться? – с вызовом в голосе начала я, как только зазвучала музыка.

– Нет, – отрезал Маттео. – Это только моя вина.

– Но… – Я попыталась подыскать слова, мол, очень сожалею, что его ударила.

– Случилось недоразумение, – перебил он меня. – Мы просто не узнали друг друга. И я не собираюсь это обсуждать.

– Как будет угодно господину Первому Дожу, – лучезарно улыбнулась я и, сделав несколько па, перешла к другому партнеру.

Танец кончился. Но потом, перемещаясь от одной группы гостей к другой, я постоянно ловила на себе взгляд Первого Дожа. Куда бы я ни пошла, он следил за мной.

Чтобы избавиться от Матео, я вышла на террасу и через нее вошла в игральный салон. За большими столами с натертыми до блеска столешницами из архонта уже шла игра в роли-поли. Эта сложная карточная игра никогда мне не нравилась, хотя играть в нее я умела. Нужно быстро и непрерывно считать в уме сложные числа, иногда с дробью, чтобы сделать ход правильной картой. Зато мои братья получали от самого процесса чистый незамутненный восторг. Учитывая, что они никогда не проигрывали, роли-поли приносила им баснословный доход. Каждый раз находились желающие поставить на кон один кронниг и получить десять. И каждый раз все они оказывались в проигрыше. Я всегда относилась к увлечению братьев, как к забавному хобби. Порой нам доставались коралловые или жемчужные броши и серьги, поставленные на кон очередными ловцами удачи. Братья никогда не продавали выигранные драгоценности, а приносили их матушке. Лаасе Брао запрещала нам надевать эти украшения. Так они и валялись пыльной грудой в деревянном сундуке. До недавнего времени я просто не задумывалась, где мужья и отцы семейств берут явно принадлежавшие женщинам драгоценности, чтобы сделать ставку.

Пока за карточным столом через несколько месяцев после подписания сула-тау я не увидела своего мужа. На кону стоял мой серебряный гребень, инкрустированный кораллами. Очень редкий и дорогой. Я подошла к столу и демонстративно забрала принадлежавшую мне вещь. У Принса глаза чуть не вывалились из орбит. Но Гвен, поморщившись, кивнул мне.

– Поставь что-нибудь свое, Эшт, – сердито потребовал он. – Или игра закончится.

Муж мой раздраженно выдернул из галстука фамильную серебряную булавку с крупной жемчужиной и кинул на стол. Наличных средств у него в тот момент не было.

Надо ли говорить, что с тех пор наши ссоры из-за игры стали постоянными. Я пыталась поговорить с братьями, но в ответ лишь услышала :

– Мы никого не заставляем играть с нами, Ирриче. Твой муж сам садится за карточный стол.

– Если ему откажем мы, он найдет себе другую компанию, – терпеливо объяснял мне Гвен. – А так твои бирюльки, в случае проигрыша, мы отдадим матери.

– Мы же себе берем только наличные, – подтвердил Принс.

Узнав о пристрастии Эшта к роли-поли, матушка заперла все мои драгоценности в своей спальне. Перед каждым светским раутом я, уже нарядно одетая, шла к матери, и у нее в спальне надевала подходящий комплект. А после праздника сразу же возвращала обратно. Ситуация, когда я не могла доверять собственному мужу, казалась мне унизительной. Ссоры с Эштом не прекращались, только раз от раза набирали обороты. Но он все равно продолжал играть. Зато теперь у него появились наличные.

Эшт снова сидел за карточным столом. Он улыбнулся мне, будто ничего не случилось, словно не он три часа назад давал мне обещание никогда не прикасаться к картам. Я подошла поближе и через спины гостей, наблюдавших за игрой, посмотрела на стол. На кону стояли только деньги. Груды серебряных кроннингов. Никаких драгоценностей. Мой муж снова играл. Вопрос «где он мог взять столько?» жег мне душу. Сразу подступили слезы. Я быстро вышла из салона и направилась к себе. Оставалось только предупредить матушку, чтобы ей не пришлось меня искать. Муж мой, похоже, совсем не волновался.

На террасе, около двери, ведущей в приватную часть дворца, с каким-то мужчиной в полутьме разговаривала Сельма. Я подошла к ней, потянула за рукав.

– Скажешь матушке, что я пошла к себе?

– Ты плохо себя чувствуешь? – забеспокоилась сестра. – Тебя проводить?

– Все в порядке, – бросила я и направилась к лестнице, даже не обратив внимания на спутника Сельмы.

Матео



– Маленькая гордая птичка, – с нежной жалостью в голосе тихо произнесла Сельма, когда за Ирриче закрылась дверь.

– Что происходит? – встревожился я. Похоже, малышка стремилась уйти побыстрее. Но мне удалось хорошо рассмотреть расстроенное личико и полные слез глаза.

– Ее муж оказался игроком в роли-поли, – пожаловалась Сельма. – И, кажется, скоро разразится буря.

– Нужно прогнать его, раз контракт половинный, – рассердился я.

– Когда выяснилось, Ирриче уже ждала ребенка. И наш отец не посмел вмешаться, хоть это и сула-тау. Да и особых причин нет. Подумаешь, роли-поли.. Вон, наши братья с детства играют, никто же с ними контракты не разрывает. Да и ничего исправить уже нельзя. Видно, все мы, девочки Брао, родились несчастливыми.

Вздохнув, Сельма, передернула плечами, давая понять, что больше обсуждать личную жизнь Ирриче не намерена. Что толку волноваться о младшей сестренке, которую отец не даст в обиду? Другое дело, Альма – сестра-близнец, которую так и не удалось найти.

– Ты разберешься, Матео? – воззрилась на меня Сельма с надеждой. Точно такие же зеленые глаза, как и у Ирриче, только без волшебного огня, тусклые и пустые. Она всего лишь попросила найти сестру. Ничего больше.

– Альма не могла бросить детей и Лурда, понимаешь? – Сельма крепко сжала мою руку. – И она ни за что не заставила бы нас пребывать в неведении....

– Ты ее чувствуешь? – перебил я. – У вас же должна быть особая связь.

– Нет, – Сельма замотала головой, глаза наполнились слезами. – Уже больше года. Но у меня нет и ощущения утраты. Хотя, Лурд и все семейство Гантура объявили Альму погибшей. Даже детям сообщили…

Сельма заплакала.

– Я запрошу документы, – твердо заверил я. – И постараюсь найти твою сестру, если она жива.

– Ты сможешь, – улыбнулась Сельма сквозь слезы. – Ты же Первый Дож Республики.

– Спасибо, что напомнила, – недовольно проворчал я.

Казалось, в зале не протолкнуться, пары танцевали, кумушки сплетничали. Обычный прием. Только на этот раз в мою честь. Подходили граждане Трезариана. Кто-то желал здоровья и успехов, кто-то просил о помощи, некоторые самые смелые дамочки умудрились вложить мне в карман наскоро написанные любовные послания. Понимая, что долго не выдержу, я огляделся по сторонам. Чуждый для меня мир. Чуждый и скучный. Очень хотелось удрать. Но я знал, что Лаасе расстроится, а огорчать ее не хотелось. Особенно, мне недоставало Ирриче. Вспомнилось, как всего лишь час назад она прогуливалась по залу, обмахивалась веером и искоса поглядывала в мою сторону. Мне доставляло удовольствие наблюдать за ней, ловить ее недовольный взгляд.