Падение

— Затянет назад.

Он хмыкнул.

— Не буду спорить. Может, и затянет, но не при моей жизни. Ты зачем Дамиана злишь?

— Если вы про взорванное производство, то злите вы.

Он махнул рукой, и дымок направился в мою сторону, обволакивая и отвлекая.

— Там уже не одно взорванное производство, — хохотнул он. — Но я не про них, а про твой отказ с ним общаться.

— А нам есть о чем с ним говорить? — удивился я.

— Есть. — Айлинг важно кивнул и глубоко вдохнул дым, который тут же начал выходить из ноздрей тугими белесыми струями. — Ему нужно узнать, что ты хочешь, чтобы оставить его в покое.

Я невольно расхохотался.

— Это вам лучше знать, что вы хотите, чтобы оставить его в покое. Я к нему при всем желании не могу подобраться. Пока.

— Мальгус, решать тебе, что ты посчитаешь достаточной платой, — неожиданно ответил Айлинг. — Подумай, что можешь с него запросить. Со своей стороны я обещаю, что неприятности у Дамиана прекратятся, как только ты с ним договоришься.

— Я не хочу отказываться от мести. Вы развлеклись, так почему отказываете в этом мне?

— Ты помнишь, насколько был силен здесь? Так вот. Чтобы вернуться, тебе потребовалось бы сливать магию в течение ста лет, никуда и ни на что больше ее не тратя. Я провел ритуал, чтобы определить, где ты, и подсчитал. Слишком большой сдвиг в пространстве.

Я задумался. Такие вводные делают месть маловероятной. Возможно, сто лет я и протяну на одной жажде мести, но Дамиан — точно нет. Императорская жизнь обычно коротка и полна неприятностей. Заговорщики, отставленные любовницы, дети, тянущие жадные ручонки к трону, — и это еще не полный перечень всего, с чем придется столкнуться Дамиану. Детей у него пока нет, но за сто лет хотя бы одного заведет.

— Энергию можно купить.

— Можно. Но то, что ты собираешься потратить для разрушения, используй для созидания, — неожиданно предложил Айлинг. — Разрушать я буду за тебя.

— И что мне с него потребовать?

— Что–то нематериальное, — усмехнулся Айлинг. — Рецепт. Заклинание. Думай. Я еще неделю поразвлекаюсь, потом сообщишь.

Он исчез сразу после этих слов, выбив и меня с такой силой, что я чуть носом в ковер не клюнул. Не смог без того, чтобы не показать, насколько я слаб.

Слабость, проклятая слабость! Как ты меня задолбала! Я зло стукнул кулаком по полу и отправился в душ.

Не успел оттуда выйти, заявилась Полина, горящая желание изучать новое.

— Ермолина, разве уже вечер? — намекающе спросил я.

— Конечно, — уверенно ответила она. — Вся вторая половина дня — это вечер. А сейчас вторая половина дня.

— Я еще не обедал. Вечер наступает после ужина.

— Много есть вредно. А еще некоторые врачи считают, что ужинать вообще нельзя. И что, если ужина не будет, вечер не наступит?

Больше всего мне хотелось захлопнуть дверь перед ее носом, но незримая нить привязывала не только ученика к учителю, она действовала и в обратную сторону, и сейчас я чувствовал, что своими учительскими обязанностями я несколько пренебрегаю.

— Проходи, — выдавил я, посторонился и закрыл дверь за радостно юркнувшей внутрь Полиной.

Радовалась она напрасно, потому что все то время, что я варил пельмени, она делала разминку гоняя ману теперь уже не только по каналом, но и прицельно отправляя в заданную точку тела. Она пыхтела, обливалась потом и бросала на меня оскорбленные взгляды, я же только указывал, что она делает неправильно, и вспоминал золотое время, когда на моем месте был Айлинг, а на Полинином — я сам.

— Ты обещал иллюзии, — не выдержала Полина.

— А я что делаю? — удивился я и помешал начинающие всплывать пельмени.

Запах от них стоял уже на всю кухню. Полина тоже дернула носом принюхиваясь.

— Издеваешься, — обиделась Полина. — Я, между прочим, тоже голодная.

— Так поела бы, прежде чем ко мне тащиться.

— Я решила, что на пустой желудок легче учиться.

— Кто тебе сказал такую глупость? На пустой желудок легче только умирать. Сытый маг — правильный маг. Еще раз. Направляешь ману в указательный палец правой руки. Теперь в пятку левой ноги.

Полина сцепила зубы и принялась опять гонять ману. С непривычки это кажется очень сложным занятием, но посмотрим, что она скажет через месяц. Или даже недели через две, когда нужное действие будет выполняться автоматически.

— И все равно мне кажется, что ты издеваешься, — выдала Полина.

— Знаешь, что такое гаммы?


— Конечно.

— Упражнения, которые я тебе показываю, они для мага как гаммы для музыканта, — снисходительно пояснил я.

— Почему тогда ты раньше их не показал?

Полина прекратила делать вообще все и смотрела на меня со все растущим подозрением.

— Потому что с порванными каналами их делать нельзя. Ты же не будешь играть гаммы со сломанными пальцами? И толку не будет, и доломать можешь. — Скепсис из ее взгляда уходил, но медленно. Пришлось добавить: — Ермолина, даже если тебе будет казаться, что я издеваюсь, назначая то или иное упражнение, рано или поздно поймешь, что это не так. И вообще, ты чего остановилась? У тебя поток маны до левой пятки не дошел, рассеялся на уровне колена. Думаешь, я не слежу?

Она вздохнула и продолжила. Я же посмотрел на пельмени и решил, что их пора выуживать: переваренный пельмень — испорченный пельмень, его вкус уже ничем не исправить. А эти как раз портить не хочется, они очень приличные, не зря их Анна Михайловна посоветовала. Пельмени я разложил на две тарелки, потому что изначально готовил и на Полину, слишком уж она выглядела голодной и злой. А злой маг — опасный маг, даже если он почти ничего не умеет. Что Полина и подтвердила, едва я успел про это подумать.

— Ой, — испуганно сказала она, когда с кончика ее пальца сорвался сгусток сырой силы и попытался прожечь наш кухонный стол.

Поскольку я был начеку, то поймал прямо над столешницей и развеял, после чего сказал:

— Внимательней надо быть, а то сожжешь здесь все. Мама будет недовольна. Решит, что мы химические опыты без нее проводили.

— Это же был файербол? — счастливо спросила Полина.

— Это не был файербол. Это твои кривые руки выпустили неоформившуюся магию, — пояснил я. — Почему я постоянно говорю про контроль? Потому что без него учиться магии нельзя.

Сейчас я даже жалел, что самый действенный способ по воспитанию мага, который использовал Айлинг, мне недоступен. Но физические наказания здесь не в ходу, поэтому даже самая легкая порка будет воспринята как покушение на личность.

— То есть я могу кого–то убить?

— У тебя не так много силы, чтобы убить. Поджечь разве что, — снисходительно пояснил я. — Ладно, Еромолина, делай перерыв, будем есть.

В этот раз никаких возмущений моим командным тоном не последовало, приказ был выполнен быстро, четко и со всем усердием. Такая бы точность — да в нужном направлении.





Глава 24




Признаться, открывал автоклав я с некоторым страхом: с Илинель сталось бы либо переврать, либо намеренно ввести в заблуждение, причем даже из корыстных побуждений, а просто потому, что может.

— Ну что? — хриплым от волнения голосом спросил Серый.

Я вытащил пластину. На первый взгляд, она выглядела неплохо: ровная поверхность, однородная прозрачность, приличный размер. Руки почти не дрожали, когда я лезвием отхватил кусочек, а потом порезал его на несколько небольших кристаллов, достаточных для того, чтобы поместить их в принесенный артефакт, в место, предназначенное для накопителя.

— Сейчас узнаем, — сказал я больше для себя, чем отвечая на вопрос Серого.

Заряжал я недолго, только чтобы проверить. Кристалл заряд брал легко и так же легко его отдавал, будучи установлен в артефакт. Ни задержек, ни сбоев. Ровный поток нужной мощности, подстраивающийся под артефакт. Неужели получилось?

— Ну что? — нетерпеливо повторил Серый.

— Стоит как родной, Серега, — радостно ответил я. — Сейчас настрогаем помельче — и можно пускать в продажу.

Глаза Серого засияли, но не радостью, а жадностью.

— Зачем помельче? Один крупный стоит куда дороже десяти мелких, которые из него можно сделать.

— Кому ты его продашь? Наши клиенты — мелкие безденежные маги, так? Ища покупателя на крупный кристалл, спалишься быстрее, чем на десятке мелких. Нет, при заказе можно и крупный оставить на продажу. Но только при заказе, понял?

Я любовно подбросил на ладони несколько кристалликов. Все, пошел процесс, теперь и деньги будут, и накопители, которых так не хватало мне самому.

— Может, не сразу в продажу, а потестируем недельку–другую? — проявил осторожность Серый.

— Тестируй, — согласился я. — Но я тебе сразу могу сказать, что с ними все будет как надо. Это же видно. — Я взял двумя пальцами небольшой кристаллик и повертел у Серого перед носом. — Чистые, ровные, без наслаиваний и вкраплений. Держат магию куда лучше природных. Результат многолетних исследований. Странно, что здесь до этого не дошли — мир–то технический, кристаллы выращивают. Казалось бы — поэспериментируй, подбери заклинания и условия — и на выходе получишь идеальный продукт, но нет.

Говорил я чисто для красного словца, потому что с кристаллами эксперименты проводили, материалы, о чем я находил в открытом доступе. Но синтетические были признаны неперспективными, потому что магию не принимали. Совсем. Так что дело было в магической составляющей, полученной в моем старом мире, а ее экспериментально можно выводить бесконечно. Скорее всего, она плод многолетних расчетов и исследований, доставшийся мне, можно сказать, ценой моей собственной жизни. По мне, плата совершенно недостаточная, а значит, нужно обдумать, что стрясти с Дамиана. Я опять вспомнил, слова Айлинга о том, что этот мир — теперь мой до конца жизни, и не удержал грустного вздоха.

— Что–то не так? — всполошился Серый, который сейчас тоже пристально изучал один из кристалликов.

— Это я о своем.

— Проблемы с девочками? — почему–то предположил он.

— Смотря что ты под проблемами понимаешь, — ответил я.