Перекресток трех дорог

– Моя жена Полина, познакомьтесь, – сказал Леонид Жданов.

Клавдий Мамонтов почувствовал, как снова напрягся Макар, и не понял причины – возможно, потому, что эта женщина когда-то общалась с его бывшей женой?

Полина Жданова была стильной, худой и угловатой – острые локти, широкие плечи, длинные ноги, льняной домашний костюм сидел на ней как на модели, но лицо не скрывало возраст – было видно, что Полина намного старше своего молодого мужа, которого состарила и изменила болезнь. У нее были красивые темные брови вразлет и большие зеленые глаза, в уголках которых собирались мелкие морщинки.

Леонид Жданов послушно направился на террасу, они последовали за ним. Полина зажгла и вторую жаровню.

– Женщины с нами не лежали, – пояснил Леонид Жданов, приглашая их сесть в плетеные кресла. – Из врачей женщины были – я помню, только в приемном покое, когда меня «Скорая» привезла, записывали все данные. И на выписке тоже.

– А в реанимации? – спросил Гущин. – В госпитальном зале?

– Наш лечащий врач мужчина, из женщин были только нянечки-санитарки, пол мыли, убирались, все в защитных костюмах, в масках… Из Средней Азии почти все, мигрантки.

– После госпиталя вы общались с Петром Смоловским, с Петей?

– Мы обменялись телефонами… но нет, мы не звонили друг другу, хотя я и хотел. Но было как-то не до того, я до сих пор ведь не поправился. Когда жена меня из госпиталя забрала домой долечиваться, я ходить не мог, она меня на инвалидном кресле возила. Петю в один день со мной выписали, он был покрепче, сам уже ходил. Я предложил довезти его до дома, но он сказал, что это далеко от нас. И поехал на такси. А я потом сам начал бродить по стеночке, как дед старый. Волосы все почти вылезли, облысел… наголо хочу побриться, как принц Уильям. – Жданов глянул на Макара и вдруг воскликнул тревожно: – Дружище, что с тобой?!

Макар внезапно с шумом вдохнул, хватая ртом воздух, словно задыхался, схватился за грудь, как и полковник Гущин в госпитале, начал надсадно страшно кашлять. Клавдий Мамонтов и Гущин замерли от неожиданности. Мамонтов чувствовал – не надо вмешиваться сейчас… Макар что-то затеял… Что на него нашло?

– Ничего… ничего, – шептал Макар в перерыве между приступами кашля и удушья. – Не бойтесь, это у меня синдром… я ведь тоже болел тяжело… постковид… где у вас ванная?

– Я вас провожу. – Полина Жданова посадила ребенка на кресло и засуетилась. – Пойдемте… это пройдет, я знаю, у Лени тоже так бывает.

И в этот момент у ворот особняка просигналил остановившийся грузовой автомобиль. Приехала доставка.

– Открывать, сейчас открывать, – на ломаном русском залопотал слуга-филиппинец и нажал на стенке гаража кнопку домофона.

– Подожди, не сейчас! Некогда с этим! Пусть ждут! – крикнул ему Леонид Жданов.

Но курьер уже занес в калитку большую картонную коробку, призывая «проверить сохранность, потому что ценное, и расписаться».

Леонид Жданов спустился в сад к курьеру.

Полина через комнаты провела кашляющего Макара вглубь дома в ванную на первом этаже.

Закрыв за собой дверь, в ванной Макар на минуту перестал кашлять и быстро огляделся: зеркало во всю стену, две мраморные раковины – большая ванна, душевая кабина, стеллажи с косметикой и…

В углу корзина для грязного белья.

Снова заходясь в надсадном притворном кашле – чтобы было слышно за дверью, – он метнулся к корзине и начал рыться в ней.

Мужские футболки, детские вещи… толстовки, шелковые комбинации… все крупное… Он вытащил со дна корзины розовые женские кружевные трусики-бикини – грязные. Убедился, что они ношеные, и… осторожно свернул их и сунул в задний карман своих рваных джинсов.

Включил воду, все еще кашляя, плеснул в лицо себе, намочил волосы. Вышел, переводя дух, стараясь отдышаться.

Полина Жданова стояла посреди гостиной, освещенной двумя настольными лампами, спиной к нему. Светлые волосы рассыпались по ее плечам.

– Я вас помню по Лондону, – произнесла она негромко. – Клуб Cucoo рядом с Пикадилли… много зеркал, девицы в «Маноло Бланик» и водка по двести фунтов за бутылку… танцы до рассвета. Вы всегда в смокинге, так забавно, и ваша жена-красавица… И в Movida вы тоже с ней – красивая пара, и такие англезированные, не то что мы – русская тусовочная кодла, которую было за версту видно на Слоан-стрит и в Челси… Самые жаркие там были среды, помните? Все зажигали, отрывались… а на выходные все разъезжались по поместьям или двигали в Аскотт… Словно во сне все это было, правда? И утрачено уже безвозвратно.

– Может, все еще вернется? – спросил Макар. – Я переболел, но стараюсь забыть, не зацикливаться. Хотя меня приступы порой колбасят, как сейчас. Ваш муж… Леня поправится, границы откроют, и мы снова все…

– Нет, уже не вернешь наш потерянный рай гламурного гедонизма. – Полина обернулась. – У моего мужа поражение двух третей легких. Мой сын… мой мальчик… он тоже… был период, когда я совершенно растерялась, пала духом. Я не знала, как и чем им помочь, как их спасти.

Она отодвинулась от лампы, поворачиваясь к нему лицом, открывая…

Макар замер.

На консоли у лампы стояла маленькая фигурка из темного камня – явный новодел, копия – женщина без лица с огромными грудями, обвисшим животом и выставленной на всеобщее обозрение четко вылепленной вульвой. Древняя доисторическая скульптура, столь знакомая по многочисленным ее изображениям.

– Венера Виллендорфская? – спросил Макар, указывая на фигурку.

– Да, Венера Палеолита, подлиннику этой фигурки тридцать тысяч лет. Когда не было еще ничего – только дикость, уже была ОНА. – Полина глядела на него своими зелеными глазами. – Праматерь… Великая богиня… Время возвращаться к старым богам, вам не кажется?

– Я далек от религии.

– Я тоже далека. И это не религия. Эта наша нынешняя реальность, – сказала Полина. – Помните, как в романе Стивена Кинга?

– Вы о его «Противостоянии»?

– Как в его романе «Под куполом». – Она все смотрела на него. – Помните, как там? И стали они все задыхаться… и не стало хватать им воздуха… И сначала они все трепыхались, что-то предпринимали… суетились, пытались как-то спастись… А потом поняли – все тщетно. И осталось только одно. Умолять… Умолять о пощаде… о снисхождении.

– Умолять кого? Старых богов? Ее? Венеру Палеолита – Венеру Виллендорфскую?


– Это всего лишь образ. – Полина подошла к консоли и коснулась грудей и вульвы древней Венеры. – За тридцать тысяч лет, что она с нами, она приобрела столько имен, столько…

– Ипостасей?

– Полиночка, они привезли для тебя арт-объект, принесло не вовремя! – с террасы воззвал к жене Леонид Жданов. – Иди сама взгляни – все ли в порядке, курьер ждет!

Полина направилась к двери, Макар за ней.

В саду вскрыли контейнер.

В нем они все увидели Венеру Виллендорфскую – увеличенную метровую статую из полимера под черный «мрамор».

– Вы это для себя заказали? – спросил у Жданова Клавдий Мамонтов.

– Жена захотела. – Жданов кивнул. – Заказала у художников. Стильный арт-объект, хотя сыну нашему, возможно, и рано еще на такие вещи смотреть – слишком уж все откровенно. Но жена хочет. Полина, ну как, все в порядке? Тебе нравится эта баба каменного века?

– Мне нравится, Леня, – ответила его жена. – Не зови ее бабой при Данечке, пожалуйста.





Глава 41

Ля… ля… ля…




– Что за цирк ты устроил, Макар? – спросил полковник Гущин в машине.

– Видели статую? Венера Виллендорфская. Она назвала ее Праматерь. Вторая меньшая по размерам статуэтка стоит у нее в гостиной, – ответил Макар.

– Люди покупают предметы искусства. – Клавдий Мамонтов, сидевший рядом с Макаром, который вел машину, был задумчив. – Это еще ни о чем не говорит.

– Она мне заявила – время возвращаться к старым богам.

– Метафора.

– Она была знакома с Петром Смоловским. Их выписали в один день – Жданов нам сам это сообщил, они даже хотели его подбросить до дома.

– Я забыл нашим сказать, чтобы проверили в мобильном Смоловского телефон Жданова. – Полковник Гущин достал свой телефон и начал названивать.

Макар неожиданно съехал на обочину и остановился.

– Тот пенсионер – киноман из парка, знаток Золотого Голливуда. Помните его слова?

– Полина Жданова абсолютно не похожа на актрису Зою Федорову, – возразил Клавдий Мамонтов.

– Да… вроде… но как посмотреть, под каким углом. – Макар достал свой навороченный мобильный, открыл, пролистал и сунул под нос сначала Мамонтову, затем показал полковнику Гущину.

Черно-белое фото светловолосой женщины с большими глазами и бровями вразлет.

– Лорэн Бэколл перед знакомством с Хэмфри Богартом. А здесь на фото…

– Она, только с темными волосами.

– Нет, это Зоя Федорова еще до «Музыкальной истории». – Макар потряс телефоном. – Вы что, не видите? У того старика – глаз-алмаз, эти образы разве не имеют сходство с…

– Полиной Ждановой? Да, что-то есть, но очень смутно, Макар. – Клавдий Мамонтов был настроен скептически. Он и сам не знал почему… Хотелось возражать Макару, лишь бы только прогнать от себя назойливую, словно оса, страшную догадку…

Больной ребенок, похожий на призрака…

Больной муж, в свои тридцать ставший инвалидом…

И она… эта женщина… чьи глаза, как полярная ночь во льдах…

– Полковник, дайте мне чистые перчатки, – попросил Макар у Гущина.

Тот достал из кармана одноразовые перчатки – чего-чего, а этого добра теперь в запасе. Макар натянул их и осторожно извлек из кармана джинсов розовый кружевной комок.

– Что еще за фокусы? – возвысил голос Гущин.

– Ее нижнее белье, из ее ванной, ношеное. Вы же, полковник, верите только анализу ДНК – вот и сравните с образцами из леса – с того пластика и с бутылки в другом лесу, где коктейль был – мед, молоко и кровь месячных! Сравните сначала. Это ее грязное белье – чистый эпителий, образец! А потом будем предметно все остальное обсуждать.