Пациент

— Не поддавайтесь, он давит на вас. — Джуди поймала мой взгляд и покачала головой.

— Вы их увидели, — Уэнрайт кивнул на снимки, лежавшие перед ним, — и поняли, что проблему нужно решить безотлагательно. Олдер должен был замолчать. На карте стояла ваша репутация.

— Я даже не заглянула в конверт! — Но инспектор не хотел ничего слышать. — Я решила сделать это на работе, но не нашла времени. До вчерашнего дня я даже не подозревала об их существовании.

Я сознавала, что мои оправдания звучали неправдоподобно. Инспектор смотрел на меня с иронией, даже с любопытством. Он мне не верил. Не понимал, насколько напряженным может быть рабочий день врача. Он не имел ни малейшего представления, какие задачи ежеминутно приходится решать одну за другой: прием пациентов, выбор правильного лечения, срочные случаи, телефонные звонки, выдача рецептов и направлений, общие собрания и вызовы на дом. Непрерывный стресс — вот что такое мой обычный день. А когда он наконец заканчивается, ты просто бросаешь сумку на кухне, забывая о ней до следующего утра, и открываешь бутылку вина.

Джуди подалась вперед:

— Фотографии сами по себе не являются доказательством наличия мотива к убийству. Записок с угрозами их опубликовать также не найдено.

— В них нет необходимости. В конверте вместе с фотографиями обнаружен бумажный листок с напечатанным на нем именем Брайана Олдера. Доктор Гудчайлд сочла, что Олдер чрезвычайно опасен, и сообщила об этом Люку Лефевру, который пришел к тому же выводу.

— Но доказательств того, что они видели фотографии, нет!

— Брайан Олдер был одержим доктором Гудчайлд. — Инспектор Уэйнрайт ловко сменил галс, как бывалый моряк, направляющий свое судно в порт. Теперь попутный ветер дул ему прямо в корму. — Должно быть, это тревожило ее, даже пугало. Коллеги из клиники, безусловно, тоже были обеспокоены.

— Они не знали. — Я удивленно уставилась на инспектора. — Брайан неоправданно часто приходил ко мне на прием, но никто не предполагал…

— Кэрол Уайт неоднократно обсуждала с доктором Моррисом нездоровую тягу Брайана Олдера постоянно видеться с вами. Тот не придал ее словам большого значения и теперь жалеет об этом.

Кэрол беспокоилась обо мне. Меня пронзило запоздалое раскаяние — еще одного человека я не сумела понять. К бесконечной череде моих ошибок добавилась еще одна.

А инспектор уже летел на всех парусах:

— Миссис Уайт тоже получила фотографию от мистера Олдера. По крайней мере, мы полагаем, что от него. Этот снимок идентичен тому, что мы нашли в комнате Люка Лефевра, и сделан ранее тех, что прислали вам. Он тоже несколько компрометирующего плана, на нем вы с Лефевром в пока неизвестном нам месте. — Уэйнрайт бесстрастно взглянул на меня. — Мы считаем, что Кэрол Уайт направлялась к вам домой, чтобы рассказать об этой фотографии, и по дороге ее убили. Убийца не успел убрать все улики, на месте преступления остались конверт и эта разорванная фотография.

Инспектор подтолкнул ко мне очередной снимок. Край был надорван, словно кто-то пытался вытащить его из конверта, но не успел или отвлекся. Я стала рассматривать фотографию: лицо Люка напротив моего, мои полные слез глаза, мокрые щеки, свет вокруг ярче, но фон размыт и состоит из одних цветных пятен — вероятно, мы были где-то под открытым небом, но что это за место, я не разобрала.

Конверт, из которого инспектор извлек снимок, лежал на столе. Он был подписан синими чернилами. Именно его держал в руках муж Кэрол, пока ждал ее в клинике. Кэрол вскрыла конверт и решила меня предупредить, но по дороге встретила убийцу. Меня замутило от чувства вины.

— Этот конверт был в руках у мужа Кэрол, Кита, — медленно проговорила я. — Тогда я видела ее в последний раз. Он должен что-то знать.

— У нас имеются подробные показания Кита Уайта. Конверт доставили утром в день убийства — это все, что он смог рассказать. Он понятия не имеет, когда и кем была сделана фотография. Я надеялся, что вы это знаете и поясните. — Инспектор выдержал паузу в ожидании моего ответа, но мне нечего было ему сказать. Я тоже не имела ни малейшего понятия.

У Джуди, похоже, лопнуло терпение. Она выпрямилась на стуле и, вздернув подбородок, отчетливо проговорила:

— Вы показали нам некие фотографии, надеясь добиться признания от моей клиентки, но фотографии не являются доказательством преступления. Ваш трюк не сработал, поскольку она невиновна. — Джуди перевела дыхание, но еще не закончила. — Уверена, у вас нет никаких улик даже против самого обвиняемого.

— Они есть. — Уэйнрайт спокойно откинулся на спинку кресла. — После того как Люка Лефевра увезли из Норт-Кэнонри, криминалисты изъяли из его спальни окровавленную рубашку. На ней обнаружена кровь той же группы, что у Брайана Олдера. Мы ждем результата анализа ДНК. Позже всплыли и другие подтверждающие его вину факты, которые я пока не вправе разглашать.

«Другие факты? Он намекнул, что они как-то связаны со мной? Или с Люком?»

Но Джуди не сдавалась:

— История с группой крови — отдельная тема, но убийство Кэрол ни на мою клиентку, ни на Люка Лефевра вы не повесите. Люк не мог знать, что Кэрол получила фотографию.

— Я же сказал, ему прислали такую же. Мы нашли ее в его комнате.

Инспектор достал из сумки еще один конверт, на этот раз белый. Снимок, который в нем был, оказался абсолютной копией предыдущего — наши лица рядом в ярком свете и размытый цветной фон. Вместе с фотографией Уэйнрайт подтолкнул ко мне прозрачную целлофановую папку с вложенной в нее напечатанной на машинке запиской. Всего два слова: «Кэрол знает».

— Между Кэрол Уайт и подозреваемой были трения, — продолжал инспектор. — Мы узнали о них, побеседовав с доктором Моррисом. Доктор Гудчайлд наверняка рассказала о конфликте своему любовнику. Брайан Олдер, частый посетитель клиники, тоже не мог его не заметить. Очевидно, он решил сделать Кэрол Уайт своей союзницей. Он надеялся обезопасить себя, поделившись с ней информацией и сообщив Лефевру, что сделал это, но не предполагал, что тем самым подписал несчастной смертный приговор.

Цепочка событий, которую описал инспектор, была почти невозможной: Люк вернулся из Франции вечером. Он должен был успеть увидеть фотографию, прочитать записку, найти Кэрол, выследить ее, ударить ножом и оставить умирать в тех кустах, где ее тело обнаружили следующим утром — ранним утром того дня, когда он пришел ко мне. Я закрыла глаза. Я не могла представить такое даже на секунду. Это выглядело полной бессмыслицей, но инспектору, похоже, было все равно. Открыв глаза, я обнаружила на себе его пристальный, изучающий взгляд. Наконец он шлепнул по столу ладонями. С похожим звуком мясник швыряет на прилавок кусок мяса.

— Вы устали и явно запутались, хотя дело довольно простое. — Уэйнрайт посмотрел на Джуди. Его голос стал монотонно-безличным, как у человека, который излагает факты в последний раз. — Брайан Олдер преследовал доктора Гудчайлд, чем доставлял ей немалое беспокойство. Она поделилась со своим любовником, которым, как мы твердо знаем, являлся Люк Лефевр, неуравновешенный человек, лечившийся в прошлом у психиатра. Нетрудно догадаться, как он это воспринял. В дальнейшем Лефевр получил от Олдера фотографию с запиской о том, что Кэрол Уайт знает о романе, и его неустойчивый разум перемкнуло. Он знал, как сильно миссис Уайт расстраивала его любовницу — все это знали, — а теперь получил доказательство того, что ей известно об их связи. Прогрессировавший психоз Лефевра мог привести к непредсказуемым последствиям, и доктор Гудчайлд воспользовалась этим. — Детектив взглянул на меня, затем снова на Джуди. — Они вместе решили: Кэрол должна умереть. Какое-то время спустя доктор Гудчайлд сообщила Лефевру о существовании и более… э-э… интимных снимков, которые Брайан Олдер отправил ей по почте. В результе он тоже был зверски убит.

— Все ваши странные обвинения основаны на домыслах. — В тоне Джуди звучало презрение. — Не найдено орудие убийства.

— На коже обеих жертв абсолютно идентичные повреждения.

— То есть?

— В обоих случаях убийца использовал зазубренный нож и каждый раз забирал с собой трофей. Это означает, что преступник один и тот же человек. В поисках орудия преступления полиция произвела обыски в домах Люка Лефевра и доктора Гудчайлд. Как я уже сказал, теперь у нас имеется больше доказательств.

Я стала лихорадочно вспоминать, когда в последний раз видела хлебный нож, который всегда хранился в ножевом блоке у нас дома. Люк брал оттуда ножи и положил их обратно. Но положил ли? Я чувствовала, что должна прекратить сомневаться и удержать дурные мысли, летевшие со скоростью света по рельсам, которые инспектор специально проложил, чтоб завести меня в ловушку.

— Моя клиентка не имеет отношения ни к одному из этих убийств — ни преднамеренного, ни случайного. — Джуди говорила тихо, тем голосом, который заставляет прислушиваться. — Все, что вы упомянули в связи с ее именем, смехотворно. У вас нет доказательств ее причастности. Я подаю ходатайство о ее немедленном освобождении.

— Она сможет выйти отсюда утром, — мрачно произнес инспектор Уэйнрайт.

Он старался не подавать виду, что раздосадован неудачей. Я не попалась на его удочку — по крайней мере, пока. Он был мастером своего дела, но чтобы вырвать признание так, как пытался, выбрал не того человека: врачи умеют хранить тайны, это первое, чему нас обучают.


Джуди сжала мое плечо, скрывая в опущенном взгляде торжество:

— Еще одна короткая ночь, и все. К утру вы вас выпустят под залог.

Инспектор Уэйнрайт покинул комнату с выражением спокойствия на лице. У него имелся козырь, о котором он не сказал, и я тревожилась, что это могло оказаться опасным.

Мне не спалось, в камере было душно. Я вся вспотела, простыня промокла и скомкалась под моей спиной, но не было окна, которое я могла бы открыть, чтобы впустить ночную прохладу и взглянуть на звездное небо.

Чтобы скоротать время, я затеяла игру «Что, если бы». Что, если бы тем февральским вечером я не стала бы возвращать карточки в клинику, а сразу поехала домой? Люка приняла бы Дебби, а не я. Мы познакомились бы позже, на вечеринке Офелии, и даже поболтали бы, но причин гулять по саду не нашлось бы. Люк не пригласил бы меня посмотреть дом во Франции, и я не осталась бы с ним на пять дней. Возможно, однажды я увидела бы его на Подворье гуляющим под руку с женой. Встретившись, мы остановились бы и поболтали, Нейтан и я, Люк и Офелия. Я могла бы впечатлиться его внешностью и теплотой, но ко времени, когда добралась бы домой и включила чайник, уже забыла бы о нем. И он был бы сейчас со своей семьей во Франции, а не сидел бы под замком, обвиненный в ужасных убийствах моих воображаемых врагов. У меня по-прежнему была бы моя работа, и муж доверял бы мне. Не отвлекаясь на личную жизнь, я могла бы сблизиться с дочерью и наладить с ней отношения. Она рассказала бы мне о молодом человеке из библиотеки и поделилась бы новостью о своей беременности. Кому, как не матери, полагается узнать об этом первой?

Моя душевная боль непрерывно нарастала, пока не заполнила собой все пространство камеры.

Утром приехала Джуди. Меня освободили под залог, но могли по мере продвижения расследования в любой момент отменить это решение. Потребовалось некоторое время, чтобы утрясти все формальности. Я была обязана оставаться дома или в непосредственной близости от него, не имела права поддерживать связь с клиникой и общаться со свидетелями и должна была отмечаться в полиции. Мне пришлось сдать свой паспорт. Я согласилась на все, лишь бы поскорее вернуться домой.

Я отчаянно хотела увидеть Лиззи.





Глава 28




Июнь 2017 года

Нейтан ждал меня на парковке возле полицейского участка Мелшхема, прислонившись к машине. Когда я показалась, он быстро направился навстречу, и тут же ко мне с телефонами наготове рванула группа журналистов. Раздались крики:

— Привет, док. Скажите, когда вы впервые встретились с Люком Лефевром?

— Рэйчел, неужели вы забыли о правилах, запрещающих соблазнять пациентов?

— Ответьте, это вы подтолкнули своего любовника к убийству?

Вспотевший мужчина в тесноватом костюме тыкал микрофоном мне в лицо. Невысокая женщина с рыжим конским хвостом на затылке и мрачной решимостью во взгляде щелкала камерой, остальные толпились позади них. Я отвернулась от леса рук с телефонами, Нейтан затолкал меня в машину и быстро выехал со стоянки; покрышки взвизгнули на повороте. Губы мужа были сжаты в тонкую линию.

— Боже, Нейтан. Откуда они узнали, что я выйду сегодня?

— Они и не знали, просто дежурили здесь. Рядом с домом то же самое. Они подстерегают Лиззи. Газеты пишут только о нас. Это было в национальных новостях, чего ты ожидала, черт побери?

Я ничего не ожидала, особенно такого. Я старалась сосредоточиться на вопросах Уэйнрайта, думала о Люке и Лиззи. Я совершенно забыла о внешнем мире, жаждущем пикантных подробностей.

— Как Лиззи?

— Прячется.

— Она в порядке?

— Да.

— Ты говорил с ней?

Нейтан резко притормозил, оказавшись в опасной близости от фургона перед нами. Его руки крепче сжали руль.

— А можно подождать с вопросами, пока мы не доедем до Солсбери? Я очень устал и паршиво сплю.

Очевидно, по ночам его, как и меня, одолевали разные мысли. Он тоже часами не мог заснуть, и все по моей вине. Я закрыла глаза. По крайней мере, с дочерью все было в порядке. Теперь Нейтан вел машину более плавно. Я согрелась и, хоть и пыталась сопротивляться дремоте, постепенно погружалась в глубокий сон.

Вскрикнув, я очнулась от толчка, когда машина притормозила у светофора. Мы уже были на въезде в Солсбери, возле моста на Уилтон-роуд. За футбольными полями и городскими крышами виднелся шпиль собора. Я поняла, что проспала почти час, и выпрямилась на сиденье. Нейтан смотрел на меня.

— Я видел те снимки. — Он перевел взгляд на дорогу, его голос звучал очень тихо.

Я не хотела, чтобы фотографии попались ему на глаза, прежде чем появится возможность с ним поговорить, а теперь они будут всплывать в его сознании годами, ведь такое не забыть. Лицо Нейтана было спокойным. Если бы не его руки, судорожно сжимавшие руль, все выглядело бы как наша обычная поездка по магазинам.

— Кто их тебе показал?

— Я сам нашел. В твоей медицинской сумке.

— Когда?

— В тот вечер, когда тебя арестовали. Чуть ранее полиция обнаружила такие же у Брайана. Они пришли, когда мы ужинали у Виктории. Не застав нас, они взломали замок и все перерыли, а потом отправились за тобой. После обыска дом выглядел как место преступления. Твоя медицинская сумка лежала нараспашку, второпях они оставили в ней пару фотографий. Если только не хотели порадовать меня намеренно.

Я представила этот момент: потрясенный моим арестом, Нейтан попрощался с Викторией, вернулся в наш дом и обнаружил разбросанные бумаги и книги, вываленные из шкафов, а посреди всего этого — мою открытую сумку с фотографиями, на которых я занималась любовью с Люком.