Парящая для дракона

– Что – меня? – переспросила я, когда она переобулась, и мы вышли в коридор.

– Тебя твое мнение интересует?

– Разумеется!

– Не похоже.

– Что значит – не похоже?!

Мы прошли по коридорам, поздоровавшись с другими тренерами, которые проводили нас взглядами. Что касается Эль, я не сомневалась, что она не в курсе. У нее не было визора, от новостей и соцсетей она отказалась еще несколько лет назад.

«Я в свое время этого дерьма хлебнула с лихвой», – как-то сказала она. В том, что касается выражений, Эль тоже никогда не стеснялась.

Оказавшись за дверью ее кабинета – просторного, вопреки всякой логике не увешанного наградами, я опустилась в кресло и бросила сумку на пол.

– Вообще-то я не приглашала тебя сесть.

– Ой, да ну тебя. – Я с наслаждением вытянула ноги.

В уголках ее губ мелькнула скупая улыбка. Временами казалось даже странным, что такая яркая, острая, резкая на льду (когда я смотрела ее выступления, мне казалось, что в ее жилах течет неразбавленное пламя), она такая безэмоциональная в жизни. Вся – от корней белоснежных волос до льдисто-голубых глаз. Ее так и называли на пике карьеры – «Фервернская льдинка». Ростом с меня, она тем не менее умела посмотреть так, что ты вмерзала в пол.

– Ты хорошая девочка, Лаура, – сказала Эль, открывая потайной бар, скрывающийся за голографической подвижной картиной зимней пустоши. – Ты настолько хорошая, что этим пользуются все кому не лень. Твой отец в первую очередь.

Я хотела возразить, но не стала.

– В свое время он решил, что ты не будешь заниматься спортом…

– Это я так решила.

– Ну-ну. – Эль усмехнулась и достала бутылку тоньяса. – Разумеется.

– Нет, серьезно.

– Не серьезно. – Она повернулась ко мне, плеснув себе на дно напитка, который обычно не принято пить с утра. Щипчиками бросила льдинку и расположилась в кресле напротив меня, закинув ноги на стол. – Я видела, как сверкали твои глаза, когда ты смотрела соревнования. И видела, как ты смотришь на тех, кто с них возвращался. Твой отец определяет всю твою жизнь, а ты ничего не хочешь с этим делать.

– Я хочу!

– Тогда почему не делаешь? – Она пригубила тоньяс.

– Ты мне кофе предложить не хочешь?

– Ты знаешь, где кофемашина.

С Эль не уживался ни один секретарь, и, откровенно говоря, я могла их понять. Мы с ней ругались до таких истерик (точнее, истерики случались у меня, она оставалась непробиваемой), что искры летели, как от резкого торможения на льду. Идти в приемную мне сейчас было лень, поэтому я решила, что обойдусь без кофе.

– У тебя есть все: талант, который ты могла бы дарить людям, искра, которая способна разжечь такое пламя, что мало никому не покажется. А ты тратишь все это на то, чтобы соответствовать. Кому, чему и зачем – непонятно.

– Сеанс психоанализа закончен? – поинтересовалась я. – Я к тебе за советом пришла.

– Ты же знаешь, я не даю советов. Из-за этого потом бывают большие проблемы.

– У кого?

– У того, кому дали. И еще бо́льшие – у тех, кто дает. «Эрвилль де Олис» тебе не светит, Лаура.

– Супер! Спасибо, что поддержала.

– Всегда пожалуйста. И не потому, что ты не умеешь танцевать. Ты умеешь – больше того, ты делаешь это так, как делают единицы в моем окружении. Но ты сама не веришь в то, что делаешь. Все твои разбитые коленки – из-за этого. У меня сейчас окно, заниматься пойдешь?

Она предложила это, отставив пустой бокал. Льдинка сиротливо звякнула о тонкие стенки.

– Я не взяла коньки.

– Я не взяла коньки, – передразнила Эльда. – Плохой фигуристке и стринги в заднице мешают. Возьми напрокат, не переломишься.

– А если я откажусь?

– А если откажешься, можешь больше ко мне не приходить. – Она потерла ладони и поднялась. – Ну?

В том, что это не пустая угроза, я ни капельки не сомневалась. Не считая личных собеседований, которые проходили далеко не все, Эльда так же легко расставалась с учениками, которые ее по каким-то причинам не устраивали, и деньги здесь ничего не решали, хотя ее занятия стоили дорого, но ни одна сумма не способна была заставить ее передумать. Впрочем, как и любая попытка давления. Я как-то случайно застала один неприятный разговор (точнее, его завершение). Одна женщина обещала, что, если Эль не возьмет ее дочь обратно, она пожалуется в ассоциацию фигуристов, что ее уволят, на что Эльда посоветовала ей идти… в ассоциацию фигуристов.

Как потом выяснилось, та пошла, потому что оказалась упертой управляющей крупным рекламным холдингом. Но ничего не добилась.


– Пойду, – сказала я. – Куда ж я от тебя денусь.

Эльда хлопнула в ладони.

– Вот и чудненько. Ты знаешь, где раздевалка, твой костюм на месте. Так что через пять минут…

– Через десять.

– Через пять минут жду твою задницу на льду.

– Надеюсь, на льду она сегодня не побывает.

– Вот и посмотрим.

Она вышла из кабинета, оставив меня наедине с кивающей фигуркой, которую привезла из Фияна на счастье. Я шмякнула дракона по голове, из-за чего он принялся кивать еще интенсивнее, и пошла переодеваться.



Сегодня моя задница побывала на льду три раза, и исключительно благодаря Ландерстергу. То есть когда я о нем думала, я падала, в итоге решила не думать и падать перестала. Тем не менее с катка я выползала практически враскоряку, потому что, когда Эльда давала тренировку, она ее давала по полной. Зато к концу занятия у меня не осталось мыслей о Ландерстерге, было только желание сделать все по высшему разряду (что рядом с Эльдой всегда было практически недостижимо), а потом доползти домой и лечь спать.

Проснулась я уже совершенно в другом настроении: для начала с твердым решением вечером снова поговорить с отцом, и если у него не хватит сил и желания меня выслушать, завтра поговорить с прессой. Я, правда, надеялась, что до прессы не дойдет. Дело было даже не в «Эрвилль де Олис» – выходить замуж за эту ходячую глыбу льда я не собиралась. Еще для подготовки к кастингу я расписала первую половину дня предстоящей недели под тренировки с Эльдой, а вечер – под танцы на лентах. Еще несколько дней я пока оставила свободными, чтобы вплотную заняться тем направлением, в котором окажется больше сложностей.

Помимо этого у меня был еще не закрыт вопрос с Рин, но ее я решила не трогать. В конце концов, если она не в состоянии меня выслушать, я тоже не собираюсь за ней бегать. А вот перед Беном точно стоило извиниться.

Учитывая, что его фамилию я не знала, мне оставалось только развлекаться поисками в сети по запросам: «Бенгарн главный врач», «Главный врач частная клиника Бенгарн», «Частная клиника владелец Бенгарн», «Бенгарн владеет частной клиникой и приехал из Раграна». На энном запросе поисковая система надо мной сжалилась и выдала нужные сведения.

Его полное имя оказалось Бенгарн Эстфардхар, кардиохирург и владелец частной клиники, специализирующейся на кардиохирургии. В его клинику, особенно к нему, очередь на плановые операции была на несколько месяцев вперед, записывались из всех стран. Читая благодарности от людей и иртханов, которым он спас жизнь, я так увлеклась, что даже не заметила вошедшей Сильви.

– Это кто? – спросила сестра из-за спины и ткнула пальцем в раскрытый портрет Бена.

– Это мой будущий муж, – ответила я.

Лицо сестры надо было видеть.

– Мне кажется или ты мне недавно сказала, что входить без стука – это фу?

– Ну и пожалуйста. – Сильви надулась. – Могу уйти.

Я не ответила. Как ни в чем не бывало закрыла вкладку и поднялась. Когда сестра поняла, что я не собираюсь ее уговаривать, надулась еще больше. Я подошла к шкафу, распахнула дверцы и всерьез задумалась над тем, какое платье надеть на ужин. Почему-то в глаза бросилось зеленое, легкое, облегающее фигуру и подчеркивающее все, что надо подчеркнуть.

– Что вчера было? – Сильви, кажется, передумала уходить.

– А что вчера было?

– Ну, с Ландерстергом?

– Понятия не имею. Это ты мне расскажи. – Я достала платье и расстегнула кофточку.

Сильви округлила глаза.

– Ты что, правда была без сознания?

Я промолчала.

– Мама сказала, что ты все это устроила, чтобы привлечь к себе внимание.

– Ну, раз мама сказала.

– А что, нет? Ты правда отказалась выходить за него? Здесь вчера такое было!

Могу себе представить. Остается только порадоваться, что я благополучно спала… ну или выгорала от пламени, которое в меня залил Ландерстерг. Этого я, к счастью, тоже не помнила, равно как и то, как он меня раздевал. При мысли об этом во мне что-то дернулось, а узор над грудью полыхнул пламенем, которое я прикрыла рукой. Тщетно.

Сильви его уже заметила.

А я напрочь про него забыла! Сложно как-то с ходу привыкнуть к мысли, что тебя пометил дракон.

– Лаура! Это что? – спросила она, расширившимися глазами глядя на харргалахт.

– Это драконова метка.

– Что?

– То, что позволит мне принять пламя Ландерстерга, даже если я его принимать не хочу.

У сестры повторно кончились слова, а я ушла в ванную. Дверь отремонтировать еще не успели, поэтому закрыться не представлялось возможным. Следов инея на замке не осталось, но я отлично помнила, как он ползет по двери, вгрызаясь в нее и разрушая изнутри льдом.