Пальмы в снегу
Часть 66 из 77 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но я не смогу обещать этого, Бисила. – Голос звучал жалобно. – Быть так близко к тебе и не иметь возможности увидеть тебя…
– Однажды я уже говорила, Килиан… Я всегда буду рядом с тобой, – Бисила подошла, коснулась его щеки и поцеловала так нежно, что он вздрогнул. – Даже если ты не сможешь меня увидеть, я буду с тобой.
Время между маем 1965 года и апрелем 1966-го стало самым невыносимым в жизни Килиана. Он спасался работой. На его счастье, урожай выдался самым богатым за десять лет. Сон и работа: это и была его жизнь.
Марсиал и Матео каждый день уезжали в город к свои женам. Все время Хулии занимали ее сыновья, Исмаэль и Франсиско. Но Килиан и не нуждался в обществе друзей. Он считал дни, часы, минуты до окончания траура Бисилы – и его собственного. И совсем не обращал внимания на события, менявшие историю вокруг него.
Велась подрезка деревьев. Килиан и Хосе ходили между рядами деревьев, наблюдая за рабочими. Симон тоже был здесь – занимался подрезкой вместе с нигерийцами. Слышалось пение, без которого Килиан уже не представлял своей жизни. Раньше он подпевал, но теперь – нет. Прошло одиннадцать месяцев и одна неделя с тех пор, как они виделись с Бисилой, и ему ни разу не захотелось запеть.
– Ты все молчишь, – сказал Хосе. – О чем думаешь?
Килиан несколько раз вонзил в землю мачете.
– Знаешь, Хосе… Я здесь много лет, и никогда не чувствовал себя чужаком. Я делал то же, что вы все. Работал, веселился вместе с вами, любил, страдал. Здесь умер мой отец… – Он помолчал. – Я думаю, Хосе, разница между белыми и черными в том, что черные позволяют дереву какао расти самостоятельно, а белые делают прививки, чтобы получить все, что они хотят, и как можно больше.
Хосе кивнул. Во время роста шоколадные деревья выбрасывают множество побегов, которые нужно подрезать, чтобы растения не теряли жизненных сил. Если обрезать слишком много ветвей, дерево засохнет. Если оставить лишние боковые побеги, солнце не сможет добраться до ствола, и дерево сгниет.
Немного погодя, он сказал:
– Есть черные, которые хотят, чтобы деревья росли, как им растется. Есть белые, которые продолжают обрезать деревья, и белые, которые оставляют плантации. Скажи, Килиан, кто из них ты?
Килиан обдумал вопрос.
– Я горец, Хосе. – Он посмотрел буби прямо в глаза. – Горец, который провел тринадцать лет своей жизни под жарким солнцем и проливными дождями… Знаешь, я уверен только в одном: природу нельзя принудить. Деревья какао подрезают, но они продолжают выбрасывать побеги, и иногда мы не успеваем отсечь их. Это так же, как с реками. Во время бурь реки выходят из берегов.
– Но есть испанская поговорка, что реки всегда возвращаются в свои берега, – возразил Хосе.
Килиан слегка улыбнулся.
– Скажи, друг мой, а знаешь ли ты поговорку, которая описала бы, как чувствует себя вода, пока свободна?
Хосе задумался. Потом ответил:
– Разве не большой белый вождь сказал: «Свобода, когда она укореняется, вырастает очень быстро»?
Рабочий день подходил к концу, когда Вальдо, спавший на груде пустых мешков, застонал: приснился кошмар.
– Никто не обращался с Йобассой плохо. Лес запретен для тех, кто не родился здесь. Он только наш. Великий дух Йобасса благодарит тебя, таинственный лесной человек, но… – бормотал он.
– Проснись, Вальдо!
Разбуженный окриком Килиана, парень подскочил.
– Не знаю, что происходит в последнее время между тобой и Симоном, но ты чем-то огорчен. – Кто-то кашлянул за его спиной, и Килиан обернулся. – А вот и он.
Симон одарил его загадочной улыбкой. Потом почесал нос и произнес:
– Она вернулась. Вернулась на работу в больницу. – И добавил с хитринкой: – Надеюсь, ты не будешь так часто болеть…
Килиан побежал на главный двор.
«Захочет ли она видеть меня? – спрашивал он себя. – Думала ли обо мне, как я думал о ней? Почему она сама не сообщила мне о своем возвращении?»
Бисилы в больнице не было. Он метался у главного входа. Где ее искать? Если Бисила снова получила работу медсестры, Гарус должен выделить ей жилье.
Он пошел к баракам, подавляя желание побежать. На лбу бисеринками выступил пот. Год! Но теперь он снова увидится с ней.
До него донесся стук барабанов. У нигерийцев какой-то праздник, кажется, они ни дня не обходятся без танцев. Килиан остановился, ему хотелось отдышаться. На танцующих были красные и зеленые платки. Его взгляд упал на щекастого мальчугана. Он узнал в нем сына Моей – Инико. Почувствовав внимание, мальчик повернулся и побежал к женщине, которая что-то несла в руках, и принялся настойчиво дергать ее за полу, показывая в его сторону.
Глаза Бисилы встретились с глазами Килиана, и сердца обоих дали сбой, только барабаны выбивали ритм. Килиан стоял неподвижно. На Бисиле была бирюзовая туника, которая не могла скрыть ее пополневшую фигуру, на голове замотан тюрбан. Он не мог отвести от нее взгляда. Медленно подошел к ней и увидел, что на руках у нее ребенок нескольких месяцев от роду
– Познакомься с моим сыном, – тихо сказала Бисила.
Она отбросил одеяльце, закрывающее ребенка: он был светлее, чем другие дети, – как кофе с молоком.
Килиана будто ударили под дых.
– Его зовут Фернандо Лаа. Он родился в январе. Сам видишь, какая у него кожа… – Голос Бисилы дрогнул. – Не как в роду Рабалтуэ.
Килиан потрясенно смотрел на ребенка.
– Он мог быть моим, Бисила, – пробормотал он.
– Он мог быть твоим, – повторила она грустно.
Килиан попросил позволить ему подержать ребенка. Вспомнилась змеиная кожа, подвешенная на дереве в Бисаппо.
– Он касался хвоста баукароко?
Бисила кивнула.
Маленький Фернандо Лаа проснулся и скорчил рожицу, которую Килиан счел улыбкой.
– Я не скажу Хакобо. Это будет нашим секретом.
Младенец перевел глаза на Бисилу.
– Между ним и его младшими братьями и сестрами не будет разницы, – дрогнувшим голосом продолжил он.
Бисила покачала головой.
– У него не будет ни сестер, ни братьев, – прошептала она.
Килиан растерянно смотрел на нее.
– Я болела, Килиан… У меня больше не будет детей.
Килиан не хотел ничего знать – не сейчас. Бисила была рядом, на его руках лежал наследник его отца, Антона, как и всех остальных, чьи имена уходили в глубь веков.
Все остальное не имело значения.
– Фернандо будет нашим ребенком, Бисила, – сказал он. – И мне нравится имя, которое ты для него выбрала. Скажи, а что значит «Лаа»?
– Это значит «добрый». Как ты.
Младенец ухватил ручонкой палец Килиана, и Килиан улыбнулся. Радость переполняла его.
Бисила почувствовала огромное облегчение. Ее любовь к Килиану никогда не заканчивалась. Она соблюла традиции своего народа и теперь могла делать со своей жизнью все что заблагорассудится.
Инико продолжал пританцовывать в ритме музыки.
– Он славный, – сказал Килиан.
Бисила коснулась головы сына.
– Я увезу его назад, к маме. Ему хорошо в Бисаппо. Знаешь, отец Рафаэль корит его, что он чаще говорит на буби вместо испанского.
Инико снова затеребил материнское платье.
– Сейчас пойдем, сынок, – сказала она. – Сегодня начинается эмэлёла…
Так вот что они празднуют… переход от йомёгера к эмэлёла, от начала весны к ее полному расцвету. У буби йомёгера — это начало, утро новой жизни, а эмэлёла — изобилие, сила и стойкость. Красное и зеленое. Огонь и земля.
– Время готовиться к следующему урожаю, – сказал Килиан. – Посадки быстро растут, урожай будет хорошим. – Он вернул младенца матери. – А пока, – добавил неуверенно, – у нас есть немного времени… для себя.
В этот момент он почувствовал, как кто-то дергает его за штаны. Он посмотрел и увидел Исмаэля. Мальчик спросил, не хочет ли он тоже пойти потанцевать, и скороговоркой сообщил, что пришел сюда с мамой, братом и Обой и что ему разрешили поиграть на барабане. К ним подошла Хулия, поздоровалась с Бисилой и, посмотрев на младенца, вздрогнула. Исмаэль увязался за Инико, Бисила кивнула им и тоже ушла.
– Когда Исмаэль слышит барабаны, его не удержать, – сказала Хулия. – А я не знала, что у Бисилы есть еще ребенок… Ты видел цвет его кожи?
– Да, Хулия, – Килиан посмотрел ей прямо в глаза. – Он наверняка мой.
– Килиан! – запротестовала Бисила, пытаясь отдышаться. – Будь я из снега – уже бы растаяла в твоих руках!
Горячие пальцы Килиана бродили по ее вспотевшему телу, исследуя каждый сантиметр, торопясь восполнить упущенное время.
– Еще, еще, – отозвался он, целуя ее. – Я еще не насытился и не сказал, как сильно мне тебя не хватало.
– Ты говорил это тысячу раз! – засмеялась Бисила.
Килиан лег, оперся на локоть и принялся изучать ее лицо.
– Я боялся, ты не захочешь иметь со мной дела, – проговорил он.
– Однажды я уже говорила, Килиан… Я всегда буду рядом с тобой, – Бисила подошла, коснулась его щеки и поцеловала так нежно, что он вздрогнул. – Даже если ты не сможешь меня увидеть, я буду с тобой.
Время между маем 1965 года и апрелем 1966-го стало самым невыносимым в жизни Килиана. Он спасался работой. На его счастье, урожай выдался самым богатым за десять лет. Сон и работа: это и была его жизнь.
Марсиал и Матео каждый день уезжали в город к свои женам. Все время Хулии занимали ее сыновья, Исмаэль и Франсиско. Но Килиан и не нуждался в обществе друзей. Он считал дни, часы, минуты до окончания траура Бисилы – и его собственного. И совсем не обращал внимания на события, менявшие историю вокруг него.
Велась подрезка деревьев. Килиан и Хосе ходили между рядами деревьев, наблюдая за рабочими. Симон тоже был здесь – занимался подрезкой вместе с нигерийцами. Слышалось пение, без которого Килиан уже не представлял своей жизни. Раньше он подпевал, но теперь – нет. Прошло одиннадцать месяцев и одна неделя с тех пор, как они виделись с Бисилой, и ему ни разу не захотелось запеть.
– Ты все молчишь, – сказал Хосе. – О чем думаешь?
Килиан несколько раз вонзил в землю мачете.
– Знаешь, Хосе… Я здесь много лет, и никогда не чувствовал себя чужаком. Я делал то же, что вы все. Работал, веселился вместе с вами, любил, страдал. Здесь умер мой отец… – Он помолчал. – Я думаю, Хосе, разница между белыми и черными в том, что черные позволяют дереву какао расти самостоятельно, а белые делают прививки, чтобы получить все, что они хотят, и как можно больше.
Хосе кивнул. Во время роста шоколадные деревья выбрасывают множество побегов, которые нужно подрезать, чтобы растения не теряли жизненных сил. Если обрезать слишком много ветвей, дерево засохнет. Если оставить лишние боковые побеги, солнце не сможет добраться до ствола, и дерево сгниет.
Немного погодя, он сказал:
– Есть черные, которые хотят, чтобы деревья росли, как им растется. Есть белые, которые продолжают обрезать деревья, и белые, которые оставляют плантации. Скажи, Килиан, кто из них ты?
Килиан обдумал вопрос.
– Я горец, Хосе. – Он посмотрел буби прямо в глаза. – Горец, который провел тринадцать лет своей жизни под жарким солнцем и проливными дождями… Знаешь, я уверен только в одном: природу нельзя принудить. Деревья какао подрезают, но они продолжают выбрасывать побеги, и иногда мы не успеваем отсечь их. Это так же, как с реками. Во время бурь реки выходят из берегов.
– Но есть испанская поговорка, что реки всегда возвращаются в свои берега, – возразил Хосе.
Килиан слегка улыбнулся.
– Скажи, друг мой, а знаешь ли ты поговорку, которая описала бы, как чувствует себя вода, пока свободна?
Хосе задумался. Потом ответил:
– Разве не большой белый вождь сказал: «Свобода, когда она укореняется, вырастает очень быстро»?
Рабочий день подходил к концу, когда Вальдо, спавший на груде пустых мешков, застонал: приснился кошмар.
– Никто не обращался с Йобассой плохо. Лес запретен для тех, кто не родился здесь. Он только наш. Великий дух Йобасса благодарит тебя, таинственный лесной человек, но… – бормотал он.
– Проснись, Вальдо!
Разбуженный окриком Килиана, парень подскочил.
– Не знаю, что происходит в последнее время между тобой и Симоном, но ты чем-то огорчен. – Кто-то кашлянул за его спиной, и Килиан обернулся. – А вот и он.
Симон одарил его загадочной улыбкой. Потом почесал нос и произнес:
– Она вернулась. Вернулась на работу в больницу. – И добавил с хитринкой: – Надеюсь, ты не будешь так часто болеть…
Килиан побежал на главный двор.
«Захочет ли она видеть меня? – спрашивал он себя. – Думала ли обо мне, как я думал о ней? Почему она сама не сообщила мне о своем возвращении?»
Бисилы в больнице не было. Он метался у главного входа. Где ее искать? Если Бисила снова получила работу медсестры, Гарус должен выделить ей жилье.
Он пошел к баракам, подавляя желание побежать. На лбу бисеринками выступил пот. Год! Но теперь он снова увидится с ней.
До него донесся стук барабанов. У нигерийцев какой-то праздник, кажется, они ни дня не обходятся без танцев. Килиан остановился, ему хотелось отдышаться. На танцующих были красные и зеленые платки. Его взгляд упал на щекастого мальчугана. Он узнал в нем сына Моей – Инико. Почувствовав внимание, мальчик повернулся и побежал к женщине, которая что-то несла в руках, и принялся настойчиво дергать ее за полу, показывая в его сторону.
Глаза Бисилы встретились с глазами Килиана, и сердца обоих дали сбой, только барабаны выбивали ритм. Килиан стоял неподвижно. На Бисиле была бирюзовая туника, которая не могла скрыть ее пополневшую фигуру, на голове замотан тюрбан. Он не мог отвести от нее взгляда. Медленно подошел к ней и увидел, что на руках у нее ребенок нескольких месяцев от роду
– Познакомься с моим сыном, – тихо сказала Бисила.
Она отбросил одеяльце, закрывающее ребенка: он был светлее, чем другие дети, – как кофе с молоком.
Килиана будто ударили под дых.
– Его зовут Фернандо Лаа. Он родился в январе. Сам видишь, какая у него кожа… – Голос Бисилы дрогнул. – Не как в роду Рабалтуэ.
Килиан потрясенно смотрел на ребенка.
– Он мог быть моим, Бисила, – пробормотал он.
– Он мог быть твоим, – повторила она грустно.
Килиан попросил позволить ему подержать ребенка. Вспомнилась змеиная кожа, подвешенная на дереве в Бисаппо.
– Он касался хвоста баукароко?
Бисила кивнула.
Маленький Фернандо Лаа проснулся и скорчил рожицу, которую Килиан счел улыбкой.
– Я не скажу Хакобо. Это будет нашим секретом.
Младенец перевел глаза на Бисилу.
– Между ним и его младшими братьями и сестрами не будет разницы, – дрогнувшим голосом продолжил он.
Бисила покачала головой.
– У него не будет ни сестер, ни братьев, – прошептала она.
Килиан растерянно смотрел на нее.
– Я болела, Килиан… У меня больше не будет детей.
Килиан не хотел ничего знать – не сейчас. Бисила была рядом, на его руках лежал наследник его отца, Антона, как и всех остальных, чьи имена уходили в глубь веков.
Все остальное не имело значения.
– Фернандо будет нашим ребенком, Бисила, – сказал он. – И мне нравится имя, которое ты для него выбрала. Скажи, а что значит «Лаа»?
– Это значит «добрый». Как ты.
Младенец ухватил ручонкой палец Килиана, и Килиан улыбнулся. Радость переполняла его.
Бисила почувствовала огромное облегчение. Ее любовь к Килиану никогда не заканчивалась. Она соблюла традиции своего народа и теперь могла делать со своей жизнью все что заблагорассудится.
Инико продолжал пританцовывать в ритме музыки.
– Он славный, – сказал Килиан.
Бисила коснулась головы сына.
– Я увезу его назад, к маме. Ему хорошо в Бисаппо. Знаешь, отец Рафаэль корит его, что он чаще говорит на буби вместо испанского.
Инико снова затеребил материнское платье.
– Сейчас пойдем, сынок, – сказала она. – Сегодня начинается эмэлёла…
Так вот что они празднуют… переход от йомёгера к эмэлёла, от начала весны к ее полному расцвету. У буби йомёгера — это начало, утро новой жизни, а эмэлёла — изобилие, сила и стойкость. Красное и зеленое. Огонь и земля.
– Время готовиться к следующему урожаю, – сказал Килиан. – Посадки быстро растут, урожай будет хорошим. – Он вернул младенца матери. – А пока, – добавил неуверенно, – у нас есть немного времени… для себя.
В этот момент он почувствовал, как кто-то дергает его за штаны. Он посмотрел и увидел Исмаэля. Мальчик спросил, не хочет ли он тоже пойти потанцевать, и скороговоркой сообщил, что пришел сюда с мамой, братом и Обой и что ему разрешили поиграть на барабане. К ним подошла Хулия, поздоровалась с Бисилой и, посмотрев на младенца, вздрогнула. Исмаэль увязался за Инико, Бисила кивнула им и тоже ушла.
– Когда Исмаэль слышит барабаны, его не удержать, – сказала Хулия. – А я не знала, что у Бисилы есть еще ребенок… Ты видел цвет его кожи?
– Да, Хулия, – Килиан посмотрел ей прямо в глаза. – Он наверняка мой.
– Килиан! – запротестовала Бисила, пытаясь отдышаться. – Будь я из снега – уже бы растаяла в твоих руках!
Горячие пальцы Килиана бродили по ее вспотевшему телу, исследуя каждый сантиметр, торопясь восполнить упущенное время.
– Еще, еще, – отозвался он, целуя ее. – Я еще не насытился и не сказал, как сильно мне тебя не хватало.
– Ты говорил это тысячу раз! – засмеялась Бисила.
Килиан лег, оперся на локоть и принялся изучать ее лицо.
– Я боялся, ты не захочешь иметь со мной дела, – проговорил он.